Вильгельм Райх - Характероанализ. Техника и основные положения для обучающихся и практикующих аналитиков
Можно утверждать, что разрешения требовала прежде всего клиническая проблема мазохизма, приведшая к неудачной гипотезе о влечении к смерти, о навязчивом повторении, находящемся по ту сторону принципа удовольствия, и о потребности в наказании в качестве основы невротического конфликта. В полемике с Александером[48], который на этих предположениях построил целую теорию личности, я попытался установить для учения о потребности в наказании надлежащие рамки, но в вопросе о воли к страданию сам опирался на старую теорию мазохизма как последнюю возможность объяснения. Вопрос, почему люди стремятся к неудовольствию, т. е. каким образом оно может превратиться в удовольствие, уже витал в воздухе, но тогда я ничего не мог сказать по этому поводу. Также и гипотеза об эрогенном мазохизме, о специфическом предрасположении эротики ягодиц и кожной эротики воспринимать боль как приятную (Задгер) была неудовлетворительной; ибо почему эротика ягодиц, соединившись с ощущением боли, может доставлять удовольствие? И почему мазохист воспринимает как удовольствие то, что другие люди, когда их били, воспринимали в той же самой эрогенной зоне как боль и неудовольствие? Фрейд сам частично разрешил этот вопрос, выявив в фантазии «ребенка бьют» изначально приятную ситуацию: «Бьют не меня, а моего соперника»[49]. Тем не менее оставался вопрос, каким образом побои могут сопровождаться ощущением удовольствия. Все мазохисты рассказывают, что с фантазией о побоях или с реальным самобичеванием связано удовольствие, что только с этой фантазией они испытывают удовольствие или могут достичь сексуального возбуждения.
Многолетнее исследование случаев мазохизма не дало никакого результата. Только сомнение в корректности и точности высказываний пациентов позволило осуществить прорыв во тьму мазохизма. Приходилось лишь удивляться тому, как мало, несмотря на многолетнюю аналитическую работу, научились анализировать само переживание удовольствия. При более тщательном анализе функций удовольствия у мазохиста обнаружился факт, который вначале окончательно все запутал, но вместе с тем одним махом прояснил сексуальную экономику и, таким образом, специфическую основу мазохизма. Удивительным и сбивающим с толку было то, что формула, согласно которой мазохист переживает неудовольствие как удовольствие, оказалась ошибочной, что специфический механизм удовольствия у мазохиста, напротив, состоит именно в том, что он, как и любой другой человек, стремится к удовольствию, но нарушающий механизм этой системы заставляет его терпеть неудачу и побуждает воспринимать как неприятные ощущения, достигшие определенной силы, которые нормальным человеком переживаются как приятные. Мазохист далек от того, чтобы стремиться к неудовольствию, скорее он проявляет особую нетерпимость к психическому напряжению и страдает от перепроизводства неудовольствия, которого в количественном отношении не бывает при прочих неврозах.
Я хочу попытаться обсудить проблему мазохизма, исходя не из мазохистской перверсии – как это принято, – а из ее характерного базиса реагирования. Я сделаю это на примере одного пациента, лечение которого продолжалось почти четыре года и позволило разрешить вопросы, оставленные без ответа многими другими больными, лечившимися до него. Они стали понятны лишь впоследствии благодаря результатам данного случая, служащего здесь образцом.
2. Броневая защита мазохистского характера
Лишь у немногих мазохистских характеров развивается также и мазохистская перверсия. Так как к пониманию сексуальной экономики мазохиста можно прийти только через понимание его характерных реакций, мы последуем в изложении путем, который обычно выбирает психоанализ, если не желает останавливаться на теоретическом разъяснении случая, а хочет добиться установления примата гениталий с оргазмической потенцией.
Как мы уже отмечали ранее, любая формация характера выполняет две функции: во-первых, броневой защиты.
Я от внешнего мира и требований собственных влечений, во-вторых, экономическую – расходования избытков сексуальной энергии, созданных сексуальным затором, т. е., по существу, функцию связывания постоянно производимого страха. Если это относится к каждой формации характера, то способ, которым осуществляются эти основные функции Я, все же является специфическим, т. е. в зависимости от вида невроза он различается. При этом каждый тип характера вырабатывает свои собственные механизмы. Разумеется, знать одни только основные функции характера пациента (защиту и связывание страха) недостаточно; необходимо за самое короткое время выяснить, каким особым способом характер выполняет эту задачу. Поскольку характер связывает самые важные части либидо (или страха), поскольку, далее, перед нами стоит задача выделить эти существенные количества сексуальной энергии из хронической характерной переработки и сделать их доступными для генитального аппарата и системы сублимации, то, побуждаемые терапевтической необходимостью, мы с помощью анализа характера продвигаемся к ядерным элементам функции удовольствия.
Сведем воедино основные черты мазохистского характера. По отдельности они имеются у всех невротических характеров и в своей совокупности производят впечатление мазохистского характера только тогда, когда встречаются в полном составе, определяя основный тон личности и ее типичные реакции. В качестве типично мазохистских черт характера проявляются: субъективное хроническое чувство страдания, которое выражается – объективно особенно явно – как склонность к жалобам; далее к картине мазохистского характера относятся хронические склонности к самоувечению и самоуничижению («моральный мазохизм») и интенсивное желание мучить других, от которого данный человек страдает не меньше, чем его объект. Общим для всех мазохистских характеров является неумелое, бестактное, своеобразное поведение, проявляющееся в манере держать себя и обращаться с другими людьми, которое в иных случаях может усиливаться вплоть до псевдодеменции. Иногда добавляются другие черты характера, которые общей картины существенно не меняют.
Важно то, что в одних случаях эта характеро-невротическая картина симптомов преподносится открыто, а в других она скрыта поверхностной маскировкой.
Мазохистская манера поведения, как и любая другая характерная установка, проявляется не только в отношениях с объектом, но и в одиночестве. Установки, которые первоначально относились к объектам, сохраняются также (и зачастую именно это является главным) в отношении интроецированных объектов, Сверх-Я. То, что первоначально было внешним, а затем интернализировалось, должно быть снова экстернализировано в аналитическом переносе: в отношении к аналитику, обусловленном переносом, повторяется то, что было приобретено в отношении к объекту из детского времени. То, что в промежутке между этими периодами такой же механизм действовал также и внутри Я, для истории его возникновения значения не имеет.
Пациент, о котором мы будем здесь в основном говорить, не излагая при этом полную историю его болезни, обратился за помощью со следующими жалобами. С шестнадцати лет он был совершенно нетрудоспособен и не интересовался социальной жизнью. В сексуальной сфере у него имелась тяжелая мазохистская перверсия. У него никогда не было половых отношений с девушками, зато он каждую ночь по многу часов онанировал типичным для себя способом, который отличает догенитальную структуру либидо. Он ворочался на животе, воображая при этом, что мужчина или женщина стегает его кнутом, и сжимал член. Т. е. он онанировал не так, например, как человек с генитальным характером, который постоянным трением возбуждает свой член, а другим способом – он массировал член, зажимал между ногами, тер ладонями и т. д. Если подступало семяизвержение, то он останавливался и ожидал, пока пройдет возбуждение, чтобы затем начать все заново. Так он часами онанировал ночью, нередко и днем, пока, наконец, доведя себя до полного изнеможения, не допускал семяизвержения. После этого он чувствовал себя разбитым, сильно уставшим, не способным ни к какой деятельности, был угрюм, испытывал «мазохистские» муки. Особенно тяжело ему было утром подниматься с постели. Несмотря на чрезмерное чувство вины, он не мог прекратить «бездельничать в кровати». Позднее он все это назвал «мазохистским болотом». Чем больше он против этого бунтовал, тем меньше ему удавалось избавиться от своего «мазохистского настроения», тем глубже он в него погружался. Когда он приступил к лечению, в таком виде его сексуальная жизнь продолжалась уже несколько лет. Ее воздействие на его поведение и аффективную жизнь было опустошающим.
