Кэрол Боумэн - Прошлые жизни детей. Как воспоминания о прошлых жизнях влияют на вашего ребенка
На следующий день к нам нагрянули телевизионщики, и весь дом заполнился прожекторами, микрофонами, мониторами и сетью кабелей. С ними прибыл и психиатр, с факсом, полученным из Чикаго, в котором говорилось о том, что он должен попытаться разузнать факты, имена и даты – все, что может помочь верификации воспоминаний. Не теряя ни минуты, он занялся регрессией Чейза, впервые применив гипнотическую индукцию. Он приказал мальчику отправиться к временам Гражданской войны, о которой он вспоминал раньше.
Чейз вошел в легкий гипнотический транс очень быстро, но вскоре я пожалела, что не произвела регрессию сама. Доктор, выкроивший время из своего обычного приема, торопил регрессию Чейза, стараясь выудить лишь голые факты. Поскольку у доктора был свой собственный план, он не настраивался на волну воспоминаний Чейза и не следовал за ним. Чейз действительно находился в периоде Гражданской войны, но каждый раз, когда он собирался погрузиться поглубже в свои воспоминания, психотерапевт нарушал его концентрацию неизменными вопросами: «Как тебя зовут? Помнишь ли ты свое имя? Какой сейчас год?» Наконец Чейз напрягся и произнес имя: «Генри Джонсон», но он не был уверен, что это его имя.
Пришла очередь Сары, и ее постигла та же участь. Когда врач наконец удалился, дети признались, что каждый раз, когда он задавал вопросы относительно фактов, они теряли нить воспоминаний. Они согласились, что могли просто придумывать имена, чтобы удовлетворить любопытство врача. Они очень разволновались из-за этого, но я заверила их, что тут нет беды.
Сара добавила: «Это совсем не регрессия. При регрессии ты вспоминаешь свои мысли и чувства, думаешь, как они переходят из одной жизни в другую. Это делает ее настоящей, а не всякие там факты и даты». Я с жаром ее поддержала. К нашему облегчению, эту запись решили не демонстрировать во время шоу.
В Чикаго, немедля!Наш полет в Чикаго был назначен на вторник, но в понедельник нам позвонили из студии и сообщили, что планы меняются. Они договорились с художником о том, что он встретится с детьми во вторник с утра. Сможем ли мы вылететь в Чикаго прямо сейчас? Следующий рейс – через три часа.
Я понеслась к школе и забрала Чейза, Стив отправился за Сарой. Я бросила все наши чемоданы в багажник, и, усевшись в машину, мы помчались к аэропорту. У нас оставалось времени в обрез, чтобы успеть к отправлению. Мы переехали через какую-то подозрительную кучу обломков, лежащую на шоссе, и через минуту Стив заявил, что у нас, должно быть, спустило колесо. Мы почти подъезжали к аэропорту, когда все услышали, как колесо стало дребезжать. Стив, не тормозя, промчался на красный свет. Придется ли нам менять колесо? Шина начала хлопать, как клоунские ботинки, но мы уже подъехали к двери аэровокзала. Я сгребла детей и багаж. Стив купил банку сжатого воздуха у привратника (он так и не сказал мне, сколько ему пришлось заплатить за нее), вкачал его в шину и поехал вниз по туннелю, чтобы поставить машину на стоянку. Посадка как раз прекращалась, и мы успели проскочить за секунду до того, как двери закрылись. Только когда мы откинулись на своих сиденьях, то с полной ясностью осознали, насколько близки мы были к тому, чтобы застрять на скоростном шоссе.
Чейз и я наблюдали из иллюминатора за зимним закатом. Тучи над нами все еще были окрашены розовыми и оранжевыми лучами, тогда как землю под нами уже покрыл мрак. Внизу распластались мерцающие города Среднего Запада. Чейзу хотелось узнать, откуда берется все это электричество, которое необходимо для освещения городов. Я же могла думать только о предстоящей встрече на телевидении и о том, сколько людей, над которыми мы сейчас пролетаем, будут смотреть наше шоу. Эта мысль вновь вызвала у меня дрожь, и я, сделав несколько глубоких вдохов, поднесла к глазам бессмысленный журнал, чтобы не думать обо всем этом.
Настоящее развлечение началось, когда мы оставили позади себя стеклянную дверь аэровокзала. В лимузине Чейз нажимал на все кнопки, которые попадались ему на глаза. Сара отыскала газировку в баре и с удовольствием то и дело наполняла свой стакан. В гостинице также оказались разные интересные штучки: Сара никак не могла прийти в себя от телефона в ванной комнате; Чейз был зачарован электронными механизмами в тренажерном зале. Поскольку гости Опры обычно останавливались в этой гостинице, ее персонал очень хотел узнать о теме нашего шоу. Отвечая на вопросы, я чувствовала, что тренируюсь формулировать идеи кратко и четко.
Нарисовано по памятиВсе следующее утро мы пребывали в заточении в конференц-зале студии вместе с художницей Салли и горой разнообразной пищи. Задача Салли состояла в том, чтобы сделать рисунки по рассказам Чейза и Сары, которые будут продемонстрированы во время передачи. Салли, которая сама была матерью, сумела расположить к себе моих детишек. Оба скоро сумели раскрыться. Она попросила дать детальное описание того, как они выглядели в прошлом. Она делала наброски во время их рассказа, затем показывала их детям, выслушивала критические замечания и продолжала работу. С каждым повтором Сара и Чейз фокусировались все глубже на своих внутренних образах, входя в состояние легкого транса. Собственно говоря, это была настоящая регрессия. С открытыми глазами они видели картины прошлого более ясно, чем когда-либо, давая все новую и новую пищу карандашу Салли. Некоторые вещи я и сама слышала от них впервые. Она буквально вытягивала из них воспоминания.
Мы завершили работу с Салли сразу же пополудни, и лимузин отвез нас назад в гостиницу. До утра мы были свободны. «Расслабьтесь, – сказала продюсер, – и отдохните перед шоу». Расслабиться? Хотела бы я, чтобы это мне удалось! У Сары начало болеть горло, и она теряла голос. В Чикаго по прогнозу должна была разыграться снежная буря. Сможет ли Тийю долететь из Филадельфии? А как насчет других, не застрянут ли они где-нибудь по дороге? И какие подводные мины приготовит для меня психолог?
Наконец я решила, что самым конструктивным в этой ситуации будет лечь в постель и постараться заснуть. Итак, мы с Сарой легли на кровать, в то время как Стив и Чейз отправились на холодные заснеженные улицы Чикаго в поисках машины виртуальной реальности, которую Чейз во что бы то ни стало хотел испытать. Я скрутилась под одеялами в позе плода и окунулась в реальность моего страха. Я беспрерывно повторяла ключевые фразы и проигрывала воображаемый диалог с Опрой: «Да, Опра, здесь самое важное – целительная сила этих воспоминаний». «Нет, Опра, воспоминания никак не могут причинить детям вреда». Но все равно я чувствовала, что сердце готово выпрыгнуть из моей груди.
Телефонный звонок возвратил меня к действительности. Звонила Колин, она была уже в гостинице. Сотрудники студии постарались доставить ее пораньше ввиду приближающейся бури. Впервые мы встретились с ней за ужином в этот вечер. Во плоти она оказалась столь же приятной и искренней женщиной, какой показалась мне по телефонным разговорам. Она казалась такой же взвинченной, как и я. «Помните, – то и дело повторяли мы друг другу, – мы должны сделать это для детей». Это немного нас успокаивало.
Снежный приемНа следующее утро, выглянув из окна, мы увидели, что город изменился словно по волшебству. Вчерашний шумный Чикаго сейчас утопал в глубоких сугробах. Снежные хлопья медленно проплывали между небоскребами. Но продолжался ли снегопад? Прибыла ли Тийю?
Когда мы приехали на студию, ее зеленые комнаты уже были заполнены нервничающими родителями и бледными растерянными детьми. Кто были все эти люди, которых я не знала? Какой сюрприз решили приготовить мне перед объективами телекамер? Но вот и Тийю! Она обрушила на меня словесный поток, из которого я сумела разобрать, что ее чудом доставили сюда сквозь все эти снежные заносы, у нее было только два часа, чтобы отоспаться, но мне не стоит по этому поводу волноваться, так как с утра она уже выпила достаточно кофе и это взбодрило ее. Я обратила внимание на семью с двумя девочками приблизительно того же возраста, что и Сара. У них были великолепные волосы, которые они постоянно зачесывали назад рукой в перчатке. Из-за них Сара вдруг занервничала.
Мы все по очереди сделали макияж и укладку волос. Я расхаживала по комнате, стараясь вспомнить все, что знала о том, как сохранять спокойствие: глубоко дышала, воображала успешное представление, говорила себе, что через пару часов все это закончится. Но ничто не помогало.
Затем, за несколько минут до выхода на сцену, Сара запаниковала и отказалась идти. Она вдруг поняла, что то, что она намерена сказать перед телевизионными камерами, было слишком личным, чтобы это могли слышать все ее подруги. Мои нервы были и без того натянуты до предела. Я не могла убеждать ее. Я, применив весь свой авторитет, заявила, что она должна выйти на сцену, что отступать слишком поздно. Но это лишь ухудшило положение дел, и ассистент продюсера вывел ее из комнаты, чтобы поговорить наедине.
