Уолтер Липпман - Общественное мнение
Их цель, согласно Коулу, состоит в том, чтобы «наладить механизм и приспособить его, насколько это возможно, к выражению общественной воли людей»[339]. Этот механизм должен предоставлять возможность для выражения этой воли в самоуправлении «в каждом социальном действии и в каждой форме социального действия». За данными словами кроется подлинно демократический импульс, стремление поднять человеческое достоинство, которое, согласно традиционному допущению, унижается, если воля каждого человека не учитывается при управлении всеми касающимися его процессами. Следовательно, гильдеец, подобно первому демократу, ищет вокруг себя такое окружение, в котором может быть осуществлен его идеал самоуправления. Со времен Руссо и Джефферсона прошло более ста лет, и интересы людей переключились с деревенской жизни на городскую. Новый демократ уже не может искать образ демократии в идеализированной сельской местности или небольшом городке. Он обращается к рабочим цехам. «Духу социальной связи должно быть предоставлено свободное пространство там, где он легче всего может быть выражен. И очевидно, что это фабрика, где люди привыкли работать вместе. Фабрика — это естественная и фундаментальная структурная единица промышленной демократии. Отсюда следует, что, во-первых, фабрика должна быть, насколько это возможно, свободной в управлении своими делами и, во-вторых, демократическая единица фабрики должна составлять структурную основу демократии гильдии в целом, а органы управления гильдией и государственное правительство должны быть основаны главным образом на представительстве фабрики (factory representation)»[340].
«Фабрика» у Коула — очень растяжимое понятие. Он хочет, чтобы его читатели подразумевали под ним шахты, верфи, доки, железнодорожные станции и любое место, которое представляет собой «естественный центр производства»[341]. Однако «фабрика» в этом смысле существенно отличается от «промышленности». Фабрика, в понимании Коула, — это место, где люди действительно вступают в личный контакт. Это среда, достаточно тесная, чтобы все рабочие знали друг друга лично. «Эта демократия, для того чтобы быть реальной, должна дойти до каждого отдельного члена гильдии, и она должна осуществляться непосредственно каждым членом гильдии»[342]. Это важно потому, что Коул, подобно Джефферсону, ищет естественную структурную единицу управления. Единственная естественная структурная единица — это абсолютно знакомая среда. Однако завод, система железнодорожного сообщения, угледобывающее предприятие не являются подобными структурными единицами. Поэтому, вероятно, Коул имеет в виду либо совсем маленькую фабрику, либо отдельный цех. Только на таких производствах у людей складывается «привычка и традиция совместной работы». Остальная же часть завода или данной отрасли промышленности — это среда, относительно которой нужно строить предположения.
4Любой может видеть и почти любой согласится, что самоуправление, относящееся к сугубо внутренним делам цеха, — это управление делами, которые можно охватить одним взглядом[343]. Разногласия могут возникнуть в вопросе о том, что составляет внутренние дела цеха. Очевидно, что самые важные интересы, касающиеся заработной платы, качества выпускаемой продукции, покупки материалов, маркетинга продукции, стратегического планирования работ ни в коем случае не являются сугубо внутренними делами. Демократия цеха обладает свободой, подверженной колоссальным внешним ограничениям. Она в определенной мере распространяется на организацию труда в цехе; в ее компетенцию может входить характер и темперамент работников; она может осуществлять мелкие административные меры, направленные на установление и поддержание справедливости; она может действовать как суд первой инстанции в отдельных более широких спорах. Кроме того, демократия цеха может вступать во взаимодействие с другими цехами на правах отдельной структурной единицы и, возможно, с предприятием в целом. Но ее изоляция невозможна. Единица промышленной демократии глубоко погружена во внешние дела. И именно управление этими внешними отношениями служит проверкой концепции гильдейского социализма.
Подобное управление должно осуществляться репрезентативным правительством, построенным по федеративному принципу в виде цепочки: цех — завод, завод — отрасль промышленности, отрасль промышленности — государство. Эта цепочка прерывается региональными объединениями представителей. Но вся эта структура начинается с цеха, которому приписываются все ее характерные добродетели. Представители, выбирающие представителей, которые, в свою очередь, выбирают представителей, которые, в конечном итоге, и занимаются «координацией» и «контролем» цехов, выбираются, как утверждает Коул, подлинно демократическим путем. Поскольку они происходят из структурных единиц, действующих на основе самоуправления, то весь федеральный организм будет проникнут духом и сущностью самоуправления. Представители будут стремиться осуществлять «действительную волю работников так, как они понимают ее сами»[344], то есть так, как ее понимают отдельные работники цехов.
Управление, построенное на этом принципе, как свидетельствует исторический опыт, может превратиться либо во взаимное восхваление политиков, либо в хаос воюющих между собой цехов. Ведь если рабочий цеха имеет реальное мнение о вопросах, относящихся исключительно к работе цеха, то его «волеизъявление» относительно отношений цеха к заводу в целом, данной отрасли промышленности и государству подвержено всяческим ограничениям, обусловленным объемом доступной ему информации, стереотипами и личными интересами, которые окружают любое другое замкнутое на себе мнение. Его опыт работы в цехе в лучшем случае помогает увидеть отдельные аспекты целого. К своему мнению относительно того, что должно быть сделано в цехе, он может прийти в результате непосредственного знания важных фактов. Мнение рабочего о том, что должно быть сделано в огромной сложной среде, находящейся за пределами видимости, с гораздо большей вероятностью будет неверным, чем верным, если оно представляет собой обобщение его опыта существования в отдельном цехе. Опыт должен показать представителям гильдейского общества, точно так же как он показал руководителям профсоюзов, что по значительному числу вопросов, которые они должны разрешить, у отдельных цехов не существует «действительного волеизъявления».
5Тем не менее гильдейцы настаивают на том, что подобная критика слепа, поскольку не принимает во внимание великое политическое открытие. Вы можете быть совершенно правы, говорят они, думая, что представители цехов должны будут сформировать свое собственное мнение о вопросах, по которым у цехов нет своего мнения. Но вы можете просто впасть в древний парадокс: вы ищете человека, который представляет группу людей. Вы не можете его найти. Единственный кандидат на эту роль — человек, который выполняет «какую-то определенную функцию»[345]. Таким образом, каждый человек должен помочь выбрать столько представителей, сколько существует «отдельных важных групп функций, которые должны выполняться».
Вообразите, что представители выступают не от имени людей, работающих в данном цехе, а выполняют функции, в которых люди заинтересованы. Они, представьте себе, ведут себя предательски, если не выполняют волю группы, понимают свою функцию иначе, чем ее понимает группа, от имени которой они выступают[346]. Эти функциональные представители время от времени встречаются друг с другом. Их задача состоит в том, чтобы координировать и регулировать. На основании каких норм каждый из них оценивает предложения другого, при том, что существует конфликт мнений между цехами? Поскольку если бы такого конфликта не было, то не было бы необходимости координировать и регулировать.
Далее. Принято считать — особое достоинство функциональной демократии состоит в том, что люди голосуют искренне и в соответствии со своими собственными интересами, которые, как считается, они познают исходя из их повседневного опыта. Они могут делать это в рамках самодостаточной замкнутой группы. Но во внешних отношениях группа как целое или ее представитель имеют дело с вопросами, выходящими за пределы непосредственного опыта. Данный цех не приходит к представлениям о ситуации в целом стихийно.
Следовательно, общественные мнения в цехе относительно прав и обязанностей в данной отрасли промышленности и в обществе — это вопрос образования и пропаганды, а не автоматического продукта самосознания работников цеха. Независимо от того, выбирают ли гильдейцы делегата или представителя, они не могут избежать проблемы ортодоксального демократа. Группа в целом или выбранный ею представитель должны уметь выйти за пределы своего непосредственного опыта. Они должны голосовать по вопросам, поставленным представителями других цехов, касающимся проблем, выходящих за границы конкретной отрасли промышленности. Главный интерес цеха не покрывает даже функции отрасли в целом. Функция отрасли промышленности, округа, государства — это понятие, а не опыт. Оно должно быть изобретено. Его следует нарисовать в воображении, ему следует научить, в него следует поверить. И даже если вы определите эту функцию максимально аккуратно, как только вы допустите, что представление каждого цеха об этой функции не обязательно совпадет с мнением о ней других цехов, то вы автоматически говорите, что выразитель одного интереса обеспокоен предложениями, поступающими от тех, кто представляет другие интересы. Вы говорите, что он должен понимать общий интерес. А голосуя за него, вы выбираете человека, который не просто представляет вашу точку зрения на вашу функцию, то есть то, что вам непосредственно известно, а человека, который представляет ваши взгляды относительно понятий других людей об этой функции. Вы голосуете так же неопределенно, как голосует ортодоксальный демократ.
