Гордон Олпорт - Становление личности. Избранные труды
1. Положения «за» и «против» психологии
На эту ситуацию многие смотрят косо. Некоторые критики уподобляют психологию неграмотному выскочке: она говорит то же самое, что литература и философия, но выражается при этом менее художественно и менее глубоко. Лорд Дансени однажды заметил, что психологи отличаются от поэтов, как дорожные рабочие от шахтеров: первые углубляются только на два дюйма, тогда как вторые – на милю. Гуманисты (даже признающие влиятельность современной «науки о поведении») часто упрекают ее в надменности, поверхностности и «имперских амбициях». В особенности они порицают механистические предположения и ненадежные экспериментальные методы, лежащие в основе многих направлений современной психологии. Проведя обзор современной науки о человеке, Дж. Кратч заключает: «… методы, используемые сегодня для изучения человека, по большей части изначально создавались для работы с механизмами или крысами и, следовательно, годятся для исследования только тех характеристик, которые являются общими для этих трех объектов» [237] . Кратч выступает за открытия Гамлета и против открытий Павлова.
Представители смежных социальных наук также тревожатся. В особенности историки, которые чувствуют себя задетыми, когда «выскочки» требуют от них более точных интерпретаций биографического и событийного материала. В то же время многие историки используют психологические подходы и методы. Социологи и антропологи часто восстают против психологической редукции их наук (хотя иногда бывает, что и они отступают). Несколько лет назад Американская ассоциация политологов образовала специальную комиссию по определению ценности психологии для политологии. Заключение этой комиссии было хоть и не полностью дружественным, но «оправдательным»: политология должна принимать вклад новой психологии con amore ma non troppo [238] .
На разнообразные критические замечания сторонники психологии отвечают так: именно дух научного поиска последовательно довел человечество от земледелия каменного века до нынешней эпохи электроники и атомной энергетики. Почему тот же дух, обращенный на человеческую природу, не может вывести нас из каменного века человеческих отношений, в котором мы все еще пребываем? Большие энтузиасты могут добавить: мы уже достаточно знаем о человеческой природе, мы можем заметно улучшить ее за одно поколение и снизить напряженность между индивидуумами, группами и нациями, если наши знания будут использованы теми, кто располагает для этого возможностями.
Действительно, и большинство приверженцев психологии охотно признает это, она – не нормативная дисциплина, в отличие от литературы, искусства, философии и религии, которые всегда стремились дать модель, наметить контуры того, каким должно быть зрелое общество. Однако этим моделям, по всей видимости, недоставало каких-то деталей, иначе человечество не завязло бы в трясине тревожности и фрустрации и ему не было бы так плохо. Возможно, эти модели и вероучения необходимо пересмотреть или, по крайней мере, придать им динамику, чтобы они приобрели эффективность в современную эпоху атомной энергии и угрозы тоталитаризма. С психологией связана наша главная надежда – прояснить человеческие цели и открыть средства их достижения.
Можно дискутировать дальше, приводя множество аргументов «за» и «против» психологии, но (нравится нам это или нет) психологическая революция налицо. Ничего хорошего из этой дискуссии не получится, поскольку ее предмет берется слишком грубо. Одинаковое заблуждение – низвергать или превозносить всю психологию, так как она, в отличие от математики, физики или биологии, представляет собой не целостную научную систему, а набор фактов, предположений и теорий, адекватность которых зависит от того, какие именно теории, гипотезы и факты мы выберем для анализа. Критик (если он не намерен просто придираться) должен точно указать, какую именно психологию он осуждает; сторонник же должен сообщить, какую именно психологию он защищает.
Иногда кажется, что кроме преданности своей профессии психологов мало что роднит. Возможно, все они склонны к использованию научного метода (хотя вопрос о том, как узаконить границы этого метода, еще не решен), но относительно предмета исследования их мнения расходятся. В разных психологических подходах в качестве такового фигурируют: переживание, поведение, психофизические связи, сознательные мыслительные процессы, бессознательное, человеческая природа и даже « тотальность психического существования человека ».
Так как в этом эссе мы сосредоточились на проблеме роста и развития личности, мы обсудим главным образом психологические доктрины, продвигающие наше понимание человека, и подвергнем критике положения, затрудняющие это понимание. Ни одно из направлений современной психологии не располагает полностью адекватным подходом к проблеме развития человеческой индивидуальности. Более того, психологи (и только психологи) не озадачиваются объяснением того, как организован и развивается отдельный индивид (со всей его глубиной, широтой, высотой и внутренним богатством). Если современная психологическая наука не полностью отвечает этой задаче, то мы должны ее усовершенствовать.
У других наук свои интересы. Социолог воспринимает индивида как часть семьи, группы, нации; антрополог рассматривает его как часть культуры. Теолог сосредоточивает внимание на его духовных аспектах и соотносит их с той или иной религиозной системой. Аналогично политологи, экономисты и другие представители так называемых «наук о поведении» выделяют из интегрального зерна личности те или иные аспекты и соотносят их с некоторыми внешними рамками, метками разных сторон действительности. Они рисуют портрет «политического человека» на фоне политической системы или «экономического человека» на фоне экономической системы, но не целостного человека в его собственной, индивидуальной системе. Биологи, физиологи и биохимики отходят еще дальше от феноменов общей организации и сознания и таким образом сводят человека к чему-то меньшему, чем сложный системный объект исследования. Одному психологу достается проблема целостной психофизической организации. Психолог в принципе не может удовлетвориться соотнесением отдельных частей личности с некими внешними координатами, а должен принимать во внимание систему как целое и исследовать взаимоотношения ее отдельных подсистем.
Но способы рассмотрения целостной системы кардинально различаются в зависимости от того, какими исходными воззрениеми руководствуется психолог. Управляется ли эта система извне или изнутри? Является ли она исключительно реактивной или активной, механически детерминированной или в некоторой степени спонтанной? (Именно в ответе на этот вопрос психологи в первую очередь и расходятся.) Некоторые современные теоретики личности следуют за Аристотелем (в смысле принятия «энтелехии»), другие (их в настоящее время становится все больше), подобно Декарту, ищут ответ в феноменологии сознания. Многие (в том числе фрейдисты) идут за Шопенгауэром в признании примата слепо действующей воли. Неотомисты видят человека как стремящегося и одновременно рационально приближающегося к идеалу совершенства (или отдаляющегося от него), в соответствии с его личным переживанием свободы [239] . Психологи, порой безотчетно, тяготеют к тем или иным философским концепциям природы человека.
Мы не можем описать здесь все современные психологические школы вместе с их философскими основаниями. Однако для наших целей будет полезно иметь в виду два ярко контрастных подхода к проблеме человеческого становления. Фактически все современные психологические теории можно разделить по их ориентированности на две противоположные концепции, которые я, рискуя впасть в некоторое историческое упрощение, называю «локковской традицией» и «лейбницевской традицией». Речь идет не о философских системах Локка и Лейбница в целом, а лишь об их взглядах на один аспект человеческого разума – его сущностно пассивную (Локк) или активную (Лейбниц) природу. Та же поляризация, как я полагаю, лежит в основе распространенных теорий развития и изменения личности.
2. Локковская традиция
Джон Локк, как все мы помним, полагал, что сознание индивида в момент рождения – это tabula rasa [240] . Интеллект сам по себе есть пассивная субстанция, приобретающая содержание и структуру только через воздействие ощущений и наложение ассоциаций (почти так же сладкое тесто преобразуется в пряник с четким рисунком благодаря печатной доске кондитера). Локк утверждал, что в интеллекте не может быть ничего, чего сначала не было бы в ощущении ( nihil est in intellectu, quod non fuerit prius in sensu ).
Эту формулировку Лейбниц язвительно дополнил: ничего – за исключением самого интеллекта ( excipe: nisi ipse intellectus ). По Лейбницу, интеллект постоянно занят своей работой, соответствующей его собственной природе, а именно рациональным решением задач и манипулированием сенсорными данными. Согласно Локку, организм реагирует, когда его стимулируют; согласно Лейбницу, он обладает самостоятельной активностью. Локк был англичанином, и, возможно, поэтому его образ мышления, развитый Юмом и другими последователями, непоколебимо утвердился в английской и американской психологии. Точка зрения Лейбница, развитая Кантом, превалировала в немецкой психологии и в целом в континентальной Европе.
