Оливер Сакс - Антрополог на Марсе
В феврале 1991 года была опубликована третья книга с рисунками Стивена, получившая название «Плавающие города», которая быстро стала бестселлером. Когда Стивену сообщили об этом, он ответил кратко: «Прекрасно» и больше о книге не говорил. В том же году Стивен поступил в кулинарную школу, куда ездил один, начав таким образом привыкать к самостоятельной жизни. Рисования он не бросил, посвящая этому занятию выходные.
Размышляя об уникальной зрительной памяти Стивена и о его необыкновенном таланте, я нередко вспоминал Мартина, одного из своих пациентов, которого я наблюдал в восьмидесятые годы. Мартин, умственно отсталый савант, обладал редкостными музыкальными и мнемоническими способностями. Прослушав один раз сложное музыкальное произведение, он легко воспроизводил его без единой ошибки. Отец Мартина был известным певцом, выступавшим на оперной сцене, и Мартин с детства полюбил оперное искусство. По его словам, он знал великое множество опер и каждую мог проиграть от начала и до конца. Но особенно Мартин любил музыку Баха, что меня поистине удивляло: каким образом умственно недоразвитый человек постигает грандиозное монументальное творчество гениального немецкого композитора? Однако с фактами не поспоришь. Однажды, встретившись с Мартином, я дал ему прослушать кассеты, на которых были записаны три произведения Баха: «Магнификат», «Вариации Голдберга»[193] и одна из кантат. Прослушав эти произведения, Мартин музицировал целый вечер с мастерством профессионального музыканта.
До знакомства с Мартином я особенно не задумывался о когнитивной структуре удивительной одаренности идиотов-савантов и принимал их способности за проявление механической памяти или механического мышления. Однако, наблюдая за Мартином, я пришел к заключению, что он владеет не только уникальной механической памятью, но и структурной, специфичной архитектурной памятью. Последнее подтверждалось тем, что, играя Баха, он с блеском воспроизводил движение нескольких самостоятельных голосов, образующих одно гармоническое единство, — к примеру, фугу или канон. Добавлю, что он и сам сочинял несложные фуги. Сам Мартин не мог объяснить природу своих необыкновенных способностей, что было немудрено: его таланты носили скрытый характер.
После Мартина мне пришлось наблюдать и других савантов (художников, чудо-счетчиков и савантов, «специализировавшихся» на календарных вычислениях). Все они имели исключительные способности, но только эти способности были особого сорта, являясь необычными дарованиями, ограниченными небольшой когнитивной областью. В то же время способности идиотов-савантов являются хорошим основанием для суждения о множестве различных форм интеллекта, потенциально независимых друг от друга. Вот что пишет по этому поводу Ховард Гарднер[194] в своей работе «Границы разума» («Frames of Mind»):
Идиот-савант являет собой уникальное проявление одной особо развитой способности человека на фоне его недостаточности в других сферах развития. Идиоты-саванты предоставляют возможность наблюдать человеческий интеллект в относительной и даже, пожалуй, блестящей изоляции.[195]
Далее Гарднер пишет о множестве отдельных и отделимых способностях человека — зрительных, музыкальных, лексических и т. д., — характеризуя эти способности как независимые и автономные с присущими им возможностями действовать в своей когнитивной сфере и, говоря о том, что они имеют свои особые «правила» и, возможно, свою собственную невральную базу.[196]
Идиотов-савантов с различными формами одаренности в восьмидесятые годы наблюдала Беата Хермелин со своими коллегами. Эта группа ученых установила, что зрительные возможности идиотов-савантов значительно продуктивнее, чем у нормальных людей, при выявлении существенных признаков наблюдаемой сцены или наблюдаемого объекта, что, в частности, помогает при рисовании. Эта группа ученых также установила, что зрительная память таких савантов не фотографическая и не эйдетическая, а категориальная и аналитическая, позволяющая савантам не только воспроизводить запечатленное в ней, но и составлять свои образы, заниматься импровизацией.
Хермелин вместе со своими коллегами наблюдала, среди прочих савантов, умственно отсталого Лесли Лемке, обладающего уникальным музыкальным талантом. У Лемке, как и столетие назад у Слепого Тома, феноменальная музыкальная память. Прослушав лишь раз любое произведение, он тут же повторяет его с тончайшими оттенками экспрессии. К тому же, по словам Хермелин, он владеет искусством импровизации, используя произведения композиторов от Баха до Бартока и следуя при этом их стилю.
Исследования показывают, что существуют несколько отдельных автономных когнитивных способностей, каждая со своими алгоритмом и правилами, как и предполагал Гарднер. Ранее прослеживалась настроенность считать «творческие» способности идиотов-савантов экстраординарными, странными, однако в настоящее время эти способности, кажется, пытаются отнести к «норме», отличая их от способностей обыкновенного человека только тем, что они обособлены и гипертрофированы.
Мне кажется, здесь имеется повод для возражения, и не потому, что саванты резко отличаются от нормальных людей, и даже не потому, что их одаренность проявляется в раннем возрасте, а главным образом потому, что их удивительные способности возникают, минуя предварительные фазы развития. Так, Мартин в двухлетнем возрасте пел отрывки из опер, а Надия в три с половиной года с удивительным мастерством рисовала все, что попадалось ей на глаза, при этом неведомо как овладев приемами передачи пространства. Даже дети, у которых с годами обнаруживаются способности к рисованию, начинают с каракулей. Надия миновала этот этап. Этот этап миновал и Стивен. По свидетельству Криса Марриса, Стивен еще в семилетнем возрасте с ошеломляющим мастерством рисовал виды Лондона, в то время как его сверстники, если и рисовали, то это были обычные невразумительные рисунки.
Таланты савантов проявляются очень рано, но способности эти могут в дальнейшем не развиваться, а могут и вовсе сойти на нет. Так, когда Стивену было семь, его способности к рисованию признавались феноменальными (естественно, для своего возраста), однако через десять-двенадцать лет он рисовать лучше не стал, хотя и расширил свой кругозор.
Кроме того, необыкновенные таланты савантов более автономны, чем дарования нормальных людей, и даже обладают автоматичностью. Когда Стивен рисовал, он мог слушать плейер, разговаривать или петь — другое занятие ему не мешало. Джедадая Бакстон мог решать фантастические по сложности математические задачи даже во время разговора или работы. Хотя некоторые подсчеты занимали у него довольно продолжительное время, они не мешали ему работать, жить жизнью обыкновенного человека.
Можно предположить, что невральный механизм савантов коренным образом отличается от неврального механизма обыкновенных людей, с помощью которого они развивают свои умственные и творческие способности. Все это наводит на мысль, что у савантов может находиться в мозгу специфический высокоразвитый «нейромодуль», который «включается» при воздействии на него надлежащих стимулов, после чего работает на полную мощь. Так, близнецы-саванты, «календарные счетчики», увидев календарь в шестилетнем возрасте, стимулировали свою потенциальную одаренность, установив на бессознательном уровне алгоритм и правила, которые позволили им понять закономерности в структуре календаря, в результате чего они могли «жонглировать» его числами — например, установить, какой день недели придется на определенное число даже в неблизком будущем. Для того чтобы провести подобное вычисление, нормальному человеку придется (если только он сможет) также разработать подобный алгоритм (но только на сознательном уровне), на что уйдет много времени и труда.
Необычайные умственные и творческие способности как саванта, так и нормального человека с возможностями саванта, могут неожиданно бесследно исчезнуть. Так, Владимир Набоков, помимо прочих талантов, обладал в детстве необыкновенными математическими способностями, однако после перенесенной в семилетнем возрасте лихорадки, сопровождавшейся делирием, эти способности полностью растерял. Набоков пишет, что этот необыкновенный математический дар, неведомо как появившийся и потом таинственно сошедший на нет, имел мало общего с его личностью и, казалось, подчинялся своим собственным правилам поведения, отличаясь от других его дарований, также проявившихся еще в детстве.
Таланты нормального человека развиваются постепенно, внедряясь в разум и становясь частью личности. Им чужды необычная изоляция и автоматизм дарований савантов.[197]
