Михай Чиксентмихайи - Поток. Психология оптимального переживания
Наличие упорядоченных записей о прошлом может улучшить качество нашей жизни. Именно они освобождают нас от тирании настоящего, позволяя сознанию совершать путешествия в прежние времена. Они помогают выбирать и хранить в памяти особенно приятные и значимые события, «создавая» таким образом прошлое, которое поможет нам без страха двигаться в будущее. Конечно, это прошлое не полностью соответствует действительности. Но воссоздать в памяти точный отпечаток минувших событий не представляется возможным: прошлое постоянно изменяется, «редактируется», и вопрос лишь в том, можем ли мы творчески контролировать эти изменения.
Большинство из нас далеки от того, чтобы считать себя историками, пускай даже и историкамилюбителями. Тем не менее, поняв, что анализ прошлых событий, их упорядочивание и запоминание представляет собой неотъемлемую часть человеческого бытия и может приносить удовольствие, мы сможем делать это гораздо лучше. Занятия историей могут превратиться в потоковую деятельность, состоящую из нескольких уровней. Самое простое — начать с ведения личного дневника. Затем можно перейти к составлению семейной хроники, пытаясь при этом как можно дальше проследить свои истоки.
Не останавливайтесь на достигнутом, постоянно расширяйте круг исторических исследований. Некоторые начинают интересоваться историей своей этнической группы и коллекционируют связанные с этим книги и памятные вещи. Ещё один шаг — записывать собственные впечатления и размышления о прошлом, что сделает вас настоящим историкомлюбителем.
Некоторые изучают историю родного города или страны, читают книги, посещают музеи, вступают в объединения по интересам. Другие предпочитают сосредоточиться на определённых аспектах прошлого. Так, один мой друг, живущий в отдалённых районах на западе Канады, увлёкся историей ранней индустриальной архитектуры этой части света. Постепенно он приобрёл столько знаний в этой области, что начал получать огромное удовольствие от обследования руин старых мельниц, обветшавших фабричных зданий, складских помещений, железнодорожных депо. Его знания позволяли ему увидеть и оценить то, что любой другой счёл бы просто грудами мусора.
Мы слишком часто воспринимаем историю как сухой перечень дат и событий, которые надо запомнить, хронику, составленную древними учёными для собственного развлечения. Эту область знаний мы готовы терпеть, но не любить. Этот предмет изучают, чтобы казаться образованным, но чаще всего без всякой охоты. При таком отношении история едва ли сможет улучшить качество жизни. Знание, навязываемое извне, встречает сопротивление и не приносит радости. Но как только человек даёт себе труд разобраться, какие именно аспекты прошлого вызывают у него интерес, и решает исследовать их глубже, сосредоточившись на деталях, имеющих для него личностный смысл, изучение истории превращается в неисчерпаемый источник потоковых переживаний.
Радости науки
После прочтения предыдущего раздела едва ли кто-то будет спорить с тем, что стать историкомлюбителем может практически любой. А можем ли мы сказать то же самое о естественных науках? Всем хорошо известно, что в наш век наука вышла на недосягаемый уровень и изучается в хорошо оборудованных лабораториях, с привлечением огромных бюджетов, большими командами исследователей, живущих на переднем крае биологии, химии или физики. В самом деле, если целью науки является Нобелевская премия или международное признание, единственной альтернативой становятся высокоспециализированные и дорогие методы.
Сегодняшняя наука начинает всё больше походить на дорогой конвейер по производству знаний. Однако подобная технократическая модель науки не вполне точна, если говорить о том, в чём залог её успеха. Нам пытаются внушить, что прорывы в науке обеспечивает исключительно работа в группах, состоящих из специалистов различного узкого профиля и обеспечивающих возможность непосредственной экспериментальной проверки новых идей, но это не так. Всё это очень полезно для проверки новых теорий, однако не гарантирует творческих идей. Открытия по-прежнему нередко совершаются людьми, которые, подобно Демокриту, просто сидят на скамейке у рынка, растворившись в собственных мыслях и не замечая ничего вокруг. Эти люди так увлечены игрой идеями, что незаметно для себя выходят за пределы постижимого и оказываются на территории ещё не сделанных открытий.
Даже занятия «нормальной» наукой (противопоставляемой «революционной» или «творческой») вряд ли приносили бы результаты, если бы учёные не получали удовольствия от того, что они делают. В своей книге «Структура научных революций» Томас Кун попробовал разобраться в причинах, делающих науку притягательной. Прежде всего, «благодаря тому, что в фокусе внимания оказывается небольшая область относительно неизученных проблем, парадигма (или теоретический подход) заставляет учёных исследовать некоторый фрагмент природы с такой степенью приближения и глубины, которая иначе была бы немыслимой». Необходимая глубина концентрации становится возможной благодаря «правилам, ограничивающим как природу приемлемых решений, так и шаги по их достижению». По мнению Куна, учёный, занятый «нормальной наукой», мотивирован не надеждой преобразить знания, открыть истину или улучшить жизнь человечества. Нет, он «сознаёт, что если он в полной мере проявит свои интеллектуальные способности, то ему удастся разрешить загадку, которую прежде ещё никто не решал или не решал так хорошо». Кун утверждает также, что «притягательность нормальной исследовательской парадигмы [заключается в том, что] хотя результат можно предвидеть, путь к нему вызывает много сомнений… Тот, кому это удаётся, может считать себя мастером по загадкам, и именно вызов, скрытый в загадке, объясняет значительную часть её привлекательности для него». Неудивительно, что учёные нередко чувствуют то же, что физик Поль Дирак, который так описал развитие квантовой механики в 1920е годы: «Это была игра, очень интересная игра, в которую можно было играть». Объяснение привлекательности науки, даваемое Куном, явно напоминает отчёты наших респондентов, описывающие чувство удовлетворения от разгадывания загадок, скалолазания, плавания под парусом, игры в шахматы или любой другой потоковой деятельности [154].
Если «нормальных учёных» влечёт азарт разгадывания интеллектуальных загадок, то «учёные-революционеры» — те, кто ломает существующие парадигмы и устанавливает новые, — мотивированы получением удовольствия в ещё большей степени. В истории современной науки имеется один замечательный пример такого подхода — жизнь астрофизика Субрахманьяна Чандрасехара. В 1933 году он отплыл из Индии в Англию и ещё на корабле придумал модель эволюции звёзд, которая со временем легла в основу теории чёрных дыр. Однако его идеи были настолько необычны, что долгое время не находили признания в научных кругах. В конце концов он получил место в Чикагском университете, где в относительной безвестности продолжил свои исследования. О нём рассказывают историю, которая наилучшим образом характеризует его преданность работе. В 1950х годах Чандрасехар жил в УильямсБэй, штат Висконсин, где находилась основная обсерватория Университета, в 80 милях от основного университетского комплекса. Той зимой он должен был вести семинар по астрофизике, но на него записались всего два студента, и все ожидали, что Чандрасехар не будет ездить так далеко и отменит семинар. Однако он предпочёл дважды в неделю ездить в Чикаго просёлочными дорогами, чтобы проводить занятия. Через несколько лет сначала один, а затем и второй из этих студентов получил Нобелевскую премию по физике. Обычно в этом месте истории рассказчик начинал сокрушаться по поводу несправедливости: самому профессору премию не давали. Однако сейчас сожалеть об этом уже нет необходимости, поскольку в 1983 году Чандрасехар был, наконец, её удостоен.
Часто прорывы в научном мышлении совершаются увлечёнными людьми в весьма непритязательных условиях. Открытие теории сверхпроводимости, безусловно, относится к одним из самых значимых открытий последних десятилетий. Её создатели Карл Мюллер и Георг Беднорц разработали её основные положения и провели первые эксперименты в лаборатории IBM в Цюрихе, представлявшей собой если не задворки мировой науки, то уж точно не центр передовых исследований. В течение нескольких лет исследователи ни с кем не делились своими результатами — не из страха, что их работу украдут, а опасаясь смеха со стороны коллег, настолько необычны были их идеи. В 1987 году оба учёных стали лауреатами Нобелевской премии. Сусуму Тонегаву, получившего в тот же год Нобелевскую премию по биологии, жена описывала как человека, который всегда всё делает посвоему и любит борьбу сумо потому, что она целиком построена на личных, а не командных усилиях. [155]Тех же принципов он придерживался и в своей работе. Очевидно, что значимость передового оборудования и больших исследовательских групп несколько преувеличивается, и прорывы в науке по-прежнему в первую очередь зависят от индивидуальных умственных усилий [156].
