Александр Асмолов - По ту сторону сознания: методологические проблемы неклассической психологии
Положение Л. С. Выготского об опосредованном характере высших психических функций, об использовании внешних и внутренних средств, знаков как "орудий", при помощи которых человек овладевает своей деятельностью, переходит к преднамеренной произвольной регуляции поведения, вошло в арсенал основополагающих принципов советской психологической науки и широко освещено в отечественной литературе (Выготский, Лурия, 1930; Выготский, 1956, 1960; Давыдов, 1972).
Прежде всего следует выделить те задачи, ради разрешения которых Л. С. Выготским был введен этот принцип. Такой задачей была, во-первых, задача преодоления постулата непосредственности в традиционной психологии и вытекающей из этого постулата натурализации, отождествления кжпномерностей приспособления к миру у животных и человека. Второй и главной задачей была задача изучения преобразования природных механизмов психических процессов в результате усвоения человеком в ходе общественно-исто- рического онтогенетического развития продуктов человеческой культуры в «высшие психические функции», присущие только человеку. Если воспользоваться словами К. Маркса, это была задача изучения преобразования человека из «субъекта природы» в «субъект общества» (Маркс, т. 23; Эльконин, 1971). При решении этой задачи Л. С. Выготским и были развиты взаимосвязанные положения об опосредствованном характере высших психических функций и об интериоризации (Выготский, 1960). То, каким образом воплотились эти положения в конкретных психологических исследованиях, можно проиллюстрировать на материале анализа мнемической деятельности.
В развитии представлений психологов о роли средств в процессах запоминания и забывания можно выделить три периода. Вначале психологи, такие, как Г. Эббингауз, всячески старались устранить влияние мнемотехнических приемов и средств на запоминание, воспринимая их как досадные препятствия на пути поиска «чистых» законов памяти. Для второго периода, падающего в зарубежной психологии примерно на 1960 годы, характерно то, что использование средств уже не воспринимается как трюкачество, а становится предметом специального исследования при анализе приемов повышения эффективности запоминания (см. Neisser, 1976). Коренной перелом во взглядах на роль внешних и внутренних средств в запоминании и шире — в человеческом поведении вообще, происходит в работах школы Л. С. Выготского конца 1920 — начала 1930 годов. Там, где представители ассоциативной и когнитивной психологии усматривают лишь приемы, облегчающие запоминание, Л. С. Выготский пилит переход к принципиально новому типу приспособления человека к действительности, отличному от непосредственно определяемого стимуляцией приспособления у животных. Иными словами, в одних и тех же фактах Л. С. Выготский и представители указанных направлений зарубежной психологии раскрывают совершенно разное. Л. С. Выготский писак «Если вдуматься глубоко в тот факт, что человек в узелке, завязываемом на память, в сущности конструирует извне процесс воспоминания, <…> напоминает сам себе через внешний предмет и как бы выносит, таким образом, процесс запоминания наружу, превращая его во внешнюю деятельность, если вдуматься в сущность того, что при этом происходит, один факт может раскрыть все своеобразие высших форм поведения. В одном случае нечто запоминается, в другом — человек запоминает нечто. В одном случае временная связь устанавливается благодаря взаимодействию двух раздражителей, одновременно воздействующих на организм; в другом — человек сам создает при помощи искусственного сочетания стимулов временную связь в мозгу.
Самая сущность человеческой памяти состоит в том, что человек активно запоминает с помощью знаков. О поведении человека в общем виде можно сказать, что человек активно вмешивается в свои отношения со средой, через среду изменяет поведение, подчиняя его своей власти» (Выготский, 1960, с. 119–120). В принципе опосредствования как регулятивном принципе социальной детерминации поведения при помощи специфически культурных стимулов-знаков просматриваются ставшие впоследствии (в теории предметной деятельности) ключевыми положения об опосредствовании психического отражения тем содержательным процессом, который связывает субъекта с предметным миром, т. е. процессом предметной деятельности (А. Н. Леонтьев), и столь важные для современной социальной психологии представления об опосредствовании межличностных отношений совместной предметной деятельностью (А. В. Петровский). Из принципа опосредствования вырастает положение о единстве строения внешней и внутренней деятельности, очертания которого уже отчетливо прорисовываются в исследованиях А. Н. Леонтьева внешнего опосредствованного запоминания и внутреннего опосредствованного запоминания, возникающего в результате перехода, «вращивания» внешних средств во внутренние средства в онтогенетическом развитии памяти[16]. В этом же исследовании наглядно показывается, что принцип опосредствования неотрывен от принципа интериоризации.
5. Принцип интериоризации — экстериоризации как оппозиция принципу социализации в зарубежной психологииНа пути анализа принципа интериоризации — экстериоризации как принципа, раскрывающего механизм усвоения человеком общественно-исторического опыта, перехода совместных внешних действий во внутренние действия субъекта, развития личности, исследователей поджидает немало трудностей. И одна из них состоит в том, чтобы разрушить очень устойчивую ограниченную интерпретацию принципа интериоризации.
Прежде всего, как нам кажется, необходимо показать неоправданность долгое время бытовавшего мнения о том, будто бы представители теории деятельности выступали против понятия «социализация» как такового. Почвой для возникновения этого мнения послужили следующие основания. Первое из них, как на это справедливо указывает Г. М. Андреева (1980), имеет своим истоком резкую критику Л. С. Выготским представлений о социализации ребенка в концепции Ж. Пиаже. В ранних исследованиях Ж. Пиаже социальная среда интерпретируется в соответствии с канонами психоанализа как внешняя, чуждая по отношению к ребенку сила, которая принуждает его принять чуждые схемы мысли (см. Выготский, 1956). Против пестрой смеси в концепции социализации, в которой причудливо переплетаются психоанализ с социологической теорией Э. Дюркгейма, и выступал Л. С. Выготский, а затем и его последователи. Вторым истоком указанного выше мнения является настойчивое стремление А. Н. Леонтьева дать содержательную характеристику понятию «социализация». Пытаясь сделать это, А. Н. Леонтьев вводит положение об интериоризации — экстериоризации как взаимопереходах в системе предметной деятельности человека. И, наконец, еще одним основанием для возникновения этого мнения, лишь разрушив которое мы сможем вернуть понятию «интериоризация» его более широкий первоначальный смысл, является то, что с середины 1950 годов основные усилия таких представителей деятельностного подхода, как П. Я. Гальперин, В. В. Давыдов, Н. Ф. Талызина, сконцентрировались на изучении интериоризации как механизма перехода из внешней практической или познавательной деятельности во внутреннюю деятельность (Гальперин, 1980; Давыдов, 1972; Талызина, 1975). В этих исследованиях, поставивших в центр проблему перехода из внешнего плана деятельности во внутренний идеальный план, выделилась теория поэтапного, или планомерного, формирования умственных действий, созданная работами П. Я. Гальперина и его последователей. Однако нацеленность этих исследований прежде всего на изучение познавательной деятельности индивида привела к неявному возникновению сужения понятия «интериоризация» к понятию, раскрывающему механизм превращения материального в идеальное, внешнего во внутреннее в индивидуальной деятельности, а также к трактовке в исследованиях А. Н. Леонтьева и П. Я. Гальперина внешней деятельности как не имеющей в своем составе психических компонентов (см. Брушлинский, 1979). Более широкий смысл понятия «интериоризация» как механизма социализации оказался в тени. Между тем, еще в начале 1930 годов Л. С. Выготский весьма недвусмысленно писал: «Для нас сказать о процессе "внешний" — значит сказать "социальный". Всякая психическая функция была внешней потому, что она была социальной раньше, чем стала внутренней, собственно психической функцией: она была прежде социальным отношением двух людей» (Выготский, 1960; Выготский, Лурия, 1930) [курсив мой — А.А.].Напомним, что для Л. С. Выготского интериоризация и представляла собой переход от внешнего, интерпсихического к внутреннему, интрапсихическому. В понятии «интериоризация» необходимо выделить три грани.
