Гюстав Лебон - Психология народов и масс
Государство, производящее всех этих дипломированных господ, может использовать из них лишь очень небольшое число, оставляя всех прочих без всякого дела, и таким образом оно питает одних, а в других создает себе врагов. Огромная масса дипломированных осаждает в настоящее время все официальные посты, и на каждую, даже самую скромную, официальную должность кандидаты считаются тысячами, между тем как какому-нибудь негоцианту, например, очень трудно найти агента, который мог бы быть его представителем в колониях. В одном только департаменте Сены насчитывается 20 000 учителей и учительниц без всяких занятий, которые, презирая ремесла и полевые работы, обращаются к государству за средствами к жизни. Так как число избранных ограничено, то неизбежно возрастает число недовольных, и эти последние готовы принять участие во всякого рода возмущениях, каковы бы ни были их цели и каковы бы ни были их вожди.
Приобретение таких познаний, которые затем не могут быть приложены к делу, служит верным средством к тому, чтобы возбудить в человеке недовольство.
Это явление свойственно не только латинским странам; мы можем наблюдать то же самое в Китае – стране, также управляемой солидной иерархией мандаринов, где звание мандарина, так же как у нас, достигается путем конкурса, причем все испытание заключается в безошибочном цитировании наизусть толстых руководств. Армия ученых, не имеющих никаких занятий, считается в настоящее время в Китае истинным национальным бедствием. То же самое стало наблюдаться и в Индии после того, как англичане открыли там школы не для воспитания, как это делается в Англии, а для того только, чтобы обучать туземцев. Вследствие этого в Индии и образовался специальный класс ученых, бабу, которые, не получая занятий, становятся непримиримыми врагами английского владычества. У всех бабу – имеющих занятия или нет – первым результатом полученного ими образования было понижение уровня нравственности. Этот факт, о котором я много говорил в своей книге Les Civilizations de L’Inde, констатируется всеми авторами, посещавшими Индию.
Вернуться назад теперь, по-видимому, слишком поздно. Только опыт, последний воспитатель народов, возьмет на себя указать нам наши ошибки и только опыт в состоянии будет убедить нас в необходимости заменить наши скверные руководства, наши жалкие конкурсы профессиональным воспитанием, которое вернет нашу молодежь к полю, мастерским и колониальным предприятиям, избегаемым ею всеми средствами в настоящее время.
Это профессиональное воспитание, которого так добиваются теперь все просвещенные умы, существовало у нас некогда, и народы, властвующие теперь над миром своей волей, инициативой и духом предприимчивости, сумели сохранить его. Великий мыслитель Тэн ясно доказал в своем замечательном труде, что прежнее воспитание у нас было почти такое же, какое существует в настоящее время в Англии и Америке, и, проведя замечательную параллель между латинской и англосаксонской воспитательными системами, он явственно указал последствия обоих методов.
Быть может, в крайнем случае и можно было бы примириться со всеми неудобствами нашего классического воспитания, хотя бы оно и создавало недовольных да выбитых из колеи, если бы поверхностное приобретение такого множества знаний, заучивание наизусть такого множества руководств в самом деле могло бы повысить умственный уровень. Увы, это не так! Рассудок, опыт, инициатива и характер – вот условия успеха в жизни; книги же этого не дают. Книги – это словари, очень полезные для наведения справок, но совершенно бесполезно хранить в своей голове целые длинные отрывки из них!
Насколько профессиональное образование может более классического содействовать развитию ума, Тэн объясняет следующим образом: «Идеи образуются только в своей естественной и нормальной среде. Развитию зародыша этих идей способствуют бесчисленные впечатления, которые юноша получает ежедневно в мастерской, на руднике, в суде, в классе, на верфи, в госпитале, при виде инструментов, материалов и операций, в присутствии клиентов, рабочих, труда, работы, хорошо или дурно сделанной, убыточной или прибыльной. Все эти мелкие частные восприятия глаз, уха, рук и даже обоняния, непроизвольно удержанные в памяти и тайно переработанные, организуются в уме человека, чтобы рано или поздно внушить ему ту или иную новую комбинацию, упрощение, экономию, улучшение или изобретение. Молодой француз лишен всех этих драгоценных восприятий, соприкосновения с элементами, легко усваиваемыми и необходимыми, и притом лишен в самом плодотворном возрасте. В течение семи или восьми лет он заперт в школе, вдали от непосредственного и личного опыта, который мог бы дать ему точное и глубокое понятие о вещах, людях и различных способах обращаться с ними.
…По крайней мере, девять из десяти потеряли свое время и труд в течение нескольких лет своей жизни, и притом в такие годы, которые могут считаться наиболее действенными, важными и даже решающими. Вычтите прежде всего половину или две трети из тех, которые являются на экзамены, т. е. отвергнутых; затем из числа принятых, получивших ученые степени, свидетельства, дипломы, отнимите также половину или две трети – я говорю о переутомленных. От них потребовали слишком многого, заставив их в такой-то день, сидя на стуле или перед какой-нибудь картиной, изображать из себя в течение двух часов в присутствии группы ученых живой запас всех человеческих познаний. Действительно, они были таким вместилищем в течение двух часов в этот день, но через месяц они уже не в состоянии были бы выдержать снова этот экзамен. Приобретенные ими познания, слишком многочисленные и слишком тяжеловесные, непрерывно исчезают из их ума, а новых они не приобретают. Умственная сила их поколебалась, плодоносные соки ее иссякли; перед нами человек уже «готовый и часто совершенно конченный. Устроившись, женившись и покорившись необходимости вращаться в одном и том же кругу, он замыкается в узких пределах своей службы, которую выполняет корректным образом, но далее этого не идет…»
Знаменитый психолог указывает нам затем разницу, существующую между нашей системой и системой англосаксов. У этих последних нет такого множества специальных школ, как у нас; у них обучают не книги, а сами предметы. Инженер обучается там прямо в мастерской, а не в школе, и это дает возможность каждому приобрести познания, отвечающие его умственным способностям, остаться простым рабочим или сделаться мастером, если он не в состоянии идти дальше, или же стать инженером, если это дозволяют его способности. Такой метод, без сомнения, гораздо более демократичен и гораздо более полезен обществу, чем такой, который ставит всю карьеру 18– или 20-летнего человека в зависимость от испытания, продолжающегося всего лишь несколько часов.
«В госпитале, на рудниках, на фабрике, у архитектора, у адвоката ученик, поступающий в очень молодых годах, проходит весь курс учения и практики, почти так же, как у нас проходит его клерк в конторе или живописец в мастерской. Перед тем, до поступления в учение, он мог пройти уже какой-нибудь краткий общий курс, который служит основой, на которую наслаиваются новые знания.
Кроме того, у него под рукой часто имеются какие-нибудь технические курсы, которые он может посещать в свободные часы, чтобы приводить в порядок вынесенные им из своего ежедневного опыта наблюдения. При таком режиме практические способности ученика увеличиваются и развиваются сами собой, как раз в такой степени, какая отвечает его природным дарованиям, и в направлении, нужном для его будущей деятельности, для того специального дела, к которому он хочет приспособить себя. Таким образом, в Англии и Соединенных Штатах юноше очень скоро удается извлечь всю пользу из своих дарований. В 25 лет, если только в нем нет недостатка в содержательности и в уме, он уже может быть не только полезным исполнителем, но даже предпринимателем, не только машиной, но и двигателем. Во Франции, где взяла верх противоположная система, принимающая с каждым поколением все более и более китайский характер, общая сумма теряемых сил очень велика».
И великий философ приходит к следующему заключению относительно все возрастающего несоответствия между нашим латинским воспитанием и жизнью: «Во всех трех стадиях учения – в детском, отроческом и юношеском возрасте – теоретическая и школьная подготовка с помощью книг стала длиннее и обременительнее ввиду экзамена и получения степеней, и дипломов, и свидетельств. Это удлинение и отягощение школьных занятий вызывается применением противоестественного режима, выражающегося в откладывании практического учения, искусственных упражнений и механического набивания головы ненужными сведениями, переутомлением. При этом не принимаются во внимание последующие годы и обязанности, которые выпадают на долю взрослого человека, одним словом, ни реальный мир, куда должен вступить юноша, ни окружающее его общество, к которому он должен заранее приспособиться, ни житейские столкновения, к которым юноша должен быть заранее хорошо подготовлен, укреплен и вооружен (иначе он не в состоянии будет ни устоять, ни защищаться), не принимаются в расчет этой системой воспитания. Наши школы не дают своим ученикам такой подготовки, более важной, чем всякая другая, не снабжают его необходимой твердостью здравого смысла, воли и нервов. Наоборот, вместо того чтобы подготовить ученика для предстоящих ему условий жизни, школа лишает его необходимых для этого качеств. Отсюда вытекает то, что его вступление в жизнь, его первые шаги на поприще практической деятельности часто сопровождаются рядом неприятных поражений, вызывающих у него чувство огорчения и оскорбления, долго не исчезающее и порой искалечивающее его навсегда. Это тяжелое и опасное испытание; нравственное и умственное равновесие может пострадать от этого и рискует никогда вполне не восстановиться. Разочарование наступает слишком внезапно и бывает слишком полным; заблуждение было слишком велико, и слишком велики будут неприятности».
