Павел Волков - Разнообразие человеческих миров
2. Утонченные, гиперсоциальные. Из литературы нам известны такие типы, как Иудушка Головлев, шекспировский Яго, Гобсек Бальзака, Фома Фомич Опискин Достоевского. Хорошо показан гиперсоциальный эпилептоид в телесериале «Рабыня Изаура» — это хозяин Изауры, коварный Леонсио.
Гиперсоциальность — умение скрывать свою асоциальность под утрированной социальностью с помощью лицемерия, услужливости, утонченной маски благообразия. За этой «сладкой» вуалью льстивой предупредительности скрывается низменность собственных жизненных интересов, стремление к власти. Отметим две важные грани гиперсоциальности: ханжество и фарисейство. Ханжество — проповедь для других, в которую сам «проповедник» не верит и не исполняет. Фарисейство — внешнее благообразие, законничество, но без души, сердца. Ханжество и фарисейство нужны эпилептоиду для сильной моральной позиции, с которой можно поучать и командовать /11/. Гиперсоциальные эпилептоиды опаснее грубовато-примитивных, так как последние прибегают к открытому насилию, а первые используют завуалированную манипулятивность. Гиперсоциальные эпилептоиды стараются влезть в душу собеседника, уверяя, что все останется между ними, однако верить этому нельзя.
3. Благообразно-застенчивые. Близко примыкают к гиперсоциальному типу. Их особенность состоит в стремлении притвориться психастеником, то есть беспомощным, жалким, нерешительным, сомневающимся, робким. Однако все это лишь фасад, стремление спрятаться, притаиться, ввести в заблуждение ради собственных властолюбивых целей. Истинных мук совести психастеника здесь нет вовсе. По-другому этот вариант можно было бы назвать псевдопсихастеноподобным.
4. Психастеноподобные эпилептоиды. Это те социально-ценные эпилептоиды, которым действительно присуща психастеноподобность с ее совестливостью, даже комплексом неполноценности. Нередко у этих людей можно обнаружить доброту, душевность. Многие герои произведений В. Шукшина являются представителями данного варианта. Но эпилептоидное ядро не растворяется и проявляется агрессивно прямолинейными действиями в трудных ситуациях, в несгибаемости нравственной позиции, которую такой человек занял. Людям данного типа свойствен конфликт между робостью, неуверенностью в себе и ненавистью к этой неуверенности, душевной чувствительности.
5. Благородно-честные, порядочные эпилептоиды. В них нет психастеноподобности (робости, неуверенности, сомнений и т. д.), но есть несгибаемая воля, смелость во имя порядочности, справедливости. Возможно, таким эпилептоидным человеком был маршал Жуков, видимо, не случайно подозрительный Сталин доверял ему самые ответственные военные операции. Эпилептоиды данного типа жестко требуют справедливости не только от других, но и от себя. В своей прямолинейной честности они способны на невыгодный для себя поступок. Будут яростно драться за правое дело, стремясь занять в нем лидерские позиции. Но и они могут быть тиранически тяжелы для своих домашних, утомительны для многих своим правдолюбием.
6. Уязвимые честолюбцы. Это страшные люди, так как легко уязвляются другими людьми, и, злопамятно-мстительно затаившись, ожидают часа, когда можно будет жестоко расправиться с обидчиками. Если такой человек, представитель малой униженной нации, имеет какой-то явный физический дефект, низкоросл, уже с детства терпел лишения и унижения, то всю свою взрослую жизнь он (как Сталин) будет стремиться к власти, чтобы от ее имени расквитаться с судьбой и людьми, обидевшими его когда-то. Подобные эпилептоиды чужой успех, особенно связанный с приобретением положения, власти, нередко воспринимают как умаление собственных заслуг.
7. «Рубаха-парень». Эпилептоид этого типа кажется общительным, «свойским», простым, шутником, балагуром, но это опять же во многом фасад. Этот «простой» парень может со сладострастием выслеживать кого-то, доносить, мелочно контролировать близких в денежных расходах. Если же он получит большую власть, то даст убедительно почувствовать подчиненным, кто есть кто.
Принятое в литературе деление эпилептоидов на «эксплозивных» и «вязких» условно. Как отмечает В. В. Ковалев /12, с. 398/, с возрастом к эксплозивности, то есть взрывчатости, в ряде случаев все более отчетливо прибавляется вязкость. Хочу заметить, что в любом эпилептоиде, в той или иной степени, есть и взрывчатость, и вязкость, и сильные влечения.
Приведенная выше классификация основывается на картине характерного жизненного проявления эпилептоидов, «аромате» их личности. Подобный подход является практическим подспорьем для построения отношений с людьми эпилептоидного склада. Приведенная классификация является относительной в том смысле, что конкретный эпилептоид может нести в себе черты нескольких вариантов.
Долгое время господствовало мнение, что практически все эпилептоиды имеют моральный дефект, так полагал даже П. Б. Ганнушкин. Видимо, такое представление обязано тому, что эпилептоиды чаще всего попадали в поле зрения психиатров принудительно или после какого-либо преступления. По мере более широкого взгляда на данную категорию людей, а также в связи с расширением психотерапевтической помощи все очевидней становилось, что среди эпилептоидных людей немало порядочных граждан. Афористичное выражение «улыбка на устах, молитвенник в кармане и нож за пазухой», как показала практика жизни, является несправедливым в отношении многих эпилептоидных людей.
Все вышеописанные варианты корректны и по отношению к акцентуантам (эпитимам).
4. Особенности проявлений характера в детстве (с элементами психокоррекции)
Нижеследующий материал в основном представлен грубовато-примитивным, асоциальным вариантом эпилептоидного характера, так как эти дети, вследствие отклоняющегося от обычных норм поведения, прежде всего обращают на себя внимание.
Характерным является высокая потребность в физическом комфорте: важно, чтобы такой ребенок был накормлен, лежал в сухих и теплых пеленках, иначе измучает своим плачем-требованием.
Уже к трем годам могут проявляться садистские наклонности. Дети мучают животных, стараются причинить боль близким, другим детям. Садизм проявляется и скрытым, пассивным образом: с подчеркнутым удовольствием едят колбасу на глазах у голодного человека, бездомной собаки. С неукротимым наслаждением эпилептоидный дошкольник способен хулигански изводить взрослых, например, как это показано в фильме «Вождь краснокожих» по одноименной новелле О. Генри. В школьном возрасте такие дети бегают с гвоздями или перочинными ножичками за одноклассниками или учителями, которые имели неосторожность сильно их разозлить. Вспоминаю одного эпилептоидного мальчика, рассерженного на директора школы. У директора был нежно любимый кот, который часто уютно сидел на плече хозяина. Мальчик выследил и убил кота в школьном туалете выстрелом в голову из самодельного оружия и только после этого смог простить директору свою обиду. У некоторых эпилептоидов хулиганская подвижность с годами сменяется «боярской» степенной важностью.
Рано отмечается недетская бережливость с мелочной аккуратностью по отношению к своим вещам. В играх и занятиях они проявляют тяжеловесную обстоятельность. Работают часто медленно, но компенсируют это тщательным выполнением каждого элемента работы. Однажды я наблюдал, как в детском садике дети соревновались, кто из них быстрее построит самую высокую пирамиду. Дети суетились, торопливо громоздили кубик на кубик, и только два мальчика, один из которых был эпилептоидом, а другой ананкастом (педантичный характер), тщательно, четко и не спеша делали свою работу. У суетливых детей пирамидки то и дело разваливались, и только эти двое шаг за шагом, медленно, но опередив всех, построили самые высокие пирамидки. Пример наглядно показывает, как много времени теряется на возвраты к некачественно сделанной работе и что эпилептоидная основательность, в конце концов, своей тщательностью опережает суету.
Уже в ранние годы в хмуро-недовольном настроении эпилептоида можно заметить злобноватый дискомфорт дисфории. Ближе к отрочеству этот дискомфорт все чаще накапливается и яростно изливается взрывами агрессивного гнева, в котором эпилептоидные подростки бьют лежачего, бросаются на заведомо более сильного противника, направо и налево крушат все в доме. Если не на чем сорваться, то, как отмечает А. Е. Личко /6, 56/, эпилептоиды причиняют боль самим себе, могут вонзить в свою ногу нож — в этом нет и намека на суицид, а лишь слепое стремление к разрядке аффекта.
Достаточно рано отмечается брутальность (грубая разрушительность) поведения. Она звучит даже в некоторых привычках: курение крепких папирос, употребление водки вместо вина, стремление «пить до отключки». Такие подростки часто идут в спортивные секции по боксу, карате, что дает возможность психокоррекции. Если подросток уважительно подчиняется своему тренеру, то тот может положительно на него повлиять, что не получается у родителей и педагогов.
