Сергей Гиппиус - Гимнастика чувств
Ученые выяснили, что человек в разговоре воспринимает речь партнера (в то случае, разумеется, когда он хочет ее воспринять) не пассивно, а активно, н просто "впускает в себя звуки", а беззвучно имитирует их, сам того не замечая.
Интересный "репортаж из лаборатории, ученых" Е. Манучаровой ("Известия", 1965, 9 сентября) включает в себя такой рассказ о своеобразном тренинге сенсорны умений:
"Наблюдения одного из крупнейших наших психоло--гов профессора А. Р. Лури показывают, что если человека, у которого затруднена речь, попросить зажат язык между зубами, он хуже понимает смысл обращенных к нему слов.
У профессора А. Р. Лурия лечился один из известных конструкторов. Раненный н фронте, он потерял способность писать, не мог воспроизвести очертаний букв, хот знал их. Лурия предложил ему проговаривать каждую букву, имитировать звуки вслу или про себя. Так конструктор заново научился писать. Восстановит навык написания букв ему помогла моторная память речевого аппарата".
Изучение механизмов речи, мысли, видений, изучение связи смысловой стороны реч с ее отображением артикуляционной моторикой показывают, как тесно связана микромимика с речью. Микромимика, незаметные сокращения мимических мыш (то, что в просторечии называется "выражением лица" и "игрой глаз") в то время, когда человек говорит, слушает, думает, вызывается внутренними видениями, микроречью, оживлением следовых рефлексов, работой образного мышления.
Плодотворность взаимодействия партнеров при общении и внешняя выразительност диалога оказываются в зависимости от того, насколько мысли и речь партнеро насыщены видениями.
- Этот вывод побуждает нас обратить самое серьез-'ное внимание на тренин внутренних видений, тем более. что существует тенденция ликвидировать в теори актерского творчества даже самый термин "видение". В ряде работ по наследи Станиславского утверждается, что термин "образные представления актера" боле точное определение, нежели условный термин "видение". Говорится также, чт Станиславский подразу-' мевал под "видением" весь комплекс всех наши представлений о предмете и ощущений, запечатленных всем -органами чувств. А раз-комплекс (да еще подчеркнут ."неразъединимый"), то выходит, что никакого отдельного тренинга видений и быт не может.
Растворение единичного конкретного понятия в не-^ объятном море все представлений и всех ощущений ничем не оправдано. Действительно, вс представлени .'предметов и явлений - и зрительные, и слуховые, и двигательные и т. д. - взаимосвязаны, потому что являютс .-переработанными ассоциациями тех предметов и явлений, которые составлял прошлый опыт человека. Однако кроме переработанных ассоциаций имеются и живые зрительные воспоминания конкретных предмета -и явлениях. И хотя в образной памяти зрительная сторона связана со слуховой, двигательной и другими сторонами,; человек способен осознавать раздельно каждую сторону то зрительную, то слуховую, то двигательную.
Разумеется, говоря о видениях, никто не требует от актера галлюцинаций, затмевающих в сознании реальный мир неким подобием немой и статическо раскрашенной фотографии.
Творческое видение - это такое образное динамическое воспоминание мгновения ил эпизода жизненного действия (пережитого в действительности или в воображении), при котором ведущую (возбуждающую) роль ,играет зрительная сторона.
Нельзя забывать, что существуют разные типы па-:мяти (зрительный, слуховой, двигательный), что художественно-одаренную личность характеризует чаще всег именно зрительный тип памяти и что Павлов -в своем учении о типах нервно системы специально выделил "художественный тип" с преобладанием по силе перво сигнальной системы, в отличие от "мыслительного типа" с преобладанием второ сигнальной системы, связанной не столько с образной, сколько со словесно-логической памятью.
Ясно, что теория актерского творчества должна учитывать своеобрази художественного типа нервной системы, даже если теоретик-представител мыслительного типа, которому чуждо и обременительно образное мышление. В противном случае мы сталкиваемся с полным игнорированием важной област актерского творчества. Так, в одной из статей о мастерстве актера ("Художественная самодеятельность", 1963, № 4) написано: "Вообще злоупотребление в теории словом "видение" приводит ко многи неясностям и недоразумениям на ..-практике. Видеть что-либо несуществующе здоровый человек не может".
Вот так-"не может" и все! Далее автор статьи пре--достерегает: "Если вы будет стремиться увидеть несуществующее, "воображаемое", ваши глаза утратят нормальное выражение, взгля станет неестественным, "галлюцинирующим", ни в какой мере не способным убедит нас в реальности происходящего".
При большой неприязни к видениям можно их даже обозвать "парейдолическим иллюзиями" и утверждать, что такое "насилие над психикой", заставляющее актер верить в реальность свежих благоухающих цветов на месте размалеванного холста, может причинить ущер его здоровью.
Действительно, если человек видит вместо пятен на стене или вместо узоров н обоях колеблющиеся ветви деревьев или смеющиеся физиономии, психиатр скажет: парейдолическая иллюзия!
Если же и тени реального обоснования нет и человек так просто, на пустом мест видит что-нибудь несуществующее, воображаемое, психиатр скажет: зрительная (ил слуховая, обонятельная, тактильная) галлюцинация!
Однако если уж применять термины из области психиатрии, то допустимо сравнит актерские видения с так называемыми функциональными галлюцинациями, которые больного человека возникают на основе реально существующих раздражителей п принципу сходства или ассоциации.
Бытовой пример функциональной галлюцинации: человек едет в поезде, слышит сту колес, и ему слышится равномерное "так и едем, так и едем!" Как только сту колес прекращается, исчезает и голос. Причем человек слышал и то и друго одновременно: и стук колес, и ка будто чей-то голос.
Актеру незачем, общаясь с реальным партнером, "подставлять" на его место кого-то другого, воображаемого. Бессмысленно, держа руках бутафорский кубок из папье-маше, "видеть" непрерывно богемский хрусталь. Но разве о таких "видениях" говорит Станиславский?
"Природа устроила так,- пишет он,- что мы, при словесном общении с другим сначала видим внутренним взором то, о чем идет речь, а потом уже говорим виденном... Слушать на нашем языке означает видеть то, о чем говорят, говорить-значит рисовать зрительные образы. Слово для артиста не просто звук, возбудитель образов. Поэтому при словесном общении на сцене говорите не стольк уху, сколько глазу".
Станиславский требовал создавать к каждой роли непрерывную киноленту внутренни видений, иллюстрирующих подтекст роли. Этот важнейший творческий прием, точности соответствующий данным современной психофизиологии о механизм творческого процесса, в настоящее время игнорируется театральными деятелями дву направлений: первые из них склонны к искусству представления и заменяют "чувств правды"- "отношением актера к играемому им образу", вторые- канонизировал только внешнюю сторону метода физических действий и убеждены, что достаточн совершать последовательные физические действия (исключив из этого поняти видения и мысли), и непременно сама собой явится истина страстей.
Умение произвольно вызывать внутренние видения (повторно и в сотый раз!), умени переключаться о одного видения к другому можно и нужно тренировать!
Тренируя способность мозга вызывать и удерживать внутренние видения, актер н только совершенствует механизмы зрительной памяти, но и развивает тем самы пластичность нервной системы. Умение управлять легко возникающими, яркими, устойчивыми внутренними видениями повышает эмоциональную восприимчивост человека.
"ВНЕДРЕНИЕ ВИДЕНИЙ". ВНУШЕНИЕ. САМОВНУШЕНИЕИзучая труды Станиславского, актер не раз встречается с требованием "внедрят в другого свои видения". Вот учитель добился от ученика того, чего хотел: "то есть заставил его передавать то, что он чувствовал и видел. Малолеткова да мы все до известной степени понимали, или, вернее, чувствовали его подтекст. Са Паша. . . не только познал, но и почувствовал практический смысл и истинно значение передачи другим своих видений иллюстрированного подтекста. . . Ег больше всего поразило, что задача заражать другого своими видениями незаметн для него самого превратила чужие, навязанные ему, неинтересные слова в ег собственные, нужные, необходимые".
Позиция Станиславского в этой выдержке из книги "Работа актера над собой" ясна: воздействие на партнера и восприятие этого воздействия другим партнером являютс таким актом, при котором необходимо активное, сознательное внедрение в другог своих чувств и видений, а для партнера-активное восприятие того, что передается.
