Казнить нельзя помиловать - Дас Шохом
Потом Дженни вдруг поперхнулась.
– Джордж Хилтон! – выговорила она, откашливаясь и вытирая подбородок салфеткой. – Помнишь такого?
Лет 10 назад я попал на шестимесячную стажировку в психиатрическое отделение неподалеку от Кэмдена и сменил там Дженни, которую по ротации направили в клинику лечения расстройств пищевого поведения. У нас с ней был общий консультант-супервизор, которого мы хорошо запомнили, потому что у него был лосьон после бритья с сокрушительно мощным цветочным ароматом. Кроме того, нам пришлось лечить одних и тех же больных, поскольку мы побывали в одной и той же роли. Джордж мне особенно запомнился. Это был симпатичный человек под 50 с заразительной улыбкой и мягким голосом. Помню, мы с ним подолгу болтали в ординаторской. Разговоры с ним выходили проще и теплее, чем с другими больными, а его суховатый юмор (он уловил аромат старшего врача и пошутил над ним задолго до нас) был большим облегчением в те времена, когда весь день нередко был посвящен другим, мрачным разговорам. Джордж, или Джи-мен, как он просил его называть с глазу на глаз, раньше был личным тренером, но перетрудился и заработал какую-то болезнь, от которой атрофировались мышцы в руках, и это погубило все его профессиональные перспективы. У него начались финансовые трудности, а это заставило пересмотреть жизнь. Он говорил мне, что чувствует себя неудачником. Помимо карьеры, у него разладился брак, и он снимал жилье на паях с несколькими незнакомыми молодыми людьми, которые «всю ночь играют монотонную бухающую музыку, а питаются вонючим фаст-фудом». Я уговаривал Джорджа сосредоточиться на том хорошем, что было в его жизни, а этого было много. Он был крайне популярен среди соседей, был «тем самым славным парнем», которого знают и уважают все поколения. У него была новая подруга, он сохранил близкие отношения с бывшей женой и дочкой, которые жили всего милях в двух от него. К нам в отделение Джордж попал после неудачной попытки самоубийства. Он хотел повеситься на дереве в уединенном уголке в лесу, но ветка сломалась (это он внес в свой длинный список неудач).
Когда Дженни стала взрослым психиатром общей практики, а надушенный консультант удалился на покой, ей отвели тот самый участок в Лондоне. Джордж был одним из пациентов, который перешел к ней по наследству. Она рассказала мне, что он женился во второй раз, недавно у него родилась дочка, он переехал в новый дом и управлял независимым кафе, которое приносило неплохой доход. Дженни очень постепенно снимала его с антидепрессантов (если делать это слишком быстро, велика вероятность рецидива). У Джорджа все было прекрасно, не считая временных периодов сниженного настроения раз-два в год. Уже больше трех лет ему и в голову не приходит покончить с собой. Услышав про Джорджа, я ощутил смутную радость (вероятно, просто слегка перебрал джин-тоника). Прямо увидел перед собой его широкую улыбку. Дал себе слово в ближайшем будущем заглянуть в его кафе. В этот момент я понял, чем и за что я расплачиваюсь. За свои нашпигованные адреналином дела я поступаюсь вот этим вот чувством. Если мне повезет, какой-нибудь солиситор расскажет мне, чем завершился процесс какого-нибудь человека, с которым я познакомился по медико-юридической работе, но я никогда не имею возможности узнать, как сложилась их жизнь через много лет, если, конечно, они не нарушают закон снова. Даже мои коллеги судебные психиатры, работающие в государственных службах и следящие за судьбой пациентов, вынуждены вычеркивать из числа своих подопечных самых стабильных, чтобы освободить место для группы риска. Такие больные либо выписываются под наблюдение взрослого психиатра общей практики вроде Дженни, либо возвращаются к семейным врачам-терапевтам, поскольку считается, что риск у них настолько низок, что они не нуждаются в наших узкоспециальных ресурсах (которых и без того не хватает на всех). Сейчас, когда я вспоминаю, как работал в судебно-психиатрических отделениях и тюрьмах, я понимаю, что мерой успеха для нас с коллегами было то, что мы больше не видели своих пациентов или заключенных. Уверен, многие из них сумели добиться успеха и стабильности, несмотря на тысячи сложностей своего неблагоприятного социального положения, но я никогда не удостоюсь чести увидеть это своими глазами – как нарушивший брачные обеты отец, уже не имеющий прав на свою семью.
Глава двадцать пятая. Убийца, который не может переменить пятна свои[3]
Не успело развеяться похмелье после моей импровизированной встречи с Дженни, как в мою электронную почту просочилось следующее дело об убийстве. При первом же знакомстве с материалами я вполне оценил, как потрясен был бы человек, непричастный к моей профессии, узнав о деле мистера Элджина Смитсона. Родные его жертв имели полное право возмущаться действиями властей. Как можно было выпускать на свободу человека, который совершил не одно убийство, а два, а потом собрался с силами и убил в третий раз? Что это, как не должностное преступление? Неужели никто не должен за это ответить?
Элджину было за 60, и он ожидал суда в тюрьме Белмарш – это тюрьма категории А на юго-востоке Лондона, где держат самых опасных преступников страны. Среди ее знаменитых питомцев – Джонти Брейвери, 17-летний юноша, страдающий аутизмом, который сбросил шестилетнего мальчика с балкона в галерее Тейт, Абу-Хамза, одноглазый экстремист-подстрекатель, вдохновленный образом капитана Крюка, и Джулиан Ассанж, самый неподходящий кандидат на роль наперсника.
В конце 2019 года, примерно за полгода до нашей встречи, Элджина обвинили в убийстве его бывшей подруги. Он задушил ее поясом от халата. Потом он попытался покончить с собой и нанес себе тяжелые ранения, что до жути напоминало дело Арнольда: вышел из квартиры, бросив тело жертвы на полу в кухне, и прыгнул прямо под автобус.
Биография Элджина во всех подробностях читалась в сотнях страниц истории болезни, которые мне прислали. Он родился в Доминиканской Республике и вырос в нищете – в семье было 14 детей. У троих была шизофрения, а следовательно, Элджин был генетически предрасположен к психическим расстройствам. Он рассказывал, что у него было трудное детство – в частности, он регулярно терпел воспитательные побои от своего отца, когда тот возвращался из своих постоянных отлучек.
– Мы все получали ремня, а мне доставалось чаще и сильнее всех, – рассказывал Элджин психологу несколько лет назад.
Были даже неподтвержденные подозрения, что у отца вторая семья. Я не могу не осуждать подобную измену, но все равно просто диву даюсь, как человек мог управляться с таким количеством потомства – при том, что у меня было всего двое, и то руки у меня вечно были заняты, а кошелек вечно пуст.
У Элджина было много детей, но он обычно поступал по одному шаблону: заронив семя, немедленно исчезал, по-видимому, подражая любвеобильному отцу. В Великобританию он перебрался в 25 лет. Много лет занимался всевозможным ручным трудом и работал в розничной торговле, но редко задерживался на одном месте, поскольку постоянно опаздывал и брал отгулы по болезни. С моей точки зрения, все это очень громко кричало о проблемах с ответственностью.
Элджин был осужден за два убийства по неосторожности, оба раза это были бывшие подруги. Первой жертвой стала его тогдашняя жена, это было в 1984 году. После ссоры он столкнул ее с балкона 11-го этажа многоэтажного дома, где они тогда жили. Согласно материалам дела, Элджин сообщил полиции, что отношения у них с жертвой были очень бурные, они часто дрались физически. Он сказал, что в тот роковой день они были дома, он читал газету. По его словам, она начала ругаться, издевалась над ним за то, что он безработный лежебока, кричала, как сильно ненавидит его. Ударила его по лицу туфлей. Началась драка, они сцепились и вывалились на балкон. Элджин сообщил властям, что случайно толкнул жену, и она упала. Ее объявили мертвой в больнице на следующий день. Его приговорили к восьми годам тюрьмы, он отсидел половину. В тот момент, по-видимому, никаких контактов со службой судебных психиатров у него не было, хотя в те годы наша профессия была еще в зародыше (соответствующее отделение в Королевской коллегии психиатров было создано только в 1997 году). Психическое здоровье Элджина не вызвало вопросов. Выйдя из тюрьмы, Элджин вернулся в Бирмингем, в прежние места, чтобы воспитывать детей, хотя в дальнейшем их передали на усыновление.
