Владимир Леви - Не только депрессия: охота за настроением
– А еще чем тут занимаетесь, Иван Афанасич?
– Себя ищу
– Так вот же он, вы.
– Это не я. Это мое физическое лицо.
– А…
– Лица бывают физические, юридические, налогооблагаемые, исполнительные, ответственные, общественные, государственные, частные, виртуальные, мультимедийные, кавказской национальности и разные прочие. Вот среди них я и потерялся. Что и увековечил в следующем стихоиде:
Трудясь как вол, хрипя, сипя,
я наконец нашел Себя.
Решил отметить: покирял.
И вновь себя я потерял.
– Мна эфой пофве быфает, – заметил, жуя, я.
– И мне тожко на эфой, – добавил, жуя, ДС.
– Ващето (ИАХ настаивает именно на таком, разговорном правописании выражения «вообще-то», а вот, например, интернетного «естесссно» на дух не принимает, это его личная особенность, и с ней нельзя не считаться) – ващето нонича, ежели себя потерял, сходи в антирнет, там найдешь чего и не терял.
– Эфо два, – согласились мы, жуя и жуя.
– А вот кстати и про всемирную сеть…
О присутствии Ивана Афанасьевича Халявина и его предка в Интернете, с последствиямиПо сякрету вам скажу (чтоб ня быть бяде):
в Антирнет я захожу только по нужде.
Ежли малая нужда, быстро выхожу,
а большая – уж тогда час-другой сижу.
Что тут голову ломать? Будь как господин.
Только надо понямать: ты здесь не один.
Вперся как-то на момент справку получить –
вижу: входит Рязидент! – и давай мочить!
Психь мою разгорячил – хоть бяги к врачу!
А чаво он там мочил, лучше промолчу.
Добяжал ядва-ядва в собствянный сортир…
Вот такая селява. Так устроен мир.
Прочитав нам этот стихопус, отнюдь не последний, ИАХ, элегически вздохнув, произнес: «За халяву божью! Опрокидон!», поднял рюмашку и грациозно опрокинул вовнутрь.
(Я намеренно воспроизвел здесь некоторые фонетические особенности его речи, свидетельствующие о происхождении из глубинки, далее обойдемся обычной орфографией.)
– В Интернете этом меня полно уже. Перевирают, живьем крадут… Ну я не в обиде, авторские права мне ни к чему, народными словами пишу сразу.
– Но ведь вы все-таки поэт, профессиональный поэт, Иван Афанасич, – уважительно заметила Оля.
– Никакой не поэт, – строго ответил ИАХ. – Стихиатр я. Ремесло серьезное. Поэзмы иногда выкондрячиваются, это да, муза – она и в Африке муза. И что правда, то правда: размеры знаю.
К примеру, вот. Деду Ивану посвящается:
Жил да был дед Иван.
Он любил свой диван.
Ел да спал целый век.
Вдруг сказал: кукарек.
Стишонок простой вроде, да? А вот размер не обычный, не частый в русском стихе: амфимакр.
– Уф ты… Бррллаво! – проурчал ДС, приканчивая ножку гуся. – Экзистюха крутая… А кто этот дед? Знакомое что-то чудится…
– Мой личный дед Халявин Иван, я в него весь и пошел: именем и занятием, характером и кукареком. Это иносказание – кукарек, на самом деле покрепче он кое-что со своего сторожевого дивана сказал. И крепость его и к нему обращаемых выражений историей отмечена: вот интернет-копия заметки Николая Пересторонина из газеты «Вятский край».
Находка века в городе Вятка (Киров).
Не было бы клада, да ремонт помог…
Ремонт не всегда приравнивается к стихийному бедствию. Иногда случаются и неожиданные находки. Вот, например, в Герценской библиотеке рабочие вскрывали полы в старом здании…
Сначала обнаружили под паркетом газету «Правда» за 1947 год с передовой статьей «Всепобеждающая сила Ленина и Сталина». Потом оторвали доску-другую и пошли за сотрудниками краеведческого отдела…
Так на стол директора библиотеки (…) легли найденные во время ремонта папиросные гильзы и коробки от папирос «Песня», «Тары-бары», «Ада», «Порт-Артур», «Блеск» производства санкт-петербургских фабрик начала XX века, упаковка лент для пишущей машинки «Ундервуд», конфетные фантики продукции вятской фабрики Якубовского… Не клад, конечно, но находку признали полезной…
За пару дней до этого одна читательница озадачила краеведческий отдел неожиданным вопросом: «Где фабрикант Якубовский заказывал фантики для конфет вятского производства?» А ответ, оказывается, был всего в нескольких шагах…
…Обрывки рукописей, официальные бланки, датированные 1913 – 1916 годами, лишний раз подтверждают, что в старом здании в разные годы размещались Вятское присутствие и землеустроительная контора. Но работали в них, видимо, люди веселые и без комплексов.
Особенно если судить по найденному среди фантиков, недокуренных папирос и рекламных листков парфюмерной продукции товарищества «Ролле и К» хулительному писъну сторожу Халявину Ивану, датированному 1913 годом… Цензурой написанное на официальном бланке Вятского присутствия и не пахло, одна нецензурщина.
Кто знает, может быть, тот далекий аноним и послал сторожу Халявину вместе с письмом эти фантики… Как бы там ни было, неожиданные находки могут подвигнуть руководство областной научной библиотеки имени А. И. Герцена к созданию в ее стенах небольшого музея…
– Музея Халявина! – дружно вскричали мы.
– Деда Ивана моего? Здравая мысль. Только… Фантики, папироски там, ленты от Ундервуда – это пожалуйста, а вот письмо-то хулительное придется того… в спецхранение. Молодежь в музей ходить будет, дети, сами понимаете.
– Дети теперь и не такому научат, – шепнул ДС.
– Оно да, – живо услышал ИАХ, – научить-то научат, а мы им – асимметричный ответ, а?…
– А они – нам.
– Что ж, асимметрия – закон поколений. Нонешние-то младенцы уже с мобильниками рождаются и подключенными к Интернету, вместо сисей и сосок требуют флэшки. Едва встанут на ножки и речь проклюнется, уже переговоры деловые друг с дружкой ведут. Я давеча услыхал, как один из коляски другому грудное молоко по дешевке толкал, по десять баксов за баррель. Ниче, и им всем тоже дедами и бабками быть, никуда не денутся.
– А что, дедушка ваш на машинке печатать умел?
– Умел. Одним пальцем. Слова типа кукарек.
– Ааа…
– Сторожил он эту контору, как и я свой садик детский. Из деревенских был, вятских. Знахарская наша порода, колдовать мог, лихорадки заговаривал, бородавки сводил, растительность знал, что чего лечит… Жену губернского заседателя в чадородие возвернул… Сам до ста одиннадцати лет дожил.
Помню, говаривал: «Каждая трава по-своему права. Всяческий цветок – истины глоток».
– И его, и ваш музей, Иван Афанасич, народу будет жизненно необходим, – убежденно заявил я.
– И мой?… Хм… Музей имени кукареее…
Кукарек и другие местоименияОглушительный кукарек, взаправдашний, натуральный, прервал речь ИАХ. И хлопанье крыльев, и опять кукарек, и опять… В первые секунды нам показалось, что это Иван Афанасьевич кукарекает, уж больно слилось все акустически и содержательно. Нет, это закукарекал петух. Пегий петух, невесть откуда взявшийся, сидел на флагштоке над трепыхающимся флажком «О. Халявин» и, вцепившись в него голенастыми лапами, в борьбе с земным притяжением судорожно вибрируя и клонясь вперед-назад и обратно, самовыражался с завидным усердием.
Обалдев от неожиданности, мы не сразу заметили, что у петуха всего полтора хвостовых пера, гребешок ополовинен, борода размочалена и один глаз искусственный, заменен пуговицей. Размер птицы был невелик, меньше вороны, но голосище безмерной неукротимой мощи.
– Все, Петька, сворачивай децибелы, уши людям сломаешь. Чтобы хорошо петь, одного старания мало. А ну – пшшут! – шуганул ИАХ петуха, и тот, вложив в последний свой кукарек столько возмущения, сколько смог, оскорбленно смолк.
Соскочил с флагштока и, гордо задрав голову, твердой походкой военного зашагал к кокосовой пальме, замахал около нее пестрыми крыльями, бешено закудахтал и вдруг, взлетев вертикально, очутился на верхушке. Самовыразился там еще раз истошно и стих, потонул в зелени ветвей.
– Чувствует себя тут при деле – считает, что будит солнце, – ухмыльнулся ИАХ. – На пальме насест у него. Но есть конкуренция кое-какая…
– Еще петух? – удивился ДС.
– Не-е, это был бы смертельный номер, второй петух тут бы не выжил, Петька у меня мал, да удал. Кое-кто из другого племени, тоже пацан конкретный, пальца в рот не клади, через что и потрепанность боевую имеем, как видели, – кривоглазие и прочие инвалидности причинил. Пока сам не явится супостат, звать и знакомить не буду7, уж не взыщите, – на рыбалке он сейчас где-то. Я ему: «Ты, браток, лови осторожнее, нынче, сам знаешь, без вреда не вынешь и рыбки из пруда – экологический елдец грядет». А он: «Да ладно, все вы уже и так мутанты, а я как-нибудь разберусь, в рыбке толк понимаю…»
Мы остались в недогадках, кто же такой этот завзятый рыбак, выдравший у бедняги петуха хвост, глаза лишивший, бороду и гребешок повредивший, на верхушку пальмы способный забраться…
