Дмитрий Соколов - Книга сказочных перемен
У Кувры и Лявры все соседи передохли. Они вышли на улицу, сели пить чай у огромного самовара, хихикают, беседуют. Огороды у них такие – как шахматы, ровненько, чистенько.
Али-бабубы тоже повезло, но мы из скромности не будем этого описывать. Бабы были все как новые, жаркие и доставались ему только по справедливости.
Деревня выросла раз в десять из-за неимоверного количества новых домов, сараев, трех кафе, десяти баров, кузницы, пятидесяти мастерских, церкви, мечети, школы (которая немедленно взорвалась), публичного дома (который немедленно был закрыт и на глазах погрузился в землю, в подполье), загонов для страусов, бассейнов для крокодилов, теплиц и так далее, всего не упомнить. А посреди деревни, весь сияющий под куполом, был торжественно открыт – ТЕЛЕФОН-АВТОМАТ!
А заборов понастроили – мама моя! Каменных, бетонных, из сверхустойчивых сплавов со сверхскользким покрытием, и все по три метра, и все на три метра дальше от прежних границ.
Козы и коровы свободно ходили по всем садам и огородам, их немедленно выгоняли, и они так же немедленно находили новые дырки в заборах.
…
У какого-нибудь волшебника-фрайера на этом бы всё и кончилось. То есть проснулись бы все на следущее утро – зима, скука и ни хрена. А вот у Ворона как-то так получилось, что все основные события этого дня и на самом деле исполнились. Ну, не в один день. Но поди ж ты – так всё постепенно и оказалось. Более или менее.
___ ___
___ ___
_________
_________
___ ___
_________
Все гексаграммы, где сверху «гуляет» «молния» («Вольная вольность», «Буйство природы» и прочие) отличаются очень сильной энергетикой, проявляющейся вовне. Оно и понятно. В данном сюжете эта энергия, льющаяся вовне, полна «изобилием», берущимся из внутреннего света (нижняя триграмма огня). Иероглиф гексаграммы изображает переполненный сосуд, рог изобилия. Находящиеся в нем богатства предназначены для того, чтобы быть распространенными в окружающий мир. «Надо Солнцу быть в середине своего пути», говорит основной комментарий И Цзин. Солнце вообще щедро дарит свои лучи и тепло, а в середине своего пути тем более.
Каким бы ни было изобилие этого сюжета – материальным, духовным, творческим – комментарии И Цзин настаивают на открытости и связи с окружением. Дважды дается очень приятное мне предсказание: «Встретишь равного себе хозяина». Вот это уж действительно настоящее изобилие, когда такие люди как мы, еще и по дороге попадаются!Единственное неприятное предсказание к этой гексаграмме дается к последней черте (которая часто означает уже состояние выхода из ситуации), и оно тоже связано с окружающими людьми: «Сделаешь обильным свое жилище. Сделаешь занавеси в своем доме. Взглянешь на свою дверь, и в тиши не будет никого. Три года никого не будешь видеть. Несчастье».
Итак изобилие, богатый дом, полно гостей, «поддержка и хвала», радость и счастье.
***
Говорят, великий скульптор Роден к концу своей жизни нанимал в свою мастерскую целые группы молодых мужчин и женщин, которым платил за все время сразу, так что они шлялись голые по мастерской вне зависимости, была работа или нет. Это красиво, это шикарно.
56. Мафия
Сказка про тайных воинов гор
Многие годы империю терзали гражданские войны. Как обычно, больше всех достается самым бедным и невинным. Гроза императорского гнева обрушилась на бродячих монахов обширного ордена, название которого уже вряд ли восстановимо. Вряд ли даже мы знаем наверняка, чему они поклонялись; известно только, что они развили много практически ценных приемов совершенствования человеческого тела и духа. Вряд ли и сам император тогдашней только что объединенной империи знал, чему там посвящены все их практики. Он видел перед собою кучу потенциально опасных для власти бездельников, и одним решительным движением он решил от них избавиться. Императорский указ повелел всем бродячим монахам отправиться в ссылку в соседнюю страну, либо явиться в правительственные места для получения документов и работы. За неповиновение, естественно, полагалась смерть, в те времена очень реальная и быстрая.
Огромной армией, объединенной некой неизвестной нам структурой, монахи отправились в изгнание. С виду это совсем не походило ни на какой орден или организацию, так, брели знакомые друг с другом люди поодиночке или небольшими группами.
В чужой стране их никто, конечно, особо не приветствовал, но возможность жить, вроде бы, дали. В той стране было много местностей, где люди почти не жили, особенно в болотах и в горах. В этих местах новоприбывшим разрешили селиться свободно. Они осели на месте и несколько десятилетий, а то и пару столетий, о них ничего особо не было слышно. Они жили довольно-таки обособленной жизнью в очень глухих горных местах. Вряд ли они поддерживали жизнь своего религиозного ордена в прежней форме – хотя бы потому, что стали оседлыми семьянинами. Но многие из практик сохранились и передавались по наследству; им также обучали местных жителей, которые бежали от своих правителей в глухие горы и потихоньку примыкали к бывшим монахам.
Так продолжалось до того, как в стране не началась долгая и жестокая гражданская война. Страна была разделена на множество удельных княжеств; в пламени гражданской войны все княжества разделились и вели нескончаемую войну друг против друга. В этой войне постепенно исчезли правые и виноватые, а остались только сильные и слабые, союзники, противники и предатели. Горных жителей, не подчиненных никакому княжеству, били все армии всех князей, кому приходила охота или необходимость вести военные действия в диких краях.
Когда гражданская война затянулась на годы, у «горных» возникла необходимость защищаться. Они по-прежнему не могли или не хотели примкнуть (то есть отдаться во власть) какого-нибудь правителя; сформировать собственное государство с регулярной армией они тоже не могли: их было для этого слишком мало. Они изобрели собственный способ ведения войны, оказавшийся очень эффективным.
Идея была проста: эгоизму и страхам окружающих правителей они могли противопоставить свое братство, со спокойной возможностью жертвовать жизнью каждого из них (которой, может быть, из-за своих древних религиозных воззрений, они не так уж и дорожили). А регулярным армиям они могли противопоставить тайный террор. Они стали высылать одиночек-убийц к князям и начальникам армий. Эти одиночки были готовы к смерти, но старались всё же остаться в живых. Применяя древние практики, они развили способы тайных ночных нападений, каждый раз разрабатывая новые неожиданные комбинации. Важно было и то, что они использовали абсолютно любые методы подготовки убийства и самого убийства; они не могли позволить себе «правила чести», которыми хвастались воины регулярных армий. В ход шли любые способы обмана, яды, подкупы, поджоги и так далее; они могли совершить «операцию» в разгар всеобщего религиозного праздника или в первую брачную ночь (о таком я, впрочем, никогда не слышал; но не сомневаюсь, что так вполне могло бы быть). Важным искусством для них было разыгрывание каких-то социальных ролей; они проникали во дворцы, прикидываясь актерами, солдатами, монахами, проститутками, посланцами союзников.
Удачно совершив какое-то количество убийств важных персон, они нагнали страху на окрестных князей и военачальников. Тем очень трудно было бороться с невидимым врагом с помощью регулярных армий. К тому же, все они боялись лично за себя и это для них было куда важнее любого понятия о справедливости. Начались тайные переговоры, в результате которых таинственные горцы получили множество обещаний о неприкосновенности, которым, конечно, можно было верить, только пока сила террора была реальной.
Интересным поворотом событий стало то, что князья быстро сообразили использовать эту грозную силу ночных убийц в своих обычных войнах друг против друга. «Горцы» стали получать заказы на ночные убийства, которые очень хорошо оплачивались. Они не были против, хотя бы потому, что раз раскрученную машину трудно остановить, а гораздо легче использовать. Дела эти были очень рискованными, но «тайные воины» были готовы к этому. Возможно, для них было важным и то, что все эти заказы давали большую возможность для практик. Тайный террор стал делом целых кланов, которые совместно разрабатывали операции и делили риски и доходы.
Гражданская война в той стране шла больше ста лет… «Тайные воины» превратились в отдельную касту, поскольку дела и умения передавались, как правило, по наследству и уж во всяком случае внутри рода. Друг с другом эти кланы практически никогда не враждовали; вероятно, их объединяла приверженность каким-то более важным принципам, чем деньги или влияние в стране. Впрочем, их влияние на жизнь страны никогда не было таким уж значительным. Всё-таки их «операции» были очень отдельными и точечными, и никакой князь или политик не мог подчинить их настолько, чтобы превратить в постоянную военную силу. Независимость оставалась их важнейшим правилом.
