Александр Нилл - Саммерхилл — воспитание свободой
У нас в Саммерхилле даже самым маленьким детям всегда предоставлена полная свобода выбора блюд из дневного меню. Обед неизменно включает выбор из трех основных блюд. Один из результатов этого состоит в том, что в Саммерхилле выбрасывается гораздо меньше еды, чем в большинстве школ. Однако наш мотив заключается вовсе не в этом, мы стремимся спасти ребенка, а не продукты.
Когда дети питаются нормально, сбалансированно, сладости, которые они покупают на свои карманные деньги, не причиняют им никакого вреда. Дети любят сладости, потому что их тела требуют сахара, и они, конечно, должны его получать.
Принуждать ребенка есть бекон и яйца, когда он ненавидит бекон и яйца, — абсурдно и жестоко. Зое всегда позволялось выбрать то, что ей по вкусу. Когда она простужалась, она ела только фрукты и пила фруктовые соки без каких-либо внушений с нашей стороны. Я никогда прежде не видел ребенка, который бы так мало интересовался едой, как Зоя. Коробка шоколада по многу дней стояла нетронутой у нее на столе, а самое изысканное блюдо за ланчем или ужином могло оставить ее равнодушной. Если она садилась завтракать, а другой ребенок снаружи звал ее выйти поиграть, она оставляла еду и больше к ней не возвращалась. Но поскольку ее отличало прекрасное физическое состояние, нам не о чем было беспокоиться.
Естественно, большинство родителей составляют меню семьи в соответствии со своими предпочтениями и идеями в отношении диеты. Если родители — вегетарианцы, они будут кормить ребенка вегетарианской едой. Я часто замечаю, однако, что дети из вегетарианских семей поглощают порции мясных блюд с волчьим аппетитом.
Как обыкновенный человек, не изощренный в диетологии, я полагаю, что не имеет никакого значения, ест ребенок мясо или нет. Если диета сбалансирована, его здоровье, вероятно, будет хорошим. Я никогда не слышал в Саммерхилле о поносах и очень редко о запорах. У нас всегда много сырых овощей, но иногда новые дети отказываются их есть. Обычно с течением времени дети привыкают к ним и даже начинают их любить. Во всяком случае в Саммерхилле дети довольно мало внимания обращают на еду, как оно и должно быть.
Поскольку в детстве еда доставляет такое большое удовольствие, жизненно важно не нагружать процесс ее поглощения правилами поведения за столом. Грустная истина состоит в том, что в Саммерхилле самые скверные манеры имеют те дети, которых в этом отношении воспитывали особенно строго. Чем более требовательна и непреклонна семья, тем хуже у ребенка застольные (да и все остальные) манеры, как только ему предоставляется свобода быть самим собой. И тогда ничего не остается делать, кроме как позволить ребенку изжить подавленные тенденции, пока он не разовьет свои собственные естественные манеры поведения — позднее, в подростковом возрасте.
Питание — самая важная вещь в жизни ребенка, гораздо более важная, чем секс. Желудок эгоистичен и эгоцентричен. Детству свойствен эгоизм. Десятилетний мальчик гораздо более жаден в отношении своей тарелки с бараниной, чем вождь первобытного племени к своим женщинам. Когда ребенку предоставлена свобода изжить свой эгоизм, как это сделано в Саммерхилле, этот эгоизм постепенно превращается в альтруизм, в естественную заботу о других.
Здоровье и сон
Уже более 40 лет у нас в Саммерхилле дети болеют очень редко. Я думаю, причина в том, что мы всегда на стороне жизненного процесса — вообще поощряем плоть. Мы считаем, что счастье важнее диеты. Посетители Саммерхилла неизменно отмечают, что наши дети хорошо выглядят. Я думаю, что счастье делает наших девочек хорошенькими и мальчиков привлекательными.
Питание сырыми овощами может сыграть важную роль при болезни почек, но все овощи мира не помогут излечить душевную болезнь, если она вызвана подавлением. Человек, питающийся вполне сбалансированно, может тем не менее задергать своих детей морализированием, а вот человек, который не является невротиком, не принесет вреда собственным отпрыскам. Мой опыт привел меня к выводу, что задерганные дети гораздо менее здоровы физически, чем свободные.
Я как-то заметил, что многие из наших мальчиков вырастают в Саммерхилле до шести футов, даже в тех случаях, когда их родители — сравнительно небольшого роста. Может быть, в этом ничего и нет, но вполне вероятно, что свобода расти в счастье означает и свободу расти в дюймах. И уж конечно, мне пришлось видеть, как мальчики начинают быстро расти после того, как снят запрет на мастурбацию.
Теперь к вопросу о сне. Не знаю, много ли правды в утверждениях докторов, что ребенку абсолютно необходимо столько-то и столько-то часов сна. С малышами — да. Дайте семилетнему ребенку просидеть до поздней ночи, и его здоровье пострадает, потому что у него часто нет возможности подольше поспать утром. Некоторые дети протестуют, когда их отправляют спать, — они боятся что-то пропустить.
В свободной школе отбой — последний ужас, и не столько с младшими, сколько со старшими. Молодые любят сидеть за полночь, и я им сочувствую, потому что сам ненавижу рано ложиться спать.
Для большинства взрослых эту проблему решает работа: если тебе надо быть на работе к 8 утра, то ты отказываешься от желания бодрствовать за полночь.
Любой недостаток сна может быть компенсирован иными факторами, такими, как счастье и хорошее питание. Ученики Самммерхилла компенсируют свой недосып по утрам в воскресенья, готовые, если случится, даже пропустить ланч.
Что касается связи физического труда и здоровья, то большая часть работы, которую я делаю, имеет двойственный мотив: я копаю огород под картошку, понимая, что мог бы с большей выгодой потратить это время, если бы писал статьи для газет, а за вскапывание огорода платил рабочему. Однако я копаю сам, потому что хочу сохранить здоровье, мотив для меня более важный, чем доход от публикаций. Один мой друг, который торгует машинами, не раз говорил, что только круглый дурак будет копать руками в век машин, а я ему на это отвечаю, что моторы разрушают здоровье нации, потому что в наши дни уже никто не ходит ногами и не копает руками. И он, и я уже достаточно стары, чтобы учитывать проблему сохранения здоровья.
Ребенок, однако, абсолютно не осознает проблемы здоровья. Ни один мальчик не станет копать, чтобы сохранить стройность. В любой работе у него есть только один мотив — интерес в данный момент. Здоровьем, которым мы наслаждаемся в Саммерхилле, мы обязаны свободе, хорошей пище и свежему воздуху — именно в такой последовательности.
Аккуратность и одежда
Что касается личной чистоплотности, то девочки в целом аккуратнее мальчиков. Мальчики и девочки в Саммерхилле начинают заботиться о своей внешности лет с 15. В то же время девочки нисколько не аккуратнее мальчиков в отношении порядка в комнате — я имею в виду девочек лет до 14. Они одевают кукол, делают театральные костюмы и оставляют пол в комнате покрытым мусором. Но это творческий мусор.
У нас в Саммерхилле редко случается, чтобы девочка не умывалась. Однажды была у нас одна такая — из семьи, где бабушка была помешана на чистоте и, по-видимому, умывала Милдред по десять раз в день. Домоправительница ее группы пришла ко мне однажды и сказала:
— Милдред не умывается уже неделю, она не хочет принимать ванну и уже начинает пахнуть. Что мне делать?
— Пришли ее ко мне, — сказал я.
Милдред скоро пришла. Ее руки и лицо были очень грязными.
— Послушай, — сказал я строго, — так не пойдет.
— Но я не хочу умываться, — запротестовала она.
— Заткнись, — сказал я, — кто здесь говорит об умывании? Посмотри в зеркало.
Она посмотрела.
— Ну, и как тебе твое лицо?
— Не такое уж чистое, правда? — спросила она с усмешкой.
— Оно слишком чистое, — сказал я. — Я не потерплю в этой школе девочек с такими чистыми лицами. А теперь убирайся.
Она отправилась прямо к ящику с углем и натерла им лицо до черноты. Потом вернулась ко мне с торжествующим видом.
— Так годится? — спросила она.
Я исследовал ее лицо с должной тщательностью.
— Нет, — сказал я. — Вот на этой щеке еще осталось белое пятно.
В тот же вечер Милдред приняла ванну. Понятия не имею почему.
Вспоминается один семнадцатилетний подросток, который пришел к нам из частной школы. Через неделю после приезда он познакомился со станционными грузчиками угля и начал помогать им с погрузкой. Когда он приходил в столовую, лицо и руки у него были черными, но никто никогда не сказал ни слова по этому поводу. Никого это не волновало.
Ему потребовалось несколько недель, чтобы изжить школьные и домашние представления о чистоплотности. Когда парень расстался с погрузкой угля, он снова стал чистоплотным и телом, и одеждой, но иначе: чистоплотность перестала быть для него чем-то навязанным извне; он изжил свой комплекс грязи.
