Рам Дасс - Все еще здесь. Приятие перемен, старения и смерти
— Чего тебе, папа? — спросил сын. Отец ответил:
— Почему бы тебе не сбросить меня вниз без ящика? Он когда-нибудь понадобится твоим детям.
Ожидается, что массовый выход на пенсию огромного количества людей, родившихся в послевоенные годы, приведет к экономическому кризису.
Если мы не воспринимаем себя как часть всеобщей жизни, независимо от того, стары мы или молоды, мы будем смотреть на старение как на то, что идёт вразрез с основным потоком движения нашей культуры, а в стариках видеть «другого». Нетрадиционные культуры (подобные нашей), в которых преобладает технократический подход к миру, ценят информацию гораздо больше, чем мудрость. Но между этими двумя категориями есть принципиальное отличие.
Информация подразумевает наличие фактического материала, его классификацию и распространение; это накопление физических данных.
Но у мудрости не менее важное предназначение: очищать и успокаивать ум, пробуждать сердце, осуществлять процесс алхимического преображения рассудка и чувств. Мудрость не работает с информацией аналитически и последовательно. Мудрец отстранённо созерцает целое, видя, что важно, а что нет, взвешивая смысл и измеряя глубину вещей.
Такую мудрость редко встретишь в нашей культуре. Гораздо чаще попадаются умники, претендующие на мудрость, но не имеющие тех ментальных качеств, из которых она вырастает.
Тому, кто пожил в традиционном обществе, в котором младшие обращаются за мудростью к старшим, становится понятно, насколько извращены современные ценности Запада. Несколько лет назад я оказался в индийской деревушке и пробыл там довольно долго. Когда потом я приехал к своей подруге, она сказала:
— Рам Дасс, ты стал намного старше!
Так как я живу в США, мне вначале захотелось возразить. Мысленно я воскликнул: «Ничего себе! А я думал, что неплохо выгляжу». Но, оценив интонацию, с которой женщина сказала это, я сразу же изменил своё отношение. В её голосе слышалось почтение, она словно говорила: «Ты достиг этого! Ты вырос! Ты стал старше и солиднее, на тебя можно положиться и тебя можно слушаться».
Однако в культуре, которая ценит информацию больше мудрости, пожилые люди становятся чем-то вроде устаревших компьютеров. При этом игнорируется истинное сокровище, поскольку в человеческой жизни мудрость является одним из немногих приобретений, которые не теряются с возрастом. Всё проходит, но человек мудреет до самой смерти — если усваивает многочисленные уроки жизни, а не втискивается в сюртук Зумбача.
Легко увидеть, сколь велика роль мудрых стариков в традиционных культурах, уклад жизни которых остаётся неизменным из поколения в поколение. Но в такой культуре, как наша, мудрость вовсе не так привлекательна (или необходима), как Интернет. Технология эффективно отобрала у старшего поколения роль носителя мудрости, и, чтобы не «устареть», приходится стараться быть «современным», изучая последнюю версию Windows и осваивая в спортзале Stairmaster{9}. В моём компьютере была заставка: «Старые собаки могут научиться новым трюкам»{10}. Но в последнее время я порой спрашиваю себя, какому количеству трюков мне хочется научиться. Сколько ещё этих проклятых инструкций по эксплуатации мне нужно прочесть в жизни? Не проще ли не затевать модернизацию?
Конечно, нелегко оставаться «немодернизированным» (стареть без протеста, с чувством благодарности) в культуре, которая не ценит внутренней трансформации и не отводит старшим почётной роли. В нью-йоркском институте Омега я вместе с коллегами участвовал в работе «Круга старейшин». В группе люди старшего возраста располагались большим кругом, а молодые садились за ними. Мы пользовались «разговорной палочкой» (традиция, заимствованная у аборигенов Америки). Желая что-то сказать, член внутреннего круга подходил к центру, брал «разговорную палочку», садился на место и делился своей мудростью с остальной группой. По традиции, он начинал с «И…», а заканчивал словами «Я сказал». Это даёт возможность людям поделиться своей мудростью и сделать вклад в коллективную мудрость группы. Многие буквально расцветали в роскоши процесса осознания группой того факта, что каждый является носителем фрагмента сложной мозаики мудрости старших.
Люди, составившие круг, часто говорили: «Эта роль мне совершенно незнакома, потому что никто никогда не просил меня быть мудрым». Услышав подобное признание, нельзя не ощутить боли сострадания к несчастному человеку, а также к культуре, лишённой такого богатства.
Если ситуация изменится, то, несомненно, лишь в том случае, если мы, пожилые люди, постараемся её изменить. Не приходится рассчитывать, что молодые постучат в нашу дверь и попросят поделиться мудростью, напоминая нам об ответственности перед обществом. Как старшее поколение, мы должны инициировать перемены, освобождаясь от предубеждений западной культуры и помня о своём уникальном опыте. В качестве мудрых старцев мы можем культивировать те самые качества, в которых наш мир, над которым нависла опасность, нуждается, чтобы выжить и стать целостным и здоровым. Это уравновешенность, терпимость, рефлексия, потребность в справедливости и чувство юмора, приобретённое за долгие годы жизни. Нашему обществу явно недостаёт этих качеств.
После того как в 1996 году первые представители поколения «Бэби-бума» достигли пятидесятилетнего возраста, появилась возможность устранить дисбаланс ценностей и привить нашей культуре мудрость старших. В США Американская ассоциация пенсионеров (в которую могут вступить люди старше пятидесяти лет) уже превратилась в одно из самых мощных лобби. В демократических странах большинство является силой, и теперь следует спросить себя, как эту силу использовать? Как мы можем теперь, когда начали открыто говорить о старении, содействовать углублению мудрости нашей культуры, не нанося вреда её вере в прогресс? Как обрести новый взгляд на «бремя старения», напяливающее на столь многих пожилых людей дурно скроенный сюртук «немодернизированной личности», который мешает им поделиться тем, чем они обладают?
Таким образом, задача состоит в том, чтобы восстановить свою роль мудрого старца в культуре, традиционно отрицающей потребность в мудрости и не верящей в способность стариков поделиться ею; в том, чтобы разработать курс мудрого старения (видя в этом высшее призвание) и использовать его в качестве средства, ведущего к личному просветлению, а также просветлению тех, кто нас окружает. Но, по словам индийского мудреца, пытаться изменить внешний мир, не начав с себя, так же бессмысленно, как стараться распрямить свёрнутый колечком собачий хвост. Это такое же безнадёжное занятие, как попытка найти своё «я», не понимая, как это «я» воспринимается нашей культурой и чем оно реально является (или выглядит в свете того, что нам кажется реальностью).
2. КТО МЫ?
Хотя мы считаемся религиозной нацией, при пристальном рассмотрении оказывается, что мы, по сути, бездуховны. Несмотря на то, что нашу культуру и её самосознание формируют такие иудео-христианские ценности, как милосердие, трудолюбие и общинность, наше общество, в сущности, совершенно мирское. Его мировоззренческие истоки следует искать в школе мысли, известной под названием «философский материализм».
В данном случае «материализм» — это не любовь к деньгам и накопительству, а представление о том, что реальность ограничивается объектами, которые воспринимаемы чувствами. Если что-то нельзя увидеть, услышать, потрогать, понюхать, попробовать на вкус или измерить экспериментальными средствами в лаборатории, то материалист скажет, что этого не существует, что это просто порождение ума.
Хотя нематериальным (сверхчувственным) феноменам позволено существовать в сфере религии, наше видение повседневной реальности почти всегда отделено от сферы духа. Мы принимаем науку в качестве основы, мерила, определяющего, что реально, а что нет. Хотя всем духовным культурам известно, что ум не может измерить феномен, трансцендентный уму, наша культура склонна отвергать возможность существования реальности, недоступной чувствам.
Вопреки репутации религиозной нации (более 90 процентов американцев заявляют, что в той или иной форме верят в Бога), а также несмотря на проникновение в шестидесятых годах на Запад восточных представлений и возникновение движения Нью-Эйдж, американцы продолжают придерживаться принципа «Покажи». «Не поверю, пока не увижу», — говорим мы.
Что ж, может, мне удастся помочь вам показать себе кое-что. Есть много такого, что пару столетий назад нельзя было увидеть и во что мы никогда бы не поверили: атомы, кварки, ракеты и целые галактики. В те времена никто не мог и помыслить о том, что когда-то появятся микроскопы и телескопы, которые сегодня позволяют наблюдать всё это.
