Эрик Берн - Люди, которые играют в игры (книга 2)
Важнейшие (по меньшей мере) аспекты — брак, воспитание детей, развод, способ смерти (если он избирается).
Испытаем это определение, проверив, можно ли с его помощью выявить несценарий. Несценарным будет поведение, результат которого можно изменить (то есть обратимое), осуществляющееся не по плану, сформированное позже, чем в раннем детстве и не под влиянием родителей. Это описание автономного поведения, которое на самом деле прямо противоположно сценарному. Ведь автономный индивид способен побороть свои страхи, обиды, сомнения, чувство неполноценности и, не фиксируясь на прошлом, начать сначала вместо того, чтобы, следуя родительским директивам, собирать «купоны» и использовать их для оправдания собственного поведения в таких важных делах, как брак, дети, развод и смерть.
Определяя, что есть сценарий, мы одновременно определяем, что есть несценарий. Значит, наша дефиниция работает. Так, если мы обнаружим, что поведение индивида в важных аспектах его жизни определяется программой поступательного развития, выработанной в раннем детстве под влиянием родителей, то смело можно говорить, что мы идентифицировали сценарий. Все описанное можно свести к формуле наподобие той, что была составлена для игр. Вот формула сценария: РРВ — Пр — Сл — ВП — Итог, где РРВ — раннее родительское влияние, Пр — программа, Сл — склонность следовать программе, а ВП — важнейшие поступки. Если какой-то фрагмент или аспект поведения укладывается в эту формулу, значит он — элемент сценария, если не укладывается — не элемент сценария. Всякое сценарное поведение ложится в эту формулу, всякое другое — не ложится.
Например, простейшие рефлексы программируются нервной системой, а не ранним родительским воздействием (то есть РРВ отсутствует); индивид может следовать программе, то есть реагировать определенным образом на удар молоточком по коленному сухожилию, но это ведь не Важный его Поступок (ВП отсутствует). Если уже в зрелом возрасте человек привык выпивать на вечеринках, это значит, что он склонен следовать чужим моделям. Но если это не часть его программы, предполагающей превращение в алкоголика (Пр отсутствует), то выпивка не станет для него Важным Поступком (ВП отсутствует) и не окажет влияния на жизненные итоги — брак, воспитание детей, способ смерти. Если родители старательно приучали сына к мошенничеству, а он вырос и мошенником не стал (Сл отсутствует), то его Важные Поступки несценарны. Если ребенок скитается от одного временного дома к другому, меняя приемных родителей, значит его РРВ противоречивы, а программа неопределенна (Пр отсутствует); он может стараться следовать ей изо всех сил, но может никогда не жениться, не поднять своих детей, не принять важных решений и не совершить Важных Поступков (ВП отсутствует). Эти примеры показывают, как применять элементы формулы к реальной жизни. Коленный рефлекс не предполагает РРВ, выпивка на вечеринке — не часть Пр, в отказе мошенничать есть РРВ и Пр, но нет Сл, сирота избегает ВП.
Сценарная формула, следовательно, дает возможность идентифицировать сценарий, так же как игровая формула — идентифицировать игру. Надо заметить, что формула эта применима только к сценарным индивидам. Поведение автономной личности невозможно свести к формуле, такой человек принимает собственные решения по собственным основаниям, которые могут изменяться в зависимости от ситуации.
Как проверить сценарий?
Если сценарий диагностирован, то должны обнаружиться некоторые его элементы, поддающиеся количественной трактовки. Например, сколько процентов женщин носят красные шапочки? У многих ли мальчиков-с-пальчиков в самом деле длинные белокурые волосы? Это все относится к области теории вероятностей, цель этих вопросов — выявить сущностные черты сценариев, что поможет точнее поставить диагноз. В случае Красной Шапочки (КШ), например, диагностические критерии таковы:
1) у матери КШ должна была быть на посылках: постоянно бегать к бабушке;
2) во время ее визитов дедушку привлекала ее наивность;
3) в дальнейшей жизни именно ее выбирают, когда нужно послать кого-то с поручением;
4) она должна с подозрением относиться к мужчинам ее возраста и с любопытством — к мужчинам гораздо более старшим;
5) она должна обладать своего рода наивной отвагой, будучи уверенной: если попадет в беду, спаситель всегда найдется.
Когда реальный случай удовлетворяет этим пяти критериям, то мы считаем диагноз КШ оправданным. Тогда можно уверенно предсказать: на пути пациентки будут постоянно попадаться пожилые мужчины, она будет жаловаться, что они делают ей гнусные предложения, будет искать, кто бы спас ее от грязного старикашки, а потом хохотать, оставив старикашку с «носом». Но все равно остается множество вопросов. Все ли женщины, удовлетворяющие этим критериям, имеют привычку собирать цветы в лесу? Что еще можно добавить к списку критериев? Есть ли в нем лишнее, то есть то, что можно опустить, не влияя на точность предсказаний, и какой минимальный набор признаков, позволяющий предсказать и все остальные, и сам итог сценария? Какова корреляция признаков? Все ли женщины, удовлетворяющие этим пяти критериям, остаются старыми девами, или они живут разведенными? Такой факторный анализ очень помог бы уяснить степень надежности и полезности сценарного анализа.
Критерии КШ в основном «субъективны». Но в сценариях имеются и объективные переменные. Один из них — семейные ситуации. Лучше всего их изучать по «сценарным семьям». В этом смысле показательны имена детей, данные в честь родителей или других членов семьи. Родители ожидают, что ребенок будет похож, например, на прадедушку и дают малышу его имя. Это все равно, что сказать: «Я программирую тебя, чтобы ты был похож на отца (мать, деда, бабку и т.д.)». Когда человек с именем, повторяющимся у его предков, приходит к психиатру, то почти сразу можно заключить, что он изнывает под бременем сценария (это характерно для психиатрических пациентов). Важно также посмотреть, не говорит ли имя пациента о природе сценария. Если да, то такие пациенты — просто находка для психотерапевта с точки зрения выяснения соответствующих закономерностей.
Другая сценарная закономерность — повторяющиеся браки и разводы, которые не только объективно фиксируются, но и могут быть сосчитаны. Одиндва развода можно считать независимыми от материнского сценария, но если их больше, психотерапевт неизбежно столкнется с тем, что чем чаще разводилась мать, тем больше вероятность, что дочь пойдет по ее стопам. Похожая закономерность прослеживается и тогда, когда мать часто попадает в тюрьму или в больницу для алкоголиков. Социологи утверждают, что все это определяется социально-экономическими факторами, но если брать тюрьму отдельно и больницу отдельно, то дело выглядит сложнее: может вместе это и определяется каким-то независимым образом «социально-экономическими факторами», но там, где есть выбор, некоторые семьи предпочитают одно, некоторые — другое.
Нам сейчас неважно, нарушал пациент закон или пил — конкретная природа этих действий играет второстепенную роль в сценарии. Мы хотим знать, по сценарию ли он воровал, пил, разыгрывал игры («Полицейские и Воры» и «Алкоголик»). Вопрос состоит в том, воровал он и пил достаточно много не для того ли, чтобы попасть в тюрьму или в больницу. Профессиональный вор или любитель выпить может с удовольствием играть в эти игры в молодости, а умереть богатым и счастливым человеком. Это один сценарий. Вор и пьяница могут быть неудачниками и кончить жизнь в казенном доме. Это совсем другой сценарий. С точки зрения сценарного анализа важен не сам акт, а реакция на него и общий итог, ибо именно это важно для самого индивида и тех, кто его окружает.
Еще одна сценарная область — смерть. Здесь важно, когда человек ожидает (или чувствует, чего от него ожидают), что он умрет в том же возрасте, в каком умер его родитель того же пола. Кажется, что смерть отца в определенном возрасте воспринимается сыном как собственный приговор умереть в том же возрасте или раньше. Это справедливо и по отношению к матерям и дочерям. Это конечно, субъективный показатель, но здесь имеются цифры, легко поддающиеся проверке. Более объективным показателем является возраст, в котором предпринимались попытки самоубийства, соотнесенный с возрастом, в ко тором умирали родители и близкие родственники.
Эти и упоминавшиеся выше отношения между родителями и детьми подталкивают нас к необходимости однозначного вывода. Ребенок, названный по имени другого члена семьи, либо следует, либо не следует сценарию своего тезки; пациент либо следует, либо не следует родительскому сценарию в том, что касается брака, развода, тюрьмы или больницы, он либо ожидает, либо не ожидает смерти в том же возрасте, что и его умерший родитель. Проблема сценария имеет решающее значение для человеческой жизни — весь смысл жизни зависит от того, как она будет решена. Если мы строим свои поступки свободно, это одно дело. Если же мы проводим большую часть жизни и решающие ее мгновения, выполняя инструкции, полученные в младенчестве и раннем детстве, хотя и питаем при этом иллюзию свободы собственной воли, то это совсем другое дело. Необходимо изучение по крайней мере десятка тысяч случаев, чтобы получить однозначное решение этой фундаментальной дилеммы. Выводы, сделанные на основание менее масштабного изучения, будут скорее любезной уступкой какой-то из точек зрения, чем твердым научным убеждением.
