Карл Юнг - КРАСНАЯ КНИГА
Разве мы не сыны Бога? Тогда почему Боги не могут быть нашими детьми? Если мой отец Бог умрет, Бог сын восстанет из моего материнского сердца. Потому что я люблю Бога и не хочу бросать его. Только тот, кто любит Бога, может заставить его пасть, и тогда Бог подчиняется своему победителю и ютится в его ладони, и умирает в сердце того, кто любит его и обещает ему рождение.
Мой Бог, я люблю тебя, как мать любит нерожденного, которого носит в своем сердце. Расти в яйце Востока, питайся моей любовью, пей соки моей жизни, чтобы стать лучезарным Богом. Нам нужен твой свет, Дитя. Мы идем во мраке, освети наши тропы. Пусть твой свет сияет над нами, пусть твой огонь согревает холод нашей жизни. Нам нужна не твоя власть, а жизнь твоя.
Зачем нам власть? Мы не хотим управлять. Мы хотим жить, мы хотим света и тепла, поэтому нам нужен твой. Как покрытая зеленью земля и любое живое тело нуждается в солнце, мы как духи нуждаемся в твоем свете и тепле. Дух без солнца становится паразитом тела. Но Бог питает дух.
121 В каллиграфической книге эта глава отсутствует, здесь она дается следуя варианту Черновика.
121 Рисунки 50–64 символически изображают возрождение Издубара.
122 Лука 2:8 — II: «В той стране были на поле пастухи, которые содержали ночную стражу у стада своего. Вдруг предстал им Ангел Господний, и слава Господня осияла их; и убоялись они. И сказал им Ангел: не бойтесь; я возвещаю вам великую радость, которая будет всем людям, ибо ныне родился вам в городе Давидовом Спаситель, Который есть Христос Господь»
124 Матфей 2:I-2: «Когда же Иисус родился в Вифлееме Иудейском во дни царя Ирода, пришли в Иерусалим волхвы с востока и говорят: где родившийся Царь Иудейский? Ибо мы видели звезду Его на востоке и пришли поклониться Ему.»
125 Атрибуты Бога в этом отрезке разработаны так, как атрибуты Абраксаса во втором и третьем поучении Исследований. См. ниже, ст.349.
126 В «Сновидениях» 3 января 1917 Юнг отметил: «Стимул к рисунку III змеи в Liber Novus» (ст. 1). Это примечание, похоже, отсылает к этому рисунку.
127 Надпись над рисунком: «брахманаспати». Джулиус Эгглинг отмечает, что «Брихаспати или Брахманаспати, повелитель богослужения и поклонения, занимает место Агни, как представитель духовного сана… В Ригведе Х, 68,9… Говорят, что Брихаспарти создал(avindat) рассвет, небо и огонь (agni) и рассеял мрак своим светом (ark, солнце). Очень похоже на то, что он представляет элемент света и огня в целом» (Священные Книги Востока 12, ст. XVI). См. Также примечание к рис. 45.
128 Солнечная ладья — частый мотив в Древнем Египте. Ладья олицетворяла движение Солнца. В египетской мифологии Бог Солнца боролся с чудовищем Апопом, который пытался проглотить солнечную ладью, когда та каждый день переплывала небо. В Трансформациях и Символах Либидо (1912) Юнг обсуждает египетский «солнечный диск жизни» (CW B,§ 153) и мотив морского чудовища (§ 549f). В своем пересмотре текста в 1952 г. он отмечает, что борьба с морским чудовищем символизирует попытку эго-сознания освободиться от тисков бессознательного (Символы и Трансформации, CW 5. § 539). Солнечную ладью находим на некоторых иллюстрациях в Египетской Книге Мертвых (изд. Э.А.Уоллис Бадж [Лондон; Аркана, 1899/1985]), т. е. сцены на ст. 390, 400 и 404). Гребец — это сокологлавый Гор. Ночное путешествие Бога солнца через подземный мир описано в Амдуат, которое считается символическим процессом трансформации. См. Теодор Абт и Эрик Хорнунг, Знания для Загробной Жизни. Египетская Амдуат — В Поисках Бессмертия (Цюрих: Издательство Живое Человеческое Наследие, 2003)
129 В «Сновидениях» Юнг писал: «17 января 1917. Сегодня ночью: огромная страшная лавина обрушивается с гор, как кошмарная туча; она заполнит долину, на противоположном краю которой стою я. Я знаю, что чтоб избежать ужасной катастрофы, мне нужно бежать на гору. В Черной Книге этот сон объяснен странными терминами, в статье, стоящей под тем же числом. 17 января 1917 я сделал рисунок красными точками на странице 58 Новой Книги. 18 января 1917 я прочитал об образовании огромных пятен на солнце» (ст.2). Следующее является парафразом статьи в Черной Книге 6 за 17 января 1917: Юнг спрашивает, что это, что наполняет его ужасом и страхом, что обрушивается с высокой горы. Его душа говорит помогать Богам и приносить им жертвы. Она говорит, что червь ползет на Небо, он начинает покрывать собой звезды, а своим огненным языком заглатывает купол семи лазурных небес. Она говорит, что его тоже съедят, и что ему нужно заползти в камень и подождать в тесной оболочке, пока огненная буря пройдет. Снег падает с гор, потому что огненное дыхание падает с облаков. Бог идет, Юнгу нужно подготовиться к встрече с ним. Юнгу нужно спрятаться в камне, ведь Бог — это ужасный огонь. Он должен сидеть тихо и смотреть оттуда, чтобы огонь Бога не поглотил его (ст. 152f).
130 Надпись над рисунком: «хираньягарбха». В Ригведе хираньягарбха был первичным зерном, из которого родился Брахма. В Юнговской копии 32-го тома Священных Книг Востока (Ведические Гимны) вырезан только один параграф, гимн «Незнакомому Богу». Он начинается словами «В начале появился Золотой Ребенок (Хираньягарбха); и коль скоро родился, он был единственным властителем всего. Он создал эту землю и это небо: — Кто этот Бог, которому мы должны справлять жертвоприношения?» (ст.1). В Юнговской копии Упанишад в Священных Книгах Востока, на странице 311 вложен листик из Мантраяна — Брахмана — Упанишад, отрывок, описывающий Эго, начинающийся словами: «И само Эго тоже зовется …. Хираньягарбха» (том 15.2).
131 Лик чудовища сходен с HI 29.
Глава 11 Открытие Яйца[83]
[84]
Вечером третьего дня я преклоняю колени на ковер и осторожно открываю яйцо. Нечто, напоминающее дым, поднимается из него, и неожиданно Издубар стоит передо мной, громадный, преображенный и цельный. Его конечности целы, и я не могу найти и следа повреждений на них. Он будто проснулся после долго сна. Он говорит:
«Где я? Как тесно здесь, как темно, как холодно — я в могиле? Где я был? Мне кажется, что я был вне вселенной — надо мной и подо мной было темное, мерцающее звездами небо — и я был охвачен невыразимым стремлением.
Потоки огня разбивались о мое сияющее тело –
я вздымался над ослепительным пламенем —
я плыл в море, объявшем меня живыми огнями –
Полный света, полный томления, полный вечности –
я был древним и вечно обновляющим себя —
Падающим с высот в глубины,
и проносился, пылающий, с высот в глубины —
вращаясь среди пылающих облаков –
как поток угольев накатывался, как пена прибоя, засасывая
себя в душном жаре —
Объемля и отвергая себя в безграничной игре —
Где был я? Я был исполнен солнца» [85]
Я: «О Издубар! Божественный! Как прекрасно! Ты исцелен!»
«Исцелен? А был ли я болен? Кто говорит о болезни? Я был солнечным, исполненным солнца. Я — солнце»
Невыразимый свет изливается из его тела, свет, который мои глаза не могут выдержать. Я прикрываю лицо и обращаю взор на землю.
Я: «Ты солнце, вечный свет — могущественнейший, прости за то, что разгневал тебя»
Все пребывает в тишине и темноте. Я смотрю вокруг: пустая скорлупа лежит на ковре. Я ощущаю себя, пол, стены: все как обычно, чрезвычайно просто и чрезвычайно реально. Хотел бы я сказать, что все вокруг обратилось в золото. Но это не так — все вокруг, как было всегда. Здесь правил вечный свет, безмерный и неодолимый.[86]
Случилось так, что я открыл яйцо и Бог покинул его. Он был исцелен, и фигура его сияла, преображенная, и я встал на колени, как ребенок, не в силах постичь это чудо. Он, втиснутый в самое сердце начала, восстал, и на нем не было ни следа болезни. И пока я думал, что поймал могущественнейшего и держал его в своих ладонях, он был самим солнцем.
Я брел к Востоку, где встает солнце. Если бы я был солнцем, я бы тоже, наверное, взошел. Я хотел объять солнце и взойти с ним на заре. Но оно подошло ко мне и встало на моем пути. Оно сказало мне, что у меня нет никаких шансов достигнуть начала. Но я искалечил того, кто хотел обрушить все, чтобы зайти вместе с солнцем в лоно ночи; он лишился всякой надежды достигнуть благословенных Западных земель.
Но вот! Я ухватил солнце, не осознавая этого, и нес в своих руках. Тот, кто хотел опуститься с солнцем, обнаружил меня в своем нисхождении. Я стал его ночной матерью, высидевшей яйцо начала. И он восстал, обновленный, возродился в еще большем сиянии.
Однако с его восхождением я опускаюсь вниз. Когда я завоевал Бога, его сила устремилась в меня. Но когда Бог отдыхал в яйце и ждал своего начала, моя сила перешла к нему. И когда он, лучащийся, вознесся, я пал на мое лицо. Он забрал мою жизнь с собой. Вся моя сила теперь была в нем. Моя душа плавала как рыба в его море огня. Но я лег в пугающую прохладу теней земли и погружался глубже и глубже, до самой нижней тьмы. Весь свет покинул меня. Бог поднялся в Восточных землях, и я пал в ужас подземного мира. Я лежу здесь, как роженица, сокрушенная и изливающая свою жизнь в ребенка, объединяющая жизнь и смерть в угасающем сиянии, мать дня и добыча ночи. Мой Бог разодрал меня, он выпил сок моей жизни, он выпил мои высшие силы, и стал изумительным и сильным, как солнце, безупречный Бог, ни изъяна, ни пятнышка. Он отнял мои крылья, украл вздымающуюся силу моих мускулов, и сила моей воли исчезла вместе с ним. Он оставил меня бессильным и стенающим.
