Роберт Сейденберг - Одиночество в браке в корпоративной Америке
Таковы были данные, которые молодая женщина сообщила нам при первых собеседованиях. Мы решили порекомендовать ей курс психотерапии. Два года еженедельных сеансов пошли нашей пациентке на пользу. В первые часы лечения она, а через нее и муж, обрушили на нас град вопросов. Следует ли ей продолжать работать на том же месте? Можно ли ей самостоятельно водить машину? Следует ли мужу оставлять ее ночью одну? Нужно ли говорить матери, что она ходит к психиатру? Следует ли ей обратиться к врачу по поводу беспокоящих ее сердцебиений?
На каждый из таких вопросов я реагировал просто, но твердо, заняв традиционную нейтральную позицию врача. Я указал ей, что это те вопросы. решать которые должна не ее мать, врач или муж, а она сама. Когда женщина попросила выписать ей лекарство на тот случай, если она вдруг будет нервничать или почувствует слабость, я заверил ее, что она справится с подобным состоянием своими собственными силами, точно так же, как делала это раньше в тяжелые для нее времена, когда рассталась с домом и когда умер отец.
Как и следовало ожидать, пациентка сначала с недоверием отнеслась к такого рода лечению и расценила наши рекомендации как проявление равнодушия и безразличия. Однако больше всего жаловался муж, громогласно заявивший, что не собирается спокойно смотреть, как его жена мучается из-за отсутствия медицинской помощи. Он выяснит, в чем тут дело, и отвезет жену в лучшие клиники страны. Но сама пациентка воспротивилась его решению, и лечение не было прервано. Ей было отказано в просьбе назначить дополнительные консультации, если она почувствует страх. Точно так же не поощрялись и телефонные звонки, когда пациентка хотела, чтобы ее успокоили и подтвердили, что встреча с врачом состоится.
Со временем женщина осознала очень важную для себя истину, что в своих повседневных делах только она располагает необходимой информацией, чтобы принимать решения и поступать согласно им. Все остальные - психотерапевт, муж, мать, врач - поступали вероломно, если пытались лишить ее функции решать все самой, даже если она просила или требовала от них такого рода помощи.
Осознание этой истины заставило пациентку отказаться от излишней погруженности в прошлое и разобраться в своем нынешнем затруднительном положении. Она поняла, что ей отвели роль беспомощного человека, хотя в этом не было прямой необходимости. Чувство благодарности к мужу сменилось более реалистичной оценкой симбиоза, в котором они оба участвовали. Наконец, она позволила себе осознать эмоциональные затруднения своего мужа и то, какое отношение они имеют к ней. И тогда она поняла, что он тоже боится темноты и боится расстаться с домом и, что важнее всего, от также испытывает потребность быть рядом со своими родителями. Муж стыдился этой своей незрелости и приписывал ее жене. Он скрывал свою собственную потребность в родительской опеке, пользуясь каждой возможностью указать жене на ее беспомощность, истинную или воображаемую И ее уже возмущал тот факт, что основными ласковыми словами у него были : "Ты моя малышка".
Теперь, когда в сумочке у нее больше нет таблеток, она активно управляется со своими делами. Женщина остается одна дома и уже не боится сойти с ума и попасть в психиатрическую лечебницу. В отношениях супругов появился благоприятный для брака холодок, и произошла переоценка ролей и режиссуры. Теперь из-за стрессов, вызванных этой перестройкой, лечение может потребоваться ее мужу.
Именно тогда, когда потеряно свое "Я" или когда прервана связь с "Я", и возникает отчаянная потребность в "другом человеке". В этом случае пребывание в одиночестве становится особенно страшным, так как дома в буквальном смысле нет никого. Дом пуст потому, что пуст человек. Вот трагическая ирония положения жены служащего корпорации. Ее бранят за боязливость и зависимость, и все же ее выбирают именно потому. что она несамостоятельна. Самой ее восхитительной чертой считается самоотверженность, но как только у нее обнаруживаются признаки утраты своего "я", ее относят к категории трудных и эмоционально незрелых женщин.
Сам образ жизни в корпоративном обществе диктует, чтобы она жила только мыслями и интересами мужа, и при этом подавляла личные стремления или искания. На любое проявление заинтересованности в других людях или удовольствие от общения с ними налагается запрет. И при этом женщина не должна бояться оставаться одной или чувствовать себя одинокой, когда мужа нет дома.
Лихорадочное переселение в пригород вдобавок ко всем несчастьям женщины отрезало ее от общественных и культурных центров. Пригород похож на больничный изолятор, ограничивающий любой, кроме самого поверхностного, контакт с людьми и лишающий пациентов активности города. Убегая от черных и бедных, мы создали пригородный социальный голод. Расстояние, разделяющее нас с обществом и культурой, стало фактически предметом нашей гордости. Чтобы избежать возможности ограбления, мы выбрали себе уединение, которое, вероятно. больше вредит нашему рассудку, чем любой грабитель.
От этих лишений страдает не одна жена служащего корпорации. Они навязываются детям, которые живут слишком далеко от маршрутов общественного транспорта, чтобы добраться до библиотеки или музея, не говоря уже о кинотеатре или спортивной площадке. Эта нехватка подвижности душит любое чувство независимости. Тяжкое бремя водителя ложится на плечи жены, которая потом удивляется, почему ее дети такие несамостоятельные. Разлученные с "живыми" людьми, подлинным искусством и общественными мероприятиями, мать и дети обращаются к телевизору, постепенно устраняясь из практической реальной жизни и отдавая предпочтение этому его заменителю, посреднику. Какой же дерзкой кажется фраза диктора телевидения (как того требует закон): "Это репортаж с места событий в Нью-Йорке".
В своем обширном исследовании "Стремление к одиночеству" психолог Филип И. Слейтер пишет:
"Характерная для роли хозяйки дома нищета эмоциональной и интеллектуальной жизни в основном выражается в почти одинаковой у всех жалобе: "Я перехожу на детский лепет, когда вокруг нет никого, кроме детей". ...Идея заключить каждую женщину в отдельности в небольшое, замкнутое и архитектурно изолированное жилище - это современное изобретение, зависящее от передовой технологии. В мусульманских цивилизациях, например, жена может быть узницей, но по крайней мере она не находится в одиночном заключении. В нашем обществе домохозяйка может свободно передвигаться, но, поскольку ей некуда идти, да в любом случае она ни в какой организации не состоит и не числится; ее тюрьме стены не нужны".
По поводу массового переезда жителей из городов Слейтер замечает следующее:
"Но бегство в пригород в любом случае оборачивается поражением, так как цели его подрывает массовость отъезда. Житель пригорода ищет покоя, уединения, природы, общества и здоровой среды для воспитания ребенка, которая будет и в культурном плане наиболее благоприятной. Но он не находит ни красоты и надежности сельской местности, не ощущает ни стимулирующего воздействия города, ни стабильности и чувства принадлежности к местному обществу небольшого городка, и дети его несут культурные потери, сравнимые с теми лишениями, которые выпадают на долю ребенка из трущоб, сидящего перед экраном телевизора. Так как они живут в строго ограниченном и разделенном по возрастному и классовому принципу обществе, то не приходится удивляться, что семьи из пригородов внесли столь малый вклад в национальную сокровищницу талантов соответственно количественному составу, богатству и другим социальным преимуществам".
Более того, как указывает Слейтер, именно жена в конечном счете остается в ловушке пригорода, ибо работа вырывает мужчину из этого капкана на большую часть недели, когда он сидит в своей городской конторе, на заводе или встречается в дороге с реальными людьми и сложными проблемами.
"Рассмотрим пригородный образ жизни: муж уезжает в город и принимает участие в текущих событиях 20 века, в то время как перед женой стоит безнадежная задача попытаться реализовать довольно жалкую буколическую фантазию, обращенную в век девятнадцатый. Мужчины на работе восприимчивы к переменам: даже приветствуют и вызывают их - какими бы опасными и разрушительными они ни казались... Такие мужчины стремятся превратить своих жен в островок стабильности среди моря перемен. Жена становится своего рода реликвией, подобной горстке земли, которую иммигрант привозит со своей прежней родины и кладет под кровать".
Вильям В. Шэннон называет домашних хозяек из пригорода "новым классом прислуги", подчеркивая, что с появлением в семье второй машины "они проводят каждый день от двух до трех часов за рулем в качестве шоферов-добровольцев, так как иначе их детей никто не доставит на уроки музыка, к зубному врачу или к друзьям". И это лишь одна из сторон той роли прислуги, которая отводится жене. Физическая работа и управление все разрастающимся, подтверждающим социальный статус хозяйством полностью ложится на ее плечи, и она уже не может найти недорогую прислугу, как в прошлом году. Свое время жена тратит скорее на вещи, чем на людей.
