Виктор Аллахвердов - Методологическое путешествие по океану бессознательного к таинственному острову сознания
Однако основоположники естествознания, по своему мировоззрению, мало походили на своих позитивистски ориентированных последователей XIX и, тем более, XX вв. Сами-то они изучали материю, но для реализации своих гуманистических устремлений искали отнюдь не естественнонаучные пути. Р. Декарт отнюдь не случайно объявил разделение материи и сознания принципиальным и развёл их в две разные субстанции. Он хорошо чувствовал дух эпохи Нового времени. Так, Леонардо прославился, прежде всего, своими художественными шедеврами. Да и сам Галилей в начале жизненного пути собирался стать художником, но при этом он ещё и играл на музыкальных инструментах, писал стихи, комедии и литературную критику. Кеплер и Ньютон до конца своих дней были глубочайшими мистиками. В частности, создатель механики считал самым важным из сделанного им - комментарий к "Апокалипсису". Что же было делать отцам-основателям психологии, которые взялись изучать сознание методами естественной науки? Как это ни удивительно, но они заранее чувствовали безнадежность предлагаемой программы и придумывали для себя специальные способы оправдания.
По Вундту, естественнонаучная психология призвана находить такие законы душевной жизни, которые можно уподобить законам грамматики – они важны, без них нельзя построить высказывание, но не они определяют звучание и содержание этого высказывания.[392] Для понимания последнего, был уверен Вундт, необходимо рассматривать духовные процессы не как подчиненные каким-то законам, а в их историческом развитии. Поэтому он считал, что одной естественнонаучной психологии недостаточно и без особых сомнений разбил психологию на две мало согласующиеся между собой части: естественнонаучную (он называл ее физиологической) и гуманитарную (последнюю он несколько высокопарно именовал психологией народов).
Еще более показателен пример Г.Т. Фехнера. В своей ранней «Книжечке о жизни после смерти» (согласитесь, в названии прямо-таки просвечивает позитивист-естествоиспытатель!) он пишет о трех ступенях жизни человека: «В одиночестве и темноте пребывает человек на первой ступени, на второй же живет, хотя и общаясь с другими, но отдельно от них, при свете, не отражающем всей глубины сущего. На третьей ступени сплетается его жизнь с жизнями прочих душ в одну общую жизнь высочайшего Духа, и проникает он в сущность конечных вещей».[393] Читая подобные тексты, трудно поверить в естественнонаучные намерения основателя психофизики. Впрочем, и некоторые тексты основателей естественной науки также весьма мало напоминают естественнонаучные трактаты (Чего, например, стоит убеждение Кеплера, что Земля – это животное, или такой пассаж Ньютона: "Бог не есть вечность или бесконечность, но он вечен и бесконечен, он не есть продолжительность или пространство, но продолжает быть и всюду пребывает"[394]). Однако у Фехнера даже противоположные взгляды соединяются в присущей ему внутренней гармонии. Наука занимается только тем, утверждает он, что доступно опыту, всеобщая же связь явлений, их единство, а также вечное и всеобъемлющее сознание – это необходимые внеэмпирические допущения, без которых наука не существует, без которых нельзя познать Истину. Именно поэтому он и решает исследовать естественнонаучными методами внеэмпирически заданную связь психического и физического.
Парадоксальный У. Джеймс тоже призывал строить психологию как естественную науку, заведомо признавая, что так построенная наука будет «абстрактной и страдающей неполнотой». Психологии, писал он, «должна быть предоставлена полная свобода двигаться в этом направлении даже теми, кто уверен, что она никогда не достигнет цели». Но нужно это лишь для достижения временного успеха, для того, чтобы затем, «возвратившись вспять», слиться с философией в ее целом. Вот только тогда найденные за это время «психологические формулы» приобретут подлинное значение.[395] Он тоже публикует книгу под названием, не слишком напоминающим естественнонаучный подход: «Возможно ли сообщение с умершими», где описал 75 сеансов с медиумом, вызывавшим дух умершего коллеги.[396]
При такой изначальной обреченности естественнонаучного подхода в глазах основателей вряд ли удивительно, что и радости от первых итогов его применения в психологии не было. В общем, как сказал Господь устами библейского пророка Иеремии (31; 29): «Отцы ели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина». Ничего похожего по мощи ни на законы ньютоновской механики, ни на Периодическую систему элементов психологам создать не удалось. Единственное, чем психологам можно было гордиться: стало понятно, что старые спекулятивные схемы, на протяжении веков разрабатываемые философами, весьма мало похожи на правду. Но это была пиррова победа. Старые схемы опровергнуты, но ведь и новые построены не были. Ага, – завопили критики, – мы же говорили: язык математического естествознания бессилен описать величие человеческого духа. Подождите! – защищались психологи, ориентированные на канон естественной науки. – Мы же еще очень млады. У психологии, конечно, длинное философское прошлое, но уж очень краткая история экспериментальных исследований. Мы еще скажем свое слово.
Прошло, однако, уже многим больше ста лет, но они, по существу, его так и не сказали. Чем хвастаться? Теорией научения – «золотым коньком» бихевиоризма? Стыдно. Моделями памяти и внимания, разработанными когнитивистами и ими же самими опровергнутыми? Неудобно. Законами гештальта? Можно, конечно, но мелковато. Психоаналитической концепцией бессознательного? Но, право же, негоже, несмотря на все заверения З. Фрейда, считать эту мифологическую конструкцию естественнонаучной теорией. Какой-либо иной теорией личности? Однако вряд ли хоть одну из них всерьез можно рассматривать как логически доказанную и подтвержденную в опыте. Да, и ни одна подобная теория уж точно не является общепризнанной.
С момента своего возникновения в качестве самостоятельной науки психология оказалась в состоянии перманентного кризиса. Книги и статьи ученых, констатирующих такое замечательное, хотя и не самое приятное состояние, появляются с завидной регулярностью с семидесятых годов XIX в. Уже в 1874 г. (т.е. ещё до того, как психология обрела хоть какой-нибудь организационный статус самостоятельной науки – что произошло лишь в 1879 г. с возникновением в Лейпциге психологической лаборатории Вундта) Ф. Брентано пишет: на место многих существующих психологий, лишенных ядра признанной всеми истины, мы должны поставить единую психологию.[397] Эта тема сейчас даже более популярна, чем раньше, ибо история уверенно показывает, что чем больше развивается психология, тем более она становится мозаична и непохожа на точные науки.[398] А историки науки прямо заявляют, что «сегодня психология более неоднородна, чем сто лет назад».[399] По-видимому, уже в 1898 г. появляется первая монография под названием «Кризис психологии» (автор – Р. Вилли). За ней следует череда одноименных трудов, написанных самими блестящими авторами (среди них – К. Бюлер, Л.С. Выготский). В итоге то, что считается теоретической (иногда говорят – академической, естественнонаучной) психологией, выглядит настолько жалким подражанием развитым наукам, что методологи науки прямо приписывают ей удручающую недоразвитость (допарадигмальность).
Следовательно, стали утешать себя психологи – великие специалисты по защитным механизмам,– зря основатели нашей науки приняли методологию естественных наук. Мол, честно признаемся, что вековой опыт психологии по движению в чужой для себя колее естественных наук не привел к ожидавшимся результатам, а потому пора строить психологию на иной методологической основе.[400] «Пока психологическое исследование будет претендовать на роль естественнонаучного, оно то и дело будет натыкаться на несуразности».[401] Прямой пощечиной академической (читай: естественнонаучной) психологии было объявление о создании гуманистической психологии – как же тогда, по мнению авторов названия, следует называть всю остальную психологию?
Но если психология - не естественная наука, то какая? Одни психологи предлагают ориентироваться «в выработке общепсихологической методологии» на психологическую практику (на психотехнику) – для психологии, утверждают они, сейчас нет ничего теоретичнее хорошей практики.[402] Другие от этого предложения приходят в ужас. Такой путь лишь приведет к ликвидации науки.[403] Психологическая практика мало похожа на настоящую науку. Впрочем, практика никогда и не была наукой. Один из основателей естественной науки великий Леонардо заранее предупреждал: "Увлекающийся практикой без науки – словно кормчий, ступающий на корабль без руля или компаса; он никогда не уверен, куда плывет".[404]
