Бриджид Шульте - Мне некогда! В поисках свободного времени в эпоху всеобщего цейтнота
– И вы не чувствуете себя виноватой? – интересуюсь я. – Эгоисткой? Пренебрегающей детьми? Обеспокоенной количеством несделанного?
Кушеде и их соседи непонимающе смотрят на меня. В конце концов Сорен отвечает за всех:
– Я думаю, что датчанки знают себе цену.
Дания, страна викингов, героев сказок Ханса Кристиана Андерсена и удивительной выпечки со сливочным вкусом, – страна счастливых людей. Датчане не бегают по улицам в сумасшедшем темпе. Датчане не любят фальшивых дежурных улыбок. Но они очень довольны жизнью. Название всем известной империи игрушек LEGO происходит от датского leg godt, что дословно означает «хорошо играть».
Первый Международный индекс счастья, разработанный под эгидой ООН и призванный показать, какие нации наиболее довольны жизнью, определил Данию на первое место (США при этом заняли 11-е){390}. Датчане оказались и в самом верху рейтинга Индекса лучшей жизни (исследование Организации экономического сотрудничества и развития) как самые удовлетворенные жизнью в целом и балансом между работой и личной жизнью. США заняли соответственно 14-е и 28-е места{391}. И в дополнение к результатам многочисленных исследований и опросов, где датчане уверенно лидируют как самые счастливые люди на земле, оставляя далеко позади остальные страны{392}, Дания также постоянно занимает первые позиции по благополучию и степени удовлетворенности граждан в исследованиях «Евробарометра» – серии социологических изысканий, которые с 1973 года проводятся Европейской комиссией в странах – членах Европейского сообщества{393}.
Дети датчан также оказались в числе самых счастливых и благополучных, занимая седьмое место, в то время как маленькие американцы – 21-е{394}. Датчане занимают первое место в мире по социальному обеспечению детей{395}. Журнал The Economist поставил Данию на пятое место в исследовании «Где лучше родиться», которое проводилось в 2013 году. При этом рейтинг США упал с первого места в 1988 году до 16-го в 2013 году, что можно объяснить огромным национальным долгом{396}. UNICEF отмечает, что уровень детской бедности равен в Дании 6,5 %, что составляет самый низкий показатель в промышленно развитых странах, – это следствие налоговой политики, которая перераспределяет государственные доходы таким образом, что значительные средства уходят на социальное обеспечение граждан. Соответствующий показатель США составляет 23 %, и они находятся в списке сразу за Латвией{397}.
Несмотря на высокие налоги, в Дании одинаково хорошо уживаются как левые, так и правые политики. Датское правительство считается наиболее прозрачным, эффективным, вызывающим доверие и наименее подверженным коррупции, если речь заходит о государственных учреждениях{398}. Дания стремится к энергетической независимости и уже в 40 % случаев использует возобновляемые источники электроэнергии{399}. Бизнесориентированная политика ставит Данию на первое место в глобальном рейтинге экономической свободы, который публикуется консервативным Фондом «Наследие»{400}. Те же гарантии детского дошкольного воспитания и здравоохранения, щедрые пособия по безработице и система государственного образования, включая высшее, дают компаниям огромную гибкость при найме и увольнении сотрудников, – такую модель называют flexicurity: это баланс гарантий занятости и гибкости рынка труда{401}. Все это делает счастливым каждого. Как сказала Рикке, учительница, с которой я встретилась во время ее отпуска по уходу за новорожденным ребенком: «Я не беспокоюсь по поводу своей работы. Я не беспокоюсь насчет себя или своего бойфренда. Я знаю, что мне никогда не придется ночевать на скамейке в парке».
Дания также считается одной из лучших стран для матерей (США занимают 25-е место){402} и имеет один из самых лучших показателей рождаемости в Европе{403}. Дания вообще признана одной из лучших стран для женщин, она входит в первую десятку согласно Индексу гендерного разрыва по версии Всемирного экономического форума (США занимают 22-е место){404}. Равноправие полов стало для датчан настолько важной темой, что в 1999 году в правительстве был назначен министр, курирующий только проблемы гендерного равенства. Этот министр вносит поправки в законодательство, которые касаются одинаковых возможностей найма на работу, оплаты труда, общественного положения, – он обязан делать все, чтобы женщины везде были равны мужчинам{405}. В Дании, в отличие от других европейских стран, отсутствуют формализованные квоты на трудоустройство женщин, но местное законодательство требует, чтобы во всех советах, комиссиях и учреждениях, финансируемых правительством, соблюдался принцип равного присутствия представителей обоих полов. При освобождении какой-либо должности законодательство предусматривает одинаковое количество кандидатов мужского и женского пола для ее замещения. Почти 40 % парламента – женщины. Дания также возглавляет список из пятнадцати стран, где в законодательном собрании страны присутствует больше всего женщин (в 2011 году в США этот показатель составлял 16,9 %, и они находились на 91-м месте в списке){406}. Дания – конституционная монархия во главе с всенародно любимой королевой Маргрете II. А в 2011 году на должность премьер-министра впервые была избрана женщина – Хелле Торнинг-Шмидт, мать двоих детей.
Линда Хаас, социолог из Индианского университета, посвятила научную жизнь попытке разобраться, почему в течение последних десятилетий XX века Швеция, Дания и Исландия настолько глубоко изменили взгляды на мужчин и женщин. Она объясняет это тем, что правительства этих северных стран стремились заполнить рынки рабочей силы за счет местного женского населения, а не иммигрантов, как это было в Америке. Их политика оказалась более социально ориентированной и нацеленной на достижение консенсуса. С 1920 года правительства этих стран тесно сотрудничают с негосударственными образовательными учреждениями, профсоюзами и политическими деятелями, которые изучают и вырабатывают предложения по улучшению семейной политики. «Такой осмысленный и прагматичный подход к социальной политике резко отличается от того, что мы видим в Соединенных Штатах», – говорит она.
Со временем новые политические решения стали приносить плоды. «Органы социального страхования в Швеции, ответственные за систему предоставления отпусков молодым родителям, например, сыграли важную роль в изменении общественного мнения насчет того, что отцы могут и должны ухаживать за детьми, – рассказывает Хаас. – И это делается очень наглядно: в каждой детской поликлинике, в каждом перинатальном центре вы увидите красивые плакаты с мужчинами атлетического телосложения, которые с нежностью и заботой обнимают малышей. Вы не сможете равнодушно пройти мимо и не запомнить это».
Я приехала в Данию, чтобы понять, почему у мам в этой стране так много свободного времени, и обнаружила, что провожу больше времени с отцами, которые очень активны в воспитании детей. Мне все говорили, что иначе здесь не бывает. На улицах Дании и Швеции я была поражена огромным количеством мужчин в деловых костюмах, везущих малышей в колясках. Я увидела отцов, путешествующих с детьми в поездах, автобусах и на велосипедах. Папы проводят выходные дни с детьми на детских площадках. Даже дорожные знаки на пешеходных переходах показывают изображения отцов, а не матерей, держащих за руки детей. И на гигантском рекламном плакате около популярного торгового центра – улыбающийся мужчина в зелено-розовом переднике и надпись: «Фартук делает тебя личностью».
Я общалась с Дженсом Бонке, экономистом Rockwool Foundation[57] из Копенгагена, который собирает и анализирует хронометрическую информацию, полученную в Дании. Он говорит, что в стране, которая живет по принципам гендерного равенства, у мужчин и женщин не только существует примерно одинаковое количество свободного времени, но они еще и движутся в направлении так называемой гендерной конвергенции. Бонке прогнозирует, что к 2023 году, если нынешние тенденции сохранятся, датчане и датчанки будут тратить одинаковое количество времени на выполнение домашних дел. А к 2033 году они будут проводить одинаковое время на работе{407}. «Это не так уж и долго, – говорит он, – в других странах гендерная конвергенция займет на 70–80 лет больше».
Если все дело во времени, то датчанки вплотную подошли к точке равновесия.
Но так же, как и в примитивных племенах, гендерная конвергенция в современном обществе требует «замещающих родителей». В Дании это осуществимо при поддержке государственной системы ухода за детьми{408}. Я общалась с семьей, в которой растет пятимесячная Матильда. Ее мать Камилла как раз сейчас должна выйти из отпуска по уходу за ребенком, а ее муж Йорген сразу взял такой же отпуск. Они нашли развивающий центр для детей в двух шагах от их квартиры, куда Матильда пойдет, когда ей исполнится девять месяцев. Я рассказала, что американцы не очень доверяют такому уходу за детьми и считают, что маме лучше оставаться дома. Камилла и Йорген озадаченно посмотрели на меня. «Даже если финансовое положение позволило бы кому-нибудь из нас сидеть дома с Матильдой, мы все равно отправили бы ее туда, потому что в таких центрах находятся 98 % детей, – говорит Йорген. – Педагоги очень хорошо подготовлены. И малыши там учатся общению друг с другом и взрослыми». Камилла, которая собирается вернуться к работе веб-мастера в частной компании, недоуменно хмурит брови: «Если родитель захочет остаться дома с ребенком, то люди могут спросить: а как ты собираешься развивать его дома весь день?»
