Борис Братусь - Аномалии личности
Тогда, может быть, надо искать ее в начальных формах болезни и сразу приниматься за лечение? Именно к тому сводятся многие распространенные модели профилактики развития алкоголизма. Согласно этим по своей сути сугубо медицинским моделям, чем раньше мы выявим признаки алкоголизма, тем эффективнее, с большей вероятностью сможем остановить процесс развития болезни (по аналогии с каким-либо соматическим страданием: чем раньше мы выявим и начнем лечить, например, туберкулез, тем больше вероятность избавления от недуга). Между тем эта модель психологически несостоятельна. Ранние стадии, что отмечают и сами клиницисты, нередко значительно менее подвержены лечению, чем стадии развернутые. Психологически этот парадокс вполне объясним: человек еще не вышел из состояния "восходящего", "самодостаточного" пьянства, не столкнулся во всей жесткости с опустошающими жизнь и душу последствиями алкоголизма. Как правило, он вовсе не считает себя больным алкоголизмом и в целом доволен собой и своим образом жизни. Мало будет толку, если мы обратимся со своей помощью и к так называемым привычным, "бытовым" пьяницам, у которых нет еще признаков болезни. Они, как показывает опыт, с благородным гневом отвергают даже намеки на возможность их дальнейшего падения.
Так где же тогда основная точка приложения психологии в противодействии алкоголизму?
Точка эта находится вне алкоголизма. Пора осознать, что, говоря о борьбе с алкоголизмом, следует иметь в виду в качестве главного объекта борьбы вовсе не "алкоголика" и даже не алкоголизм как таковой. Бороться с алкоголизмом — значит бороться с его истоками, пресекать причины его возникновения, в том числе причины социально-психологические, уводящие человека из мира реального в мир иллюзорный. Главное внимание при этом надо уделять тем периодам жизни человека, когда он еще далек от тяги к вину, когда образуется его личность, круг его нравственных интересов, способы и стиль достижения намеченных целей. Иначе говоря, следует начать с психологических и социально-психологических причин, истоков алкоголизма как аномалии формирования личности, а не сосредоточивать все усилия исключительно на борьбе (подчас заведомо бесплодной) с его многочисленными последствиями.
Но здесь, найдя уже, казалось, искомую точку, мы сталкиваемся с еще одним важным открытием. Эти психологические причины, истоки имеют отношение далеко не только к алкоголизму. Алкоголизм — одно из многочисленных последствий, вариантов действия этих причин. Скажем, человек не может отделить желаемое от реального, нетерпелив к необходимости сколько-нибудь отсрочить выполнение своих прихотей. Этот изъян при сопутствующих отягощенных условиях может одинаково послужить толчком и к неврозу, и к противоправным действиям, и к частому употреблению спиртных напитков, способному в дальнейшем перерасти в пьянство и алкоголизм. Тем самым психологические причины, на которых следует сосредоточить внимание для пресечения алкоголизма, во многом не специфичны по отношению к нему; они могут порождать целый круг аномальных явлений, в том числе и не связанных с болезненным пристрастием к вину.
Такое открытие лишь на первый взгляд может показаться уводящим слишком далеко от вопросов алкоголизма. На деле оно обнаруживает принципиально новые подходы к решению этих вопросов и во многом объясняет, почему столь малоэффективными оказывались до сих пор привычные методы профилактической работы. Оно возвращает нас к той важнейшей проблеме, которой посвящена по сути эта книга,—проблеме поиска и исследования общих корней личностных аномалий, которые в случае своего роста могут дать начало разнообразным ветвям и сплетениям аномального развития. Мы же заняты главным образом тем, что рубим ветви, и не мудрено поэтому, что, перекрыв многие каналы распространения алкоголя, столкнулись с резким увеличением потребления других наркотиков, с распространением токсикомании и др., ибо корень — стремление к суррогатной, иллюзорно-компенсаторной деятельности — остался невырванным. Пора наконец переходить от "аварийной", перевоспитывающей политики (когда мы с опозданием реагируем на уже возникшие явления, будь то алкоголизм, наркомания или появление асоциальных групп подростков) к политике активной, формирующей, организующей свои результаты. Но пока мы прогнозируем лишь строительство заводов и электростанций, уровень образования и число специалистов, а "строительство" собственно души человеческой остается, скажем прямо, бесхозным. Точно известно и записано в инструкциях, что должен знать ребенок, кончая первый класс школы, какие усвоить арифметические действия и грамматические правила, но каковы должны быть конкретные "нормативы" его становящейся души, оказывается на деле толком неизвестным ни педагогам, ни родителям. Стоит ли после этого удивляться тем сюрпризам, которые преподносят нам вчерашние первоклассники, став подростками и юношами?
Изучение историй жизни больных ранним алкоголизмом показывает, что серьезное неблагополучие возникает уже в младшем школьном возрасте. Необходимо поэтому обратить особое внимание на этот период, поскольку им во многом (хотя, как мы увидим ниже, не исключительно) ограничены возможности профилактики раннего алкоголизма, ибо он потому и ранний, что развивается в подростково-юношеском возрасте, т. е. следующем непосредственно за младшим школьным.
Мы уже обсуждали выше, почему у будущих пациентов происходили неудачи в осуществлении ведущей для младших школьников учебной деятельности, как в результате этого ущемлялись самооценка, самоуважение ребят, как отделялись, выпадали они из школьного коллектива, как миновала их внешкольная воспитательная работа и как поэтому при наступлении подросткового кризиса и соответствующего переходного потребностного состояния без особых раздумий в качестве наиболее подходящего предмета новых возрастных потребностей выбирали они "уличную" компанию, в которой обязательным, существенным, а затем и стержневым моментом групповой жизни становились регулярные выпивки со всеми вытекающими отсюда последствиями вплоть до возникновения алкогольной болезни.
Можно ли было, однако, избежать такого поворота событий, можно ли было разорвать взаимосвязанную, плотно пригнанную цепь социально-психологических причин и следствий, приведших детей к катастрофе, и повернуть в какой-то момент их развитие в благополучное русло? Безусловно, можно. Для этого надо проанализировать, просмотреть весь путь аномального развития, обнаружить его ключевые моменты и звенья, попытаться скоррегировать их и сделать так (в социальном и психологическом планах), чтобы впредь они не были камнем преткновения для новых поколений детей. В этом, собственно, вся суть социально-психологической профилактики, призванной оградить подрастающую смену, общество от пагубных для личностного здоровья путей [113]. Заметим, однако, что эти ограждения не смогут стать сами по себе гарантами личностного здоровья. Образно говоря, они подготавливают и обозначают место той строительной площадки, на которой предстоит еще возвести здание личности, контуры ее основных ценностей и идеалов. Таковое возведение — прямая задача уже иного процесса — процесса воспитания и самовоспитания, который тесно взаимосвязан, взаимопереплетен с психопрофилактикой, но отнюдь не тождествен ей.
Рассмотрим теперь некоторые примеры психопрофилактических действий. Сначала о детях, у которых ухудшение учебной деятельности было связано помимо семейного неблагополучия с астеническими состояниями, нарушениями работоспособности, повышенной нервной и психической утомляемостью, лабильностью и др. [114] Во-первых, необходимо специальное, особое внимание режиму труда и отдыха таких школьников, воспитание соответствующих привычек и навыков, оказание им, особенно на первых, постановочных этапах, организующей помощи в учебе. Во-вторых, существенным направлением профилактики является изменение оценок их личности. Оценки эти нельзя (как это, к сожалению, обычно делается) жестко связывать только со школьными отметками. В-третьих, для подобных детей существуют особые школы (лесные школы, школы при специальных детских санаториях, школа-интернат при Институте дефектологии АПН СССР и ряд других подобных школ, классы индивидуального обучения и др.) с соответствующим индивидуальным подходом, с сокращенным временем уроков, с более растянутой по срокам программой обучения, которая, однако, в целом совпадает с программой общеобразовательной школы (напомним, что речь идет пока не об олигофренах или детях, перенесших достаточно серьезное поражение нервной системы — о них чуть позже, а о детях с той или иной, часто весьма стертой, церебральной недостаточностью) . Учет этих требований, в особенности своевременный перевод, даже на короткое время, в такие школы, оказывается крайне важным для развития подобных детей, поддержания их должной самооценки, профилактики отклонений личности. Приведем в качестве примера одно из наблюдений, заимствованное из работы Т. А. Власовой и М. С. Певзнер 23..
