Владимир Леви - Не только депрессия: охота за настроением
ВЛ – Да, обычно депрессия – только надводная часть айсберга замерзающей души…
Не все то география, что на землелевическое отступлениеВ школьные годы я любил географию, хоть и почти не читал учебник. Географичка у нас была симпатичная, добрая, смешливая, из породы пышечек (подробности дальше); мы, пятиклашки мужской школы № 313, величали ее меж собой простодушным прозвищем «Сиська», так уж она весело выглядела, что иного в головы не приходило.
С жизнерадостным подхихикиваньем, при котором, как не могли мы не замечать, вся ее география подпрыгивала и приплясывала, заставляла нас учить, где в Америке залегает железная руда, где в Польше добывается соль, в Германии уголь – Рурский бассейн так и лежит черным мамонтом в вечной мерзлоте моей памяти…
Нет, не игривые достоинства милой учительницы влекли меня к означенному предмету.
Карты, атласы, глобусы, компасы – вот любовь моя и поныне. Не учебные пособия это! – не предметы, а существа, живые и завораживающие.
Очарование, магия! Зримое чудо мгновенного перемещения в иные миры! Путешествие в неизведанные дали одним лишь прикосновеньем указки, карандаша или только взгляда…
Леса, реки, долины, дороги, озера, горы, джунгли, пустыни, моря, океаны – такое все маленькое и большое, так просто и правильно нарисовано, такими ясными линиями и убедительными цветами. Проливы с чудесными берегами, дивные острова с уймой всевозможных зверей и птиц, с дикарями – вот, все перед тобой – входи и будь тут, погружайся, живи!..
Рассматривать карты я мог часами, они меня гипнотизировали, приводили в экстаз; каждый миллиметр их поверхности излучал счастье постижения мира. Какой восторг – обстоятельно прогуляться по какой-нибудь из великих сибирских рек; полазить по Гималаям или по Андам; неспешно, вкусно прошествовать по излучинам Амазонки…
Корень этой страсти в том, что я с раннего детства обожал рисовать, не просто любил, а именно обожал – рисунок для меня был и остается божественным действом, творящим миры.
Всегда верил изображению как действительности – как бы ни было оно далеко от реальности, искал и находил в нем признаки настоящести. Душа подсказывала: если что-то изображено искренне – если изображающий сам поверил тому, что изобразил, то и ты можешь этому верить, пусть даже изображение неполно или абстрактно, ошибочно, убого, нелепо – все равно что-то тайное и главное, какое-то живое первоначало – зерно бессмертия! – в образ поселено и живет…
Любой ребенок знает: рисовать можно все то, что видишь вокруг себя, и все то, что видишь внутри – вспоминаешь, воображаешь или придумываешь. Две эти великие вселенные, наружная и внутренняя, в изображении всегда сходятся; образ и знак, изображение и обозначение всегда в том или ином соотношении совмещаются; даже в фотографии присутствует доля схемы, условности. И разумеется – это тоже понимает ребенок – изображать можно не только видимую действительность: можно рисовать чувства и музыку (моя дочка Маша в два года ее нарисовала и объяснила: тетя та-та-та!), можно живописать понятия, лепить мысли…
Кто читал «Нестандартного ребенка», может быть, помнит, как мой герой, мальчик Владик Клячко мастерил свой «Эном» – карту связи всего со всем, образ Цельнобытия, Всеединства мира. Что-то похожее пытался соорудить и я в том же возрасте и попозже; а уже взрослым вставлял кусочки Энома в свои книги в виде графических картосхем, отображающих рельефы жизнесознания – связи и взаимопереходы разных сторон нашего многомерного бытия и способов его изменения…
Близки к этому ныне развиваемые во всем мире технологии творческого мышления – составление интеллектуальных карт (Mind Maps) для обучения, управления и решения проблем. Неудивительно, что к единым жизненным необходимостям люди приходят с разных сторон независимо друг от друга и в основном совпадают. Пожалуй, единственное принципиальное отличие моего Энома от Mind Maps, которые мне доныне известны, состоит в следовании постулату, звучащему так: мысль, выраженная не художественно, есть убитая мысль.
…Ну вот, кажется, объяснил, зачем рисую здесь карты и почему чуть не назвал эту книгу «Архипелаг Депресняк». Перекличка с «Архипелагом ГУЛАГ» вполне очевидна и преднамеренна, хотя название сначала придумалось, потом осозналось.
Солженицынский «Архипелаг» вчистую метафоричен: обнесенные стенами и колючей проволокой тюрьмы и лагеря, разбросанные по бывшей Совдепии, уподоблены множественным островам, системно соединенным; острова эти живут своей страшной особой жизнью в море жизни обычной, считающейся свободной, благополучной…
Архипелаг Депресняк тоже состоит из множества островов, системно соединенных – и изолированных, и взаимосвязанных; многие из этих островов напоминают лагерные зоны: обнесены колючей проволокой психозащит, ни войти, ни выйти…
Житейское море – Океан Настроений – вокруг волнуется и шумит, грохочет и шелестит…
Разница главная: солженицынский ГУЛАГ весь снаружи (хотя как посмотреть! – внутрь к нам тоже забрался и крепко держится, отсюда и происходит), а Архипелаг Депресняк – внутри нас. Но и тоже как посмотреть: непрестанные эшелоны проекций вовне, воплощений в лицах, словах, делах!..
Весь Океан Настроений исследовать не беремся – необозрим он, со всеми его шельфами Деловизма, континентами Благополучия, массивами Сытости, побережьями Благоденствия, полупризрачными заливами Счастья, Полюсом Рая где-то в недостижимости… Думаю, грешным делом, в теплохладных и пресноватых тех водах плавать было бы нам скучнехонько, как в раю дантовском жить – то ли дело его ад, градус совсем другой!..
Архипелаг наш и находится в акватории, тяготеющей к Полюсу Ада; но не путайтесь прежде времени, читатель! – достичь полюса и здесь, слава Господу, крайне трудно, ибо, хоть и ведет туда мощная Суицидальная Стремь, течение злое, опасное – там, в дальней Суицидали, стоят бдительные стражи сознания, запредельцы-отключники…
Плывем сейчас в самый центр акватории.
Рейс второй
Черный занавес
Эндогенные воды
Как меняется вкус еды
«Апатия ко всему, кроме плохих привычек»
Малые меры для больших результатов
К вопросу о защите авторских прав от самого автора
Здоровье другими средствами
Портрет Пикника без интерьера
Как нужно было лечить Ильича
Координаты: Биполярный меридиан, Внутриморье (оно же Внутреннее Многоморье, Эндогенные воды), в котором соединяют свои волны Ленивое Море, Мрачное Море, Море Тоски, Море Скуки… Самоедский атолл… Меланхолическая впадина, Циклоидные острова, Эйфорифы, средь них высится остров-вулкан Маниакал… Через сердцевину Внутриморья проходит Суицидальная Стремь – самое опасное и коварное в мире течение; тут же – множественные провалы во временной вакуум, Чернодырье…
Солнце можно заслонить и пятикопеечной монетой.
Из наблюденийНа риф, слава Богу, пока не напоролись, дрейфуем вокруг да около. Погода вполне подстаты моросявый ноябрь, слезящийся, слякотный. ДС сегодня не до нас, ведет мастер-класс с группой спасателей-психореаниматоров.
Сидим с Олей Катенковой за кухонным столом, согреваемся чаем, горка писем и записей рядом.
ОК – На вашем интернет-сайтовском форуме один молодой человек открыл тему «Что мне не нравится в книгах Леви?».
ВЛ – Еще не успел посмотреть.
ОК – Претензия такая: книги Леви вгоняют в депрессию, потому что в них цитируются письма и рассказы пациентов о своих неприятностях и неудачах, о тяжких переживаниях и состояниях. Много негатива, это угнетает.
ВЛ – Да, бывают подобные реакции у некоторых из тех, кто охотится за настроением.
ОК – На парня тут же накинулись: эгоцентрик, узколобый потребитель, интересны тебе только собственные проблемки, а на жизни других, на весь страждущий мир плевать! Приравниваешь книгу к таблетке, да чтоб сладенько было!
ВЛ – Зачем так сурово, ведь не обязан же человек получать от чтения удовольствие. Не вкусно – не ешь, спасибо за обратную связь.
ОК – Если с такой смесью некритичной внушаемости и отчужденного безразличия воспринимать страдания других, можно ли впасть в депрессию и на самом деле?
ВЛ – В депрессию – не выйдет. В агрессию – да, пожалуй… Что ж, к делу?
Как меняется вкус едыПациенка Р., обаятельная женщина, умница, переводчица с четырех языков, счастливая жена и мама двух замечательных детей, страдавшая периодическими депрессиями, рассказывала:
Первая депрессия у меня началась посреди самого счастливого моего времени, когда мы с мужем и детьми собирались в отпуск на дачу.
