Борис Братусь - АНОМАЛИИ ЛИЧНОСТИ
Всего этого при раннем алкоголизме не происходит. "Компания" замыкает, ограничивает смысловую сферу группоцентрической ориентацией, и дальнейшее развитие идет не к обществу, а к группе-корпорации, не соединяющейся, а, напротив, все более разъединяющейся, разобщающейся с "большим миром". В результате возникающие в рамках этой ориентации личностные ценности оказываются все более расходящимися с общечеловеческими.
Процесс этот не мог бы происходить ни столь, злокачественно, ни столь быстро, если бы его существенным, а со временем и главным системообразующим моментом не была групповая выпивка, регулярное употребление алкоголя, которое становится не только особой, асоциальной по своей направленности деятельностью, не только ведет к оторванному от реальности иллюзорно-компенсаторному удовлетворению потребностей, не только подавляет и перестраивает иерархию мотивов, но и является опаснейшим ядом для детского организма, его нервной системы, головного мозга, ведущим к явлениям абстинентного синдрома, компульсивного влечения, токсической энцефалопатии. Не случайно поэтому по мере перерастания злоупотребления в болезнь, и особенно во время быстрого, "лавинообразного" нарастания симптомов болезни, группоцентрический уровень развития смысловой сферы, даже с его извращенным содержанием, становится слишком высоким для больных и происходит "сползание" на эгоцентрический уровень. Группа, своя компания как таковая остается, но она перестает быть смысловым центром, целью, становясь все более лишь средством для удовлетворения возрастающей потребности. Поэтому, в частности, больные перестают держаться только "своих ребят" и их интересов и начинают легко сходиться с любым злоупотребляющим алкоголем, с любой, даже на короткое время возникшей, компанией пьющих людей. Но и этот уровень не является конечным. В развитых стадиях болезни, так же как и при "взрослом" алкоголизме, все чаще наблюдается выпадение из собственно смыслового поля в поле сугубо ситуационное, т. е. происходит тот психологический процесс, который определяет, на наш взгляд, феноменологию "снижения", "уплощения" личности.
...В первой главе книги речь шла о философских основаниях и смысле проблемы нормы и аномалий личности. Проведенное исследование позволяет наполнить эти общие положения конкретным психологическим содержанием. Прежде всего мы видим, что болезнь не уничтожает личность как таковую, но глубоко извращает, деформирует ее. В результате образуется собственно аномальная личность, т. е. не способная ни к творчеству, ни к позитивной свободе, ни к вере, ни к ответственности, ни к любви — словом, не способная ориентировать, направлять и организовывать жизненное развитие как процесс приобщения к родовой человеческой сущности.
7. ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ПРИНЦИПЫ ПРОФИЛАКТИКИ РАННЕГО АЛКОГОЛИЗМА
Вполне очевидна чрезвычайная опасность алкоголизма, в особенности в его ранних формах, поэтому нет нужды специально обосновывать общегосударственную значимость действенной профилактики этого явления. Разумеется, при разработке принципов профилактики необходимо постоянно учитывать данные психологии, что делается, однако, далеко не всегда.
Возьмем, например, такой важный участок работы, как антиалкогольная пропаганда. Внешне сейчас дело обстоит, казалось бы, совершенно благополучно. Массовыми тиражами выходят брошюры, снимаются научно-популярные фильмы, ведутся просветительные беседы по радио и телевидению. И все же эффект пропаганды остается весьма низким. Что же касается больных ранним алкоголизмом, то, по их словам, они либо вовсе не встречались с антиалкогольной пропагандой, либо она не произвела на них никакого впечатления. Чем же объясняется такое положение?
Среди прочих причин (стереотипность приемов воздействия, нерегулярность усилий, игнорирование возрастной специфики аудитории и др.) можно отметить и следующие психологические моменты. Почти каждый автор популярной статьи или брошюры по проблемам алкоголизма стремится поразить воображение читателя как можно более отталкивающими примерами пагубности пьянства — "тракторист М. в пьяном виде задавил трехлетнюю девочку", "гражданин К., будучи пьяным, после ссоры, возникшей из-за пустяка, выстрелом из охотничьего ружья тяжело ранил своего друга" и т. п. Эти примеры, естественно, вызывают единодушное осуждение, но чаще не пьянства, не выпивки, а тракториста М. или гражданина К. Осуждение порой доходит до крайних мер ("расстреливать их всех"), однако минует главный, кардинальный психологический факт, состоящий в том, что ни тракторист М., ни гражданин К. не родились такими, но прошли какой-то путь, часто достаточно долгий и сложный, прежде чем совершили связанное с пьянством преступление, что они не исключение, а подтверждение жесткой логики этого пути, его в известной степени психологической принудительности, и, следовательно, каждый, именно каждый (я, мой сын, брат, друг), кто вступает или тем более уже стоит на нем, подвергает себя грозной опасности прийти к таким же результатам. Так впечатляющий эпизод, выхваченный из жизни, оставляет закрытыми для широкой публики извилистые лабиринты, подходы к нему, порождая дружное (даже среди пьяниц) осуждение случившегося, но не понимая его корней, его принципиальной возможности при определенных условиях для любого из окружающих.
Отметим еще один характерный момент антиалкогольной пропаганды, связанный на этот раз не столько с попытками вызвать моральное осуждение, сколько с попытками запугать возможными, прежде всего для здоровья человека, последствиями пьянства. В брошюрах и просветительных беседах вам опишут и покажут на красочном плакате печень, сердце, мозг больного алкоголизмом, расскажут о том, как от рюмки водки нарушается координация движений, работоспособность, сообразительность и т. п.
Однако и такое воздействие оказывается малоэффективным. С психологической точки зрения это можно объяснить не только отчуждением результата от процесса, о котором мы говорили выше ("это у алкоголика С. скукожилась печень, а у меня этого, конечно, не будет"), но и другой важной причиной. Дело в том, что все эти воздействия направлены к одной и, разумеется, очень важной цели — доказать, что пить плохо. Авторы полагают, видимо, что, будучи основательно напуганным "ужасами" алкоголизма, человек воспротивится пьянству. Однако психологи знают, что только негативные стимулы, только "мотивы избегания" не могут сколь-нибудь длительно и эффективно определять сложное жизненное поведение и нужны, следовательно, помимо негативных те позитивные элементы, перспективы, цели, мотивы, ради которых необходимо подвергнуть себя ограничению и сказать себе "нет". Иными словами, наглядно показывая, почему пить плохо, антиалкогольная пропаганда не говорит совсем или говорит пока крайне невнятно, неубедительно, общими фразами о том, почему хорошо не пить, почему трезвеннический образ жизни во всех отношениях превосходит образ жизни злоупотребляющих алкоголем людей. Наличие таких позитивных идеалов трезвости особенно важно для молодежи, для которой, скажем, ценность здорового функционирования печени выглядит как далекая абстракция, и сколько бы пропаганда ни запугивала пагубностью пьянства, ее эффект без реальных, привлекательных, доступных восприятию и пониманию подростка примеров превосходства трезвости над пьянством будет незначительным.
Большие перспективы открывает применение психологии и в деле помощи медицине — в работе с теми, кто обращается за помощью к наркологам (а как правило, это люди с уже далеко зашедшими, запущенными формами болезни). Психология накопила достаточно большой опыт в диагностике умственных нарушений, в разработке действенных методов психокоррекции (об одном из них — формировании установки на трезвость — речь шла выше), в определении степени и формы личностной деградации и во многом другом. Однако следует сразу предупредить, что алкоголизм — крайне опасное и далеко не во всех случаях излечимое психическое заболевание, поэтому если усилия психологов поднимут реальную среднюю эффективность лечения [111] даже в 2—3 раза, то общий результат будет выглядеть все же скромным в сравнении с тяжестью и размерами трагедии алкоголизма. Разумеется, речь идет не об абстрактных числах и процентах, а о людях, их судьбах, и потому каждый вызволенный человек достоин любых усилий, но если говорить о главной точке приложения психологии в пресечении зла, то, очевидно, развитые формы алкоголизма таковой точкой не являются.
Тогда, может быть, надо искать ее в начальных формах болезни и сразу приниматься за лечение? Именно к тому сводятся многие распространенные модели профилактики развития алкоголизма. Согласно этим по своей сути сугубо медицинским моделям, чем раньше мы выявим признаки алкоголизма, тем эффективнее, с большей вероятностью сможем остановить процесс развития болезни (по аналогии с каким-либо соматическим страданием: чем раньше мы выявим и начнем лечить, например, туберкулез, тем больше вероятность избавления от недуга). Между тем эта модель психологически несостоятельна. Ранние стадии, что отмечают и сами клиницисты, нередко значительно менее подвержены лечению, чем стадии развернутые. Психологически этот парадокс вполне объясним: человек еще не вышел из состояния "восходящего", "самодостаточного" пьянства, не столкнулся во всей жесткости с опустошающими жизнь и душу последствиями алкоголизма. Как правило, он вовсе не считает себя больным алкоголизмом и в целом доволен собой и своим образом жизни. Мало будет толку, если мы обратимся со своей помощью и к так называемым привычным, "бытовым" пьяницам, у которых нет еще признаков болезни. Они, как показывает опыт, с благородным гневом отвергают даже намеки на возможность их дальнейшего падения.
