Станислав Белковский - Любовь провокатора
Однако же на этот раз призыв к новой сталинизации был услышан единороссами, которые живут не сами по себе, а всегда послушно выполняют волю Кремля. Их типа представитель, зампред Комитета Государственной думы по федеративному устройству Виктор Казаков, считает, что Иосифа Сталина можно по-новому увековечить в Москве на Поклонной горе, потому что он дважды кавалер ордена Победы. Можно переименовать и Волгоград, только это должна решать на месте городская Дума. А другим Думам на то полномочий не выдано.
Напомню, что недавно в Ялте, сменившей в 2014-м государственную прописку, был-таки установлен памятник Сталину. Да, в компании с Франклином Делано Рузвельтом и Уинстоном Черчиллем, но все же. К 70-летию Ялтинской конференции, определившей раздел мира между тогдашними сверхдержавами.
К чему это все? Да много к чему.
Во-первых, Российская Федерация, исходя из своей новейшей международной политики, решила переписать всемирную историю. И постановила считать, что мы до сих пор живем в Ялтинско-Потсдамском мире, где есть фиксированные зоны влияния тех или иных государств, а сила страны определяется количеством вооруженных войск на единицу площади.
То есть мы (РФ) пытаемся сделать вид, что не было никакой «холодной войны», которая завершилась поражением СССР в конце 1980-х годов. Условно – 9 ноября 1989 года, когда рухнула Берлинская стена, главный бетоннозрительный символ Ялтинско-Потсдамского миропорядка. (Шутка, что компания им. братьев Ротенбергов получит подряд на восстановление Берлинской стены, становится в последнее время все более распространенной).
Причем государство «Российская Федерация» в его нынешних границах и с нынешним державным устройством, определяемым Конституцией 1993 года, возникло именно в нелегкой борьбе с СССР. Которая закончилась победой Бориса Ельцина и Ко над ГКЧП Советского Союза. Потому РФ может считаться членом коалиции держав-победительниц в «холодной войне». И саму себя такой считала довольно долго: по крайней мере, еще в начале минувшего десятилетия Владимир Путин не скрывал намерений вступить-таки в НАТО.
Но позже все изменилось. Стало ясно, что стать частью евроатлантического мира мы не хотим. Потому что тогда придется жить по европейским законам, а это очень болезненно. Ведь пришлось бы, например, покончить с разнузданной коррупцией, а это полностью противоречит нашему суверенному историческому принципу: хоть день – да мой.
И вот где-то в районе февраля – марта 2014 года возникла у нас идея, что надо отменить современный мир и вернуться в Ялтинско-Потсдамский миропорядок. А кто ключевой создатель этого миропорядка? Конечно, Иосиф Сталин. Тут уж без него не обойтись. Вот как он прогнул Рузвельта – Черчилля, так и мы пережмем Обаму-Меркель. И пусть весь мир трепещет.
Это важная, но не главная роль Сталина в российской истории. Главная – он стал идеальным типом нашего национального правителя.
К Сталину можно относиться очень хорошо или очень плохо. Единственное, чего он никогда не вызывает ни у почитателей, ни у отрицателей, – это ирония. Сталин – это серьезно, неважно – со знаком «плюс» или «минус». Знаменитый артист Игорь Кваша, игравший генералиссимуса на сцене театра «Современник», сказал однажды, что его основная идея – сделать Иосифа Виссарионовича смешным и презренным. И если это не получится – план провалился. Он и провалился. Сталин стал каким угодно, но только не смешным.
Исходя из русской истории, мы не ищем свободы в государстве. В сфере политического. Нет, у нас есть свое представление о свободе, и оно, возможно, совершеннее западного. «Иная, лучшая потребна мне свобода», – как сказал Пушкин. Выбирать парламент или регулировать налог – это не наш удел. Слишком уныло для русской души, жаждущей не узкоформатной свободы, но подлинно большого беспредела. Свобода у нас наступает, когда мы вообще не соприкасаемся с государством. Днем голосуем «за» на партсобрании, а ночью – в упоении читаем под подушкой «Архипелаг Гулаг». Вот свобода!
Государство для нас – не наше продолжение, функция или там наемный менеджер, как любят говорить титулованные либералы. Государство – суровый учитель, который лупит нас указкой по пальцам, чтобы мы беспрекословно учили урок. Если нет государственного принуждающего механизма – мы перестанем работать, сопьемся и растворимся в гигантском пространстве от Владивостока до Лиссабона. Мы страшно боимся учителя. Но и ужасно любим его: ведь он придает нам форму, которой от рождения русскому человеку не хватает.
Сталин – тот самый великий учитель. Который если бьет, значит, по делу и ради нашего же блага.
Многие помнят фразу историка Исаака Дойчера (часто ошибочно приписываемую ялтинскому бронзовому Черчиллю): «Сталин принял Россию с сохой, а оставил с ядерным оружием». А каким же образом получилось это ядерное оружие? Да с помощью ГУЛАГа и системы шарашек. Без того мы, разгильдяи, никогда бы не ушли от вседовлеющей сохи.
И Вторую мировую войну мы выиграли потому, что Сталин объяснил нам: нет таких жертв, на которые не пойдет Россия ради победы. Русская жизнь стоит ноль, куда важнее русская смерть. Нет проблемы, которую нельзя завалить трупами. Вот почему мы сильнее Европы: там человеческая жизнь, изнеженное существование временного куска мяса, стала стоить неприлично дорого. Им ли с нами тягаться?
И еще: Сталин убедительно и подробно рассказал нам про наше главное национальное достоинство – терпение. Тост за терпение русского народа он произнес на победном кремлевском банкете в мае 1945-го. И этот тост с тех пор стал классикой русской речи, как «Евгений Онегин» или «Война и мир». Может быть, никакой иной народ не вытерпел бы таких тягот. Но мы – смогли. И воздвигли себе тирана, чтобы он никогда не лишил нас уверенности в правоте безмерных страданий. Легитимности нашего безмолвного выбора, сделанного за нас и без нас, но – с нашего подразумеваемого согласия.
И потому, сколько ни выноси Сталина из Мавзолея, он все равно невыносим. Сталин воскресает так часто, как нам снова хочется страдать, и терпеть, и обожествлять жестокого государственного учителя. Отбрасывающего сталинскую тень. Сталин живет не просто в русской истории, он проник нам в костный мозг. Нужна серьезная химиотерапия, чтобы от этого избавиться. А сил пока не хватает, да и желания нет.
Первого марта я пойду на оппозиционный марш, хотя меня многие отговаривают – просто надо же в первый весенний день растрясти зимний жирок. И я как бывший избиратель КПРФ пойду туда со своими личными, негромогласными лозунгами.
1. Запретить Иосифа Сталина в принципе, как Гитлера в Европе.
2. Ликвидировать КПРФ как партию злобных клоунов, отравляющих национальный воздух.
3. Похоронить политического отца Сталина – Владимира Ленина – в Санкт-Петербурге. В соответствии с его волей.
Россия – страна революционная, постепенные меры здесь не работают. Надо все сделать быстро и решительно. Если только мы захотим.
29
Примерно 20 лет назад, когда Россия вошла в эпоху монетократии (всевластия денег), стало модно оценивать человека и его физическую жизнь в финансовых цифрах. Например, если у кого-то есть активы на 10 млрд долларов, то этот кто-то стоит $10 млрд. А если у кого-то активов мало, а долгов много – скажем, как у А.С. Пушкина перед дуэлью, – то такой человек стоит меньше нуля.
В моей пьесе «Покаяние» (прошу прощения за самоцитирование, но на этот раз оно может оказаться уместным) один из персонажей, типа политтехнолог, пишет диссертацию о методах оценки стоимости человека.
Один метод – исходить из ликвидационной стоимости. То есть из того, какие расходы потребуются, чтобы человека гарантированно ликвидировать. Без плохих последствий для инициатора/заказчика/организатора ликвидации. Вот нелегал-гастарбайтер, работающий на московской стройке, имеет ликвидационную стоимость ноль. Если с ним происходит несчастный случай, его можно замуровать в стену, а по документам такого жителя Земли вовсе не существует. И разыскивать его не придется.
А вот устранить лидера крупной страны – это многие миллионы. Надо ведь не только преодолеть разветвленную эшелонированную охрану, но и нейтрализовать потенциальный ответный удар, а за ним и месть сохранившихся соратников ликвидируемого.
Альтернативная методология – оценивать человека по восстановительной стоимости. Это значит, что надо получить ответ на вопрос: если человек умрет, сколько денег удастся собрать (общество готово заплатить) за его воскрешение? если считать, что за деньги можно сделать все, в том числе – вернуть мертвого в состав живых?
