KnigaRead.com/

Л. Жаров - Ребенок в мире Эроса

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Л. Жаров, "Ребенок в мире Эроса" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Итак, человечество уже больше века разгадывает эту загадку, которая странным образом, несмотря на обилие конкретных данных, и гипотез стала еще более таинственной и, главное, остается пугающей и вызывающей то, что называют общественной паникой. Создается впечатление, что полученное знание затронуло очень глубокие структуры человеческой личности, оно с трудом вербализуется, вызывает внутренний протест даже у профессиональных исследователей. Хорошо известно, что взрослые люди при условии соблюдения анонимности (а в условиях рынка и за хорошую плату) достаточно свободно рассказывают о своих сексуальных техниках с мельчайшими деталями и подробностями. В то же время, интервью в отношении детских сексуальных практик и переживаний, как правило, вызывает ощущение мощного барьера, что заставляет вспоминать классические работы З.Фрейда, А.Фрейд, Ш.Ференци, Э.Джонс, К.Абрахама, К.-Г.Юнга и других. Сам Э.Фрейд, как известно, еще в 1897 году отказался от теории соблазнения невинного, т. е. «абсолютного ребенка», по-новому трактуя соотношение внутреннего и внешнего. Ребенок оказался сексуальным существом еще до рождения, а тем более после него, что связывается с понятием сексуальной конституции и ее психологических коррелятов, в идее материнского фантазма и первофантазма ребенка. Эти своеобразные «первоначала» детской сексуальности по справедливому замечанию современных французских психоаналитиков Ж.Лапланша и Ж.Б.Понталиса, требуют для их понимания не доверяться возможностям «только науки или одного только мифа». Психоаналитик «вероятно должен еще стать философом»19. Это весьма важное примечание свидетельствует о необходимости перевода психологических концепций в знаково-символический план, что было реализовано Ж.Лаканом и другими применительно к феномену сексуальности еще с середины XX века («стадия зеркала» в развитии ребенка, неудовлетворенность «желания» и роль Другого и «прорастание» ребенка символами). Разумеется, это не означает отказа от современных психологических концепций детской сексуальности. Показательно, в этом смысле, что, обозревая 20 великих открытий в детской психологии за последние полвека, У.Диксон приводит концепции Гарри и Маргарет Харлоу об аффекциональной системе «младенец-мать»; Джона Боулби об эмоциональных взаимодействиях матери с ребенком и импринтинга материнского образа, создающего привязанность; и пионерскую работу Эмми Вернер и Рут Смит, показавших высочайшую пластичность и устойчивость психики ребенка даже по отношению к сексуальному насилию в детстве20.

Обозначенная проблемная ситуация с детской сексуальностью и попытками ее современной психологической и символической интерпретации не может быть рассмотрена вне более общего контекста, связанного с судьбой цивилизации и эволюцией общего понятия сексуальности. В аспекте рассматриваемой темы наибольшее значение имеет понимание сексуальности как опыта своевольности, безобъектности, внутренней автономии, реализуемых в актах аутоэротизма, что известно еще со времен З.Фрейда. На этот аспект недавно, обратил внимание Р.Апресян21 анализируя концепцию Э.Гидденса, суть которой сводится к констатации доминирования в современном мире т. н. «конфлюентной» любви (или «любви-слияния») ориентированной на удовольствие «здесь и сейчас», что весьма типично для детских сексуальных экспериментов. По характеристике Э.Гидденса это «активная, неожиданная любовь, и поэтому она находится в дисгармонии с такими качествами комплекса романтической любви, как «навсегда», «ты и только ты»22. Это не значит, что детство в психологическом смысле лишено элемента избирательности в эротическом влечении. Более того, как очевидно из многих воспоминаний, избирательность и стремление к «вечной любви» достаточно типичны для раннего детского возраста. Можно указать на соответствующий пассаж у В.Набокова, герой которого «…с философских и с моральных позиций подчеркивал различие между сокрушающим действием онанизма и всепоглощающей нежностью любви естественной и разделенной»23.

Видимо, в противоречии «нескончаемой сказки» (выражение В.Набокова), связанной с первой влюбленностью ребенка, неважно даже в кого — взрослого или сверстника и открытием собственного тела как доступного поля для самоудовлетворения кроется суть «трудностей» психологической интерпретации сексуального детского опыта. «Мое тело» и «мой душевный мир» ребенка, совпадая для него в бесконечном разнообразии их взаимодействия, означают совсем иное для Другого. Как следует из многих откровенных воспоминаний, одной из первых и тяжелых психологических травм для ребенка является грубое вторжение в его интимный мир и наказания за его физиологические проявления. Это первое столкновение с миром «взрослости» и его непонятными требованиями играет во многом ключевую роль во всем процессе становления сексуальности, наряду с классическими комплексами Эдипа и Электры.

Что же испытывает ребенок — любовь (влюбленность), сексуальное влечение (физиологически проявляющиеся у мальчиков и девочек) или эротическое томление? З.Фрейд, в свое время, отвергая упрек в «пансексуализме» писал: «кто видит в сексуальном нечто постыдное и унизительное для человеческой природы, волен, конечно, пользоваться более аристократическими выражениями — эрос и эротика… я не могу согласиться с тем, что стыд перед сексуальностью — заслуга; ведь греческое слово «эрос», которому подобает смягчить предосудительность, есть не что иное, как перевод нашего слова «любовь»24. Выбор термина в данном случае — более дело художественно — эстетического вкуса и угла взгляда на эту реальность. В конце концов, в исследовании взаимодействия реальности, сексуальности и языковых форм её манифестации важно не уйти в мир симулякров и лингвистических парадоксов где «испаряются» телесные характеристики изучаемого феномена, а душевные движения предстают как символические акты. В этой связи нельзя не обратить внимание на высказывание В.П. Зинченко о психологическом знании, которое «качается» между душой и телом, обретая истину в живом, творящем действии25. Представляется, что для исследования и адекватного отображения феномена сексуальности в его развитии у ребенка такой подход может быть наиболее плодотворным, что, разумеется, надо еще доказать. Главная трудность состоит в том, что многие стороны исследуемого феномена не «схватываются» ни объективным методом, ни изысками постмодернистского дискурса. Всегда остается «нечто», относимое к «движениям души», неуловимое и загадочное и, в то же время, самое ценное для личности, бережно хранимое даже от близкого человека. В первом приближении это можно трактовать как открытие Эроса в себе и в мире, как проекции созидательного потенциала не то Творца, не то «самоорганизующейся материи», не то энергии Космоса. Этиологические моменты здесь снимаются, говоря языком медицины, закономерностями нормогенеза и патогенеза, которые оказываются неразрывно связанными моментами единой реальности. Исследовать детскую сексуальность в ее психологических механизмах в этом смысле означает попытку ответа на вопрос не «почему?», а «как?» это происходит с целью уяснения еще более сложной проблемы — «для чего?».

Усилиями К.Г. Юнга, О. Ранка, С. Грофа и их последователей во второй половине ХХ века сформулировано понятие «травмы рождения» и всего комплекса перинатального опыта, мощно влияющего на последующую жизнь человека, в том числе и сексуальную. Отто Ранк, введший в оборот понятие «травмы рождения», был, как известно более чем верным учеником Фрейда и его любимчиком. Сам мэтр считал его концепцию важнейшим шагом со времен открытия психоанализа. Исходя из тревожности акта рождения и места его происхождения (женские гениталии) О. Ранк полагая что «вся проблема инфантильной сексуальности уже содержится в знаменитом вопросе, откуда берутся дети»26. Суть его не в том, откуда они «выходят», а как они туда попадают и это порождает в последующем болезненную фиксацию на женских гениталиях как у мужчин (в случае маниакального вуайеризма), так и у женщин (в случае фригидности). Эмбриональное состояние характеризуется при этом бисексуальностью и поэтому по модели О. Ранка гомосексуальные отношения дублируют отношения матери и ребенка, как в мужском, так и в женском вариантах. Половой акт символически означает проникновение в матку, откуда и вышел мужчина с его пенисом, для восстановления, утраченного райского единства с матерью. В этой связи Эдипов комплекс предстает как попытка преодоления страха перед гениталиями для открытия в них источника удовольствия. Современные исследования Эдипова комплекса говорят скорее в пользу его неуниверсальности27.Наши исследования, проведенные на материале социологических опросов студенческой молодежи (более 200 человек от 17 до 22 лет; 29 % мужчин и 71 % женщин) показали наличие его элементов. Так, 17.5 % имели сновидения о сексуальной связи с одним из родителей; 16.3 % — об убийстве родителя своего пола; 54.6 % признавали наличие более близкого эмоционального контакта с родителем своего пола и 30.2 % с родителем противоположного пола. Негативное отношение к сибсу отмечали 38 % опрошенных. Эти данные в целом совпадают с материалами упомянутого исследования и свидетельствуют как о наличии данного феномена в современной популяции, так и о необходимости его дальнейшего изучения в связи с травматическим опытом и экзистенциальными переживаниями. Широко известная концепция «перинатальных матриц» С. Грофа уже неоднократно подвергались анализу на предмет взаимосвязи этих фаз с последующим сексуальным девиантным развитием ребенка и взрослого. Имеются в виду такие феномены как «сексуальная аддикция» и «сексуальная компульсивность», которые относятся в основном к мужчинам, что, по мнению ряда сексологов, связано с «поисковым» характером мужского поведения, его авангардистскими и футуристическими установками. Насколько это связано с явлениями внутриутробного развития, судить трудно. Ряд гениев (Казанова, С. Дали) утверждали, что помнили свой внутриутробный период развития, а С. Дали даже четко описал цвет «внутриутробного рая» — «как у адского пламени: огненно-красный, оранжево-золотистый и изжелта-синий» 28. В нем крылись все сладостные предвкушения будущих наслаждений, равно как и страхов и тревог, особенно по поводу тела матери. В юнгианской трактовке это даже не реальная мать, а архетип Матери, Великой Богини, сотворившей небо и землю. Хорошо известны и многократно описаны мифологические персонажи, олицетворявшие это великое начало, которое крайне амбивалентно; оно и порождает и поражает, вызывая ощущение «брошенности», кризиса идентичности. Многие современные исследователи, анализируя психологические корреляты акта рождения, отмечают важность всех последующих «рождений», которые понимаются как универсальная форма «проживания жизни»29. Младенческая уязвимость, сменяющая «внутриутробный рай» абсолютизирует суть властных отношений, пронизывающих всю ткань сексуальности, как ребенка, так и взрослого человека, что в свое время хорошо показал М. Фуко. Кроме того, здесь возникает проблема предела, перехода из одного состояния в другое, прорыва в неизведанное, трансгрессии, на чем основан постмодернистский дискурс, немало потрудившийся на ниве сексуальности. Здесь возникает проблема личного выбора, осознание тех архетипических переживаний, которые «оседают» в памяти, определяя во многом последующее развитие ребенка. Этот процесс совершается в знаково-символической форме, важность которой не уставал в свое время подчеркивать К. Юнг. Его концепция «божественного ребенка» архетипа, выражающего целостность человечества и составляющего «последнюю ценность и бесценок любой личности»30, еще недостаточно оценена с позиций психологии ранней детской сексуальности. Наиболее интерес аспект, обозначенный К. Юнгом как «гермафродитизм ребенка» или точнее его андрогинная сущность. Он понимался как символ единства личности, «Самость в которой конфликт противоположностей обретает покой»31. Этой проблеме было уделено внимание в работе автора «Бисексуальная революция», вышедшей в свет в 2003 году, где можно найти более подробную аргументацию данного тезиса. Важно зафиксировать факт, который в блестящей литературной форме выразил В. Набоков. Ван Вин — герой «Ады» «обнаружил, что те подробности его раннего детства, которые действительно были важны… получают наилучшее, а зачастую и единственно возможное истолкование, лишь вновь возникая в позднейшие годы отрочества и юности в виде внезапных сопоставлений, воскрешающих к жизни часть и живящих целое»32. Младенец «живет» и действует в ребенке и взрослом человеке, реализуя свои потенции, раскрывая суть тех архетипов, которые, видимо, в нем заложены изначально. Это скорее не доказуется, а показуется, чему немало свидетельств, как в истории, так и в современности. В любом случае, психология развития ребенка ХХ — начала ХХI века все более и более сдвигается к самым ранним стадиям. Введен термин «преддетство — преджизнь», понимаемый как чувства любящих людей, задумавших родить ребенка, «ответственное отцовство и материнство»33. Это выводит на комплекс проблем, связанных с современной демографической катастрофой в России, с аномией масс населения и амбивалентностью отношения к самому факту материнства. Это один из современных парадоксов нашего национального стереотипа сексуальности, о чем шла речь в монографии автора «Парадоксы русской сексуальности», вышедшей в 2006 году. Об этом еще поговорим в главе III, а пока остановимся еще на одном моменте ранней детской сексуальности.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*