Александр Лук - О чувстве юмора и остроумии
«Меня влекло на Волгу к музыке трудовой жизни; эта музыка и до сего дня приятно охмеляет сердце моё; мне хорошо памятен день, когда я впервые почувствовал героическую поэзию труда.
Под Казанью села на камень, проломив днище, большая баржа с персидским товаром; артель грузчиков взяла меня разгружать баржу.
…И тяжёлые, ленивые, мокрые люди начали „показывать работу“. Они, точно в бой, бросились на палубу и в трюмы затонувшей баржи, — с гиком, рёвом, прибаутками. Вокруг меня с лёгкостью пуховых подушек летали мешки риса, тюки изюма, кож, каракуля, бегали коренастые фигуры, ободряя друг друга воем, свистом, крепкой руганью. Трудно было поверить, что так весело, легко и споро работают те самые тяжёлые и угрюмые люди, которые только что уныло жаловались на жизнь, на дождь и холод…
Работали так, как будто изголодались о труде, как будто давно ожидали удовольствия швырять с рук на руки четырёхпудовые мешки, бегом носиться с тюками на спине. Работали играя, с весёлым увлечением детей, с той пьяной радостью делать, слаще которой только объятие женщины…
Я тоже хватал мешки, тащил, бросал, снова бежал и хватал, и казалось мне, что и сам я и всё вокруг завертелось в бурной пляске, что эти люди могут так страшно и весело работать без устатка, не щадя себя — месяца, года, что они могут, ухватясь за колокольни и минареты города, стащить его с места, куда захотят.
Я жил эту ночь в радости, не испытанной мною, душу озаряло желание прожить всю жизнь в этом полубезумном восторге делания… Обнимать и целовать хотелось этих двуногих зверей, столь умных и ловких в работе, так самозабвенно увлечённых ею… И до двух часов дня, пока не перегрузили весь товар, полуголые люди работали без отдыха, под проливным дождём и резким ветром, заставив меня благоговейно понять, какими могучими силами богата человеческая земля.»
А ведь труд был подневольный. И всё же радость мускульного напряжения, ритм работы, дружные усилия всей артели, слияние с товарищами в едином трудовом порыве, глубокое, хотя и не совсем осознанное ощущение общественной полезности своего труда — всё это вызывало у людей почти экстатическое состояние. Это было уже не просто сильное чувство радости или удовольствия, а — по принятой нами классификации — почти аффект, состояние, близкое к восторгу.
в) Воображение, память, умственная работа
Не только физический труд, но также и умственная работа становится источником положительных чувств. В частности, чувство удовлетворения может быть вызвано работой воображения. Эта работа иной раз служит своеобразной компенсацией для людей, живущих в условиях серой повседневности, лишённых ярких жизненных переживаний. Воображаемые события с непременным личным участием могут вызвать не только удовольствие, но и другие чувства — гнев, ярость, ревность и т. д. Чаще всего люди склонны рисовать в воображении нечто приятное, осуществлять полётом своей фантазии то, что на самом деле несбыточно или недостижимо.
Несправедливо обиженные дети рисуют в воображении картины собственной смерти и похорон и, представляя себе горе родителей, находят в этих картинах какую-то мучительную радость, сладкое удовлетворение чувства мести. Подобным же образом — работой воображения — подростки расправляются с оскорбителями: повергают их на землю, наступают ногами на грудь ненавистного врага. Эти на самом деле не существующие картины могут приводить их в состояние крайнего эмоционального возбуждения со всеми внешними проявлениями (как у Ника Адамса в рассказе Э. Хемингуэя «Отцы и дети»).
Молодые люди нередко в своём воображении совершают подвиги, проявляя чудеса доблести, въезжают во взятые штурмом крепости, победоносно командуют армиями, с триумфом возвращаются из космических путешествий. Или — при других склонностях — воображают себя на пьедестале почёта выдающихся спортивных состязаний, совершают замечательные научные открытия, строят необыкновенные города, или видят себя на подмостках сцены потрясающими сердца зрителей, или представляют себе необыкновенные любовные приключения, славу, богатство.
С возрастом эта необузданная работа воображения несколько утихает, но в юности она свойственна всем без исключения людям, хотя далеко не каждый готов в этом признаться. Это, по-видимому, вполне нормальная особенность людей: способность мечтать есть важный элемент в мотивации человеческого поведения. Но иногда эта способность приобретает чрезмерный характер и служит средством ухода от действительной жизни. Подробно описал такие дневные грёзы А. И. Куприн в романе «Поединок». Там эти грёзы как раз были чрезмерными, заменяя Ромашову то, чего не давало ему однообразное, унылое, беспросветное прозябание в захолустном гарнизоне. Склонность к уходу в себя, тенденция жить в мечтах (отличительное свойство всех слабовольных людей) весьма напоминает самораздражение центров приятного в описанных выше опытах Олдса и Милнера. Только в опытах лабораторные животные для раздражения этого центра нажимали педали-контакты, а фантазёры вместо этого пользуются силой воображения, рисуя сладостные, но несбыточные картины. И то и другое отвлекает от действительности, искусственно вызывая положительные чувства.
Но не только работа воображения вызывает положительные чувства. Функционирование памяти также связано с чувственной сферой. Отказ памяти, затруднения припоминания вызывают, как правило, неприятное, хотя и не очень сильное чувство. И наоборот, процесс опознания объекта или припоминания его вызывает удовольствие, причём оно связано с самим фактом опознания или припоминания, а не с содержанием его, так как удовольствие возникает даже при отчётливо отрицательном содержании вспоминаемой информации.
Наибольшую радость может доставить человеку работа мышления. Известный учёный, автор «Истории физики», лауреат Нобелевской премии Макс фон Лауэ писал, что «понимание того, как сложнейшие разнообразные явления математики сводятся к простым и гармонически прекрасным уравнениям Максвелла, является одним из сильнейших переживаний, доступных человеку». Это свидетельство физика. А вот что рассказал в автобиографических записках великий натуралист Чарльз Дарвин:
«Я обнаружил, правда бессознательно и постепенно, что удовольствие, доставляемое… работой мысли, несравненно выше того, которое доставляют какое-либо техническое уменье или спорт. Главным моим наслаждением… в течение всей жизни была научная работа, и возбуждение, вызываемое ею, позволяет мне на время забывать, а то и совсем устраняет моё постоянное плохое самочувствие».
Даже такая отвлечённая, непосредственно не связанная с жизнью умственная деятельность, как игра в шахматы, тоже становится источником удовольствия. Высокое мастерство игры приводит к тому, что игрок начинает ценить эстетическую сторону шахмат. Эстетика их не в красиво выточенных фигурах, не в перламутровых досках. Красота шахмат — это красота мысли. Но там, где появляется понятие «красота», — там непременно должно присутствовать чувство. «Красиво» всегда чувственная оценка, все её разумные обоснования приходят потом.
Красивая мысль — это вполне оправданное выражение. Красота логических построений геометрии, красота методов и доказательств математического анализа, красота замыслов в опытах Павлова или Пастера нисколько не ниже красоты полотен самых гениальных мастеров кисти.
В заключение вновь приведём высказывание физика — вполне справедливое, на наш взгляд, хотя и несколько излишне высокопарное: «Наряду с вдохновением души существует то, что можно назвать вдохновением рассудка; храм истины не менее великолепен, не менее чудесен, чем храм, воздвигаемый художественным воображением во славу Красоты» (Дж. Генри).
Источником наслаждения служат эстетические чувства — чувство прекрасного, чувство возвышенного, чувство трагического, чувство комического. В основе последнего чувства лежат такие сложные свойства человеческой психики, как чувство юмора и остроумие. Прежде чем перейти к их детальному рассмотрению, мы обсудим некоторые методологические проблемы изучения эстетических чувств.
Эстетика, информация и психофизиология
Главный недостаток всего предшествующего материализма — включая и фейербаховский — заключается в том, что предмет, действительность, чувственность берётся только в форме объекта, или в форме созерцания, а не как человеческая чувственная деятельность; практика не субъективно.
К. МАРКСВзаимное проникновение наук, характерное для нашей эпохи, имеет ряд особенностей. Одна из них состоит в том, что обоснование положений одной науки привносится извне, из других наук. Физиологи когда-то с пренебрежением относились к химии. Однако в наши дни едва ли найдётся серьёзный физиолог, который не признавал бы, что более тонкое раскрытие закономерностей физиологического процесса может дать лишь биологическая и физическая химия.
