Семья и развитие личности. Мать и дитя - Винникотт Дональд Вудс
Педиатра могут страшить попытки проникнуться психологией младенца, краткий очерк которой здесь представлен. Тем не менее не стоит отчаиваться, потому что можно предоставить все самому младенцу, его матери и отцу. Но если врач вынужден вмешаться в отношения матери и младенца, он, по крайней мере, должен знать, что делает, и попробовать избежать всего того, чего стоит избегать.
2. Начальные взаимоотношения матери с ребенком. Пара, связанная кормлением
Рассматривая взаимоотношения, существующие между матерью и младенцем, необходимо отделить то, что принадлежит матери, от того, что начинает развиваться в младенце. Здесь отчетливо различаются два типа идентификации: идентификация матери с младенцем и состояние младенца, в котором он идентифицирован с матерью. Мать вносит в ситуацию свои развитые способности, в то время как для младенца это состояние, с которого все начинается.
В будущей матери мы замечаем все усиливающуюся идентификацию с младенцем. Младенец связывается с идеей «внутреннего объекта» в матери, объекта, который воспринимается как помещенный внутрь и сохраняемый там вопреки всем грозящим осложнениям в глубинах организма. В бессознательных материнских фантазиях младенец может приобретать различный смысл, но основополагающей особенностью является готовность и способность матери перенести главную заботу с себя на ребенка. Этот аспект материнского отношения я называю «первичной материнской вовлеченностью».
С моей точки зрения, именно это дает матери возможность поступать так, как надо. Она знает, что может чувствовать младенец. Никто, кроме нее, этого не знает. Врачи и медсестры могут многое знать о психологии, и, разумеется, они знают все о физическом здоровье и болезнях. Но они не знают, что чувствует младенец минута за минутой, потому что находятся за пределами этого опыта.
Есть два вида «материнских отклонений». Одну крайность представляет мать, чей интерес к себе слишком навязчив, чтобы его можно было преодолеть, и поэтому она не способна в полной мере проникнуться нуждами ребенка, — такое состояние кажется ей болезнью, хотя на самом деле является признаком здоровья. Другая крайность — мать, которая имеет тенденцию к гипертрофированной заботливости и для которой ребенок становится предметом патологической вовлеченности. У такой матери особая способность отдавать всю себя младенцу, но что получается в результате? При нормальном ходе процесса у матери постепенно возвращается интерес к себе, и происходит это в том темпе, в каком позволяет развитие младенца. Патологическая вовлеченность приводит не только к слишком длительной идентификации с ребенком, но и к нежелательно резкой перемене, когда мать наконец возвращается к своим прежним заботам.
Нормальный процесс ослабления идентификации матери с младенцем — это нечто вроде отнятия от груди. Для матери, склоняющейся к первой крайности, не существует и проблемы отнять младенца от себя, потому что она никогда себя ему в должной мере не отдавала. Мать противоположного типа вообще не может отнять младенца или делает это внезапно, не думая о том, что младенца следует отучать от груди постепенно.
Параллели такому развитию можно найти в терапевтической работе с детьми. Дети, которыми мы занимаемся, поскольку они нуждаются в лечении, возвращаются в прошлое и погружаются снова (или впервые с нами) в ранние отношения, которые в их прошлой истории складывались неудовлетворительно. И мы способны идентифицироваться с ними, как мать идентифицируется со своим младенцем, — временно, но достаточно полно.
Размышляя в таких терминах о том, что происходит с родителями, мы остаемся на твердой почве, в то время как представление о материнском инстинкте погружает нас в трясину теории и приводит к смешению человеческого существа с животными. Большинство животных с этими ранними материнскими обязанностями справляются вполне удовлетворительно, и на ранних стадиях эволюционного процесса вполне достаточно рефлексов и простых инстинктивных реакций. Но матери и дети обладают и человеческими качествами, и мы должны эти качества оценивать особо. У матерей и детей тоже есть рефлексы и примитивные инстинкты, но невозможно удовлетворительно описать человеческое существо в тех же терминах, что и животное.
Важно понимать, хотя это и кажется очевидным, что мать в описанном мною состоянии крайне уязвима. Это не всегда замечают, в основном благодаря заботам тех, кто окружает мать, прежде всего заботам ее мужчины. Эти вторичные проявления возникают в связи с беременностью точно так же, как возникает особое состояние матери в ожидании младенца. И лишь если эти естественные защитные силы перестают действовать, становится заметно, насколько уязвима мать. Тут мы затрагиваем сложную и большую тему, которая связана с психическими нарушениями, именуемыми родильными: это нарушения, возникающие у рожениц. Некоторым женщинам не только трудно обрести состояние первичной материнской идентификации с младенцем; им трудно впоследствии вернуться к нормальной жизни, и это может вызвать клинические заболевания. Такие заболевания могут быть вызваны также недостатком защищенности, невозможностью для матери забыть о внешних проблемах и опасностях, пока она погружена в свое материнство.
Идентификация младенца с матерью
Говоря об идентификации младенца с матерью, я рассматриваю следующие возрасты: младенец, которому вскоре предстоит родиться, новорожденный младенец и младенец в возрасте нескольких недель или месяцев. С полугодовалого возраста младенец выходит за пределы той стадии, которая меня в данном случае интересует.
Проблема настолько тонкая и сложная, что мы не можем надеяться прийти к каким-либо результатам, если заранее не предположим, что у младенца, о котором идет речь, достаточно хорошая мать. Только при таком условии личность ребенка начинает нормально развиваться. Если материнская забота недостаточно хороша, младенец становится «набором реакций на столкновение» и истинная Самость не может возникнуть или скрывается за ложной Самостью, которая имитирует подчинение, но лишь для самозащиты.
Мы опускаем эти осложнения и говорим о ребенке с достаточно хорошей матерью и гармоничным началом развития. О таком ребенке я скажу: его Эго одновременно сильное и слабое. Все зависит от способности матери поддерживать Эго ребенка. Эго матери «настроено» на Эго младенца, и она может обеспечить поддержку, только если относится к младенцу именно так, как я частично попытался описать.
Если пара младенец-мать находится в гармоничном состоянии, Эго младенца обретает силу, потому что получает поддержку во всех отношениях. Укрепившееся таким образом и потому очень сильное Эго младенца способно организовать защиту и развить качества, которые являются одновременно личными и сильно окрашенными наследственными тенденциями.
Такое описание Эго, одновременно сильного и слабого, относится также к состоянию пациента, когда он (ребенок или взрослый) в терапевтической ситуации регрессивен и зависим. Однако моя цель — описание младенца. Именно такой младенец, у которого сильное Эго в результате материнской поддержки этого Эго, очень рано становится истинно самим собой. Если же материнская поддержка Эго отсутствует или проявляется слабо, урывками, младенец не может успешно развиваться в личностном плане, и в таком случае, как я уже сказал, развитие сводится скорее к последовательности реакций на неудачи окружения, чем к внутренним стремлениям и генетическим предрасположенностям. Дети, окруженные достаточной заботой, быстро формируются как личности, причем каждый младенец отличается от всех остальных; а вот те, кто получал недостаточную или патологическую поддержку Эго, проявляют тенденцию к одинаковому поведению (они беспокойны, подозрительны, апатичны, заторможенны, покорны). И лишь в терапевтической ситуации лечащий врач бывает вознагражден первыми проявлениями личности ребенка как индивида.
Эти теоретические сведения необходимы, если мы хотим побывать в месте, где живет младенец, — в странном месте, где еще ничто не обособилось в качестве не-Я, так что нет и Я. Именно с идентификации и начинает младенец. Дело не в том, что он отождествляет себя с матерью; скорее в этом состоянии ему неизвестны ни мать, ни какой-либо другой внешний по отношению к «я» объект: и даже это утверждение неверно, потому что нет еще и Самости. Можно сказать, что на этих ранних стадиях Самость младенца существует лишь потенциально. Возвращаясь к такому состоянию, индивид сливается с материнской Самостью. Поскольку Самость младенца еще не сформировалось, о ней нельзя сказать, что она сливается, однако уже могут возникать и накапливаться воспоминания и опыт. Мы не должны забывать, что все это происходит, только если у младенца в результате «подкрепления» достаточно сильное Эго.
