Кэрол Теврис - Ошибки, которые были допущены (но не мной). Почему мы оправдываем глупые убеждения, плохие решения и пагубные действия
Тот, кого бросили, может страдать от диссонанса, болезненного для его эго: «Я — хороший человек и был отличным партнером» и «Мой супруг покидает меня. Как это могло произойти?». Все это приводит к выводу, что вы не такой уж хороший человек, каким себя считали, а также были плохим супругом, но мало кто из нас станет избавляться от диссонанса, снижая свою самооценку. Гораздо легче «бросать камни» в своего партнера и переложить вину на него/на нее, т. е. говорить о том, какой он/она трудный и эгоистичный человек, и вы, мол, это поняли только теперь.
Если же вы сами бросаете партера, то вам также нужно ослабить диссонанс, чтобы как-то оправдать свои действия, причиняющие боль тому, кого вы когда-то любили. Но вы ведь хороший человек, а хороший человек не станет причинять боль другим. Значит, ваш супруг заслуживает, чтобы его/ее отвергли, возможно, даже больше, чем вам раньше представлялось. Людей, наблюдающих за разводом, часто удивляет необоснованная мстительность со стороны человека, инициировавшего развод. То, что они наблюдают, это механизм уменьшения диссонанса в действии. Одна наша подруга, рассказывая о разводе сына, говорила: «Я не понимаю свою невестку. Она оставила моего сына ради другого человека, который обожает ее, но она не выйдет за него замуж и не хочет работать полный рабочий день только для того, чтобы мой сын выплачивал ей алименты. Моему сыну пришлось пойти на работу, которая ему не нравится, чтобы удовлетворить ее запросы. Учитывая, что это она его бросила, то, как она обращается с моим сыном, кажется необъяснимо жестоким и мстительным». Но, с точки зрения ее бывшей невестки, однако, ее поведение по отношению к бывшему мужу — оправдано. Если он был таким замечательным парнем, она бы осталась с ним, не правда ли?
Медиаторы бракоразводных процессов и все, кто пытались помогать разводящимся друзьям, имели возможность наблюдать за процессом изнутри. Медиаторы Дональд Сапоснек и Чип Роуз описывают «…склонность одного из супругов отзываться о другом пренебрежительно, например: „Он — слабый человек и склонный к насилию пьяница“ или „Она двуличная, эгоистичная, паталогическая лгунья, которой нельзя доверять“. Эти излишне негативные, бескомпромиссные характеристики, которые разводящиеся и конфликтующие пары применяют друг к другу, укореняются и потом уже не изменяются» [217] Причина кроется в том, что когда супруги начинают унижать и оскорблять друга, ослабляя диссонанс для защиты собственного эго, им требуются все новые оправдания своей позиции. Таким образом, они яростно борются за каждый доллар, который «им принадлежит по праву», а другая сторона «не заслуживает и цента», не разрешают бывшему супругу встречаться с детьми или мелочно контролируют все детали этих встреч, так как «послушайте, это ведь мой бывший, он ужасный человек!». Ни одна из сторон не задумывается, что весь этот ужас может быть результатом невыносимой ситуации, возникшей из-за их собственного поведения. Каждый поступок одного из партнеров вызывает месть и самооправдания другой стороны, и наоборот, и так раскручивается спираль взаимной враждебности. Каждый партер, спровоцировавший другую сторону на плохой поступок, использует этот плохой поступок и для того, чтобы оправдать собственную месть, и для того чтобы показать «дурные и злобные» качества бывшего супруга/супруги.
К моменту обращения к медиаторам [†††] пары находятся в очень плохих отношениях, они уже почти у подножия пирамиды. Дон Сапоснек рассказал, что принимал участие в более чем 4000 процессах, в которых бывшие супружеские пары оспаривали права опеки над детьми. Он сообщает: «Я никогда не слышал, чтобы один из родителей сказал: „Ты знаешь, я думаю, что ты будешь лучшим родителем, чем я“. Это практически всегда выливается в спор, так как каждый считает себя лучшим и более достойным отцом или матерью, у которого/ой более близкие отношения с детьми, чем у оппонента. Они не признают у своего бывшего партнера никаких достоинств, и даже если признают, что мстят ему/ей, всегда оправдывают это, заявляя: „Он(а) этого заслужил(а), ведь он(а) разрушил(а) нашу семью!“. Соглашение, к которому они приходят, почти всегда является компромиссом, при этом они говорят: „Я отказался от своей позиции, так как меня принудили к этому. Я устал(а) бороться. У меня закончились деньги на оплату услуг медиатора… но в любом случае я лучший родитель (чем она или он)“».
Из теории диссонанса следует, что самую сильную потребность оправдать свой развод будут испытывать те люди, которые поначалу сильно сомневались, стоит ли разводиться, или чувствуют свою вину за то, что развод был их односторонним решением. В свою очередь, брошенный партнер отчаянно хочет отплатить за такое несправедливое и жестокое отношение к себе. Поскольку обе стороны вспоминают и прошлые, и недавние примеры ужасного, по их мнению, поведения своего бывшего супруга/-ги, оправдывающие их новые интерпретации этих прошлых событий, бывший супруг/-га представляется им законченным негодяем/-кой. Самооправдание — путь, на котором сомнения превращается в уверенность, чувство вины — в ненависть. История любви становится летописью ненависти.
* * *
Наша коллега Леонора Тифер, медицинский психолог, рассказала нам о супружеской паре (им было около 40 лет, и они состояли в браке десять лет), проходившей у нее курс терапии. Они не могли решиться завести детей, так как каждый из них хотел быть уверенным, что они оба этого хотят, еще до того, как они начнут обсуждать этот вопрос. Они не могли договориться, как разрешить противоречие между ее амбициями а профессиональной карьере и их совместной жизнью, так как жена считала, что имеет право работать столько, сколько хочет. Они также ссорились из-за того, что муж пил, так как считал, что никто не вправе мешать ему пить алкоголь столько, сколько ему хочется. У обоих были любовники, по каждый оправдывал это как ответ на поведение другого.
Но эти обычные, хотя и сложные, проблемы не так сильно угрожали их браку, как их упрямые самооправдания. «Они не понимают, чем необходимо жертвовать, чтобы стать счастливой парой, — говорит Тифер. — Каждый из них хочет делать то, что хочет или „должен“, и они не могут обсудить важные вопросы, которые относятся к их совместной жизни как супружеской пары. И пока они негодуют друг на друга, они избегают необходимости обсуждать эти проблемы, так как обсуждение потребует от них компромиссов и готовности учитывать точку зрения партнера. Они не умеет сочувствовать друг другу и проявлять эмпатию, так как каждый из них считает поведение другого неразумным и безответственным. Таким образом, они вспоминают старые обиды, чтобы оправдать свою сегодняшнюю позицию и нежелание что-либо менять и прощать друг друга».
Напротив, супруги, успешно прожившие друг с другом долгие годы, нашли способ минимально использовать самооправдания, и это показывает, что они способны ценить своего партнера и сочувствовать ему, а не пытаться всегда защищать «свою территорию». Успешные пары со стабильными отношениями готовы выслушать критику, опасения и предложения партнера, не прибегая к самооправданиям. Нам представляется, что они умеют, когда нужно, уступать и не злоупотребляют самооправданиями вроде: «Уж такой я человек». Они ослабляют диссонанс, вызванный несущественными разногласиями, стараясь не обращать внимания на мелочи, а если совершают ошибки или возникают серьезные проблемы, то устраняют диссонанс, исправляя ошибки и решая проблемы.
Мы опросили несколько пар, которые вместе уже много лет и вызывают восхищение у Фрэнка и Дебры. Эти супруги считают, что у них очень прочный брак и теплые взаимоотношения. Мы не спрашивали их: «В чем секрет того, что вы вместе столько лет?» — так как люди редко знают ответ на этот вопрос. Они ответят что-то банальное и бесполезное, вроде: «Мы никогда не ложимся спать, пока не помиримся» или «Мы оба очень любим гольф» (Очень многие счастливые пары как раз ложатся спать, поссорившись, так как не хотят спорить, когда чувствуют себя слишком уставшими для решения проблем, и у многих счастливых пар нет общих хобби и интересов). Мы спросили эти пары, как им годами удавалось разрешать диссонанс, вызванный противоречием между «Я люблю этого человека» и «Иногда он делает что-то такое, что выводит меня из себя».
Один из самых интересных ответов пришел от пары, которую Мы назовем Чарли и Максин, состоявшей в браке более 40 лет. Как и у всех пар, у них было много мелких разногласий, которые могли легко перерасти в раздражение, но они решили просто принять их как жизненные реалии и не дуться друг на друга по этому поводу. Чарли говорит: «Я люблю ужинать в пять, а моя жена — в восемь. Мы пришли к компромиссу: мы едим между пятью и восемью». Но особенно интересно то, как они решают серьезные проблемы. Когда они влюбились друг в друга (тогда им было едва за двадцать), Чарли привлекла безмятежность Максин. Это было нечто манящее, будто тихий оазис в бурном мире. Она же была заворожена его неудержимой энергией, которую он вкладывал во все: от поиска идеального персика до написания идеального по стилю предложения. Но та страстность, которую она любила в нем, когда речь идет о любви, сексе, путешествиях, музыке и кино, пугала ее, когда он был в гневе. Если он был зол, он кричал, стучал по столу — в ее семье такого никогда не было. Через несколько месяцев брака, она сказала ему со слезами на глазах, что его гнев ее пугает.
