Евгений Попов - Социализм и судьба России
«Новым коммунистам» также свойственна «твердая приверженность идеалам социальной справедливости и общественного равенства, глубоко созвучия традиционным ценностям строя народной жизни» [35, 127]. «В принципе логично предположить, что дальнейшая эволюция российского коммунистического движения будет происходить в сторону формирования широкого народно-патриотического фронта, для которого характерна прежде всего идеология «современного народничества», основанная на защите интересов трудящихся масс… «народность» – самый краткий рабочий лозунг «левого» российского патриотизма…» [35, 128].
Патриотами-государственниками Зюганов считает тех, которые смогли добиться «преодоления «красно-белого» противостояния («красный» идеал социальной справедливости…. «белый» идеал национально осмысленной государственности» [35, 33]), «деидеологизации патриотической идеи, возврата к ее соборному, всенародному, надклассовому характеру» [35, 128–129].
«Другой несомненной заслугой государственников является ясная, смелая и недвусмысленная постановка «русского вопроса»… возрождение русского самосознания… Очевидное своеобразие придает российскому державному движению его отчетливые «государственно-капиталистические» симпатии, ставка на элитарные слои национальных предпринимателей, патриотически настроенных чиновников и управленцев, тяготение к исходным формам русской православной духовности» [35, 129].
Весьма характерным во взглядах Зюганова является его отношение к религии: «Я сделал для себя величайшее открытие: основные нравственные заповеди, которые были записаны в моральном кодексе, полностью совпадали с православной этикой, с библейской этикой. Поэтому я не вижу необходимости вновь повторять старые ошибки и считаю, что у нас в программном заявлении и в последних документах совершенно правильно записано: мы за свободу совести в той мере, что человек верующий имеет право вступать в нашу партию без всяких ограничений» [35, 8].
Характеризуя роль религиозной части патриотического движения, Зюганов пишет: «…именно религиозная часть патриотического движения является одним из главных хранителей идеалов одухотворенной, нравственно-осознанной государственности – сострадательной и милосердной, не насилующей народ, исключающей возможность возрождения жестокого богоборчества. Такая модель российского будущего предлагает гармоничное соединение народных святынь и государственной формы, «подобно тому, как в естестве человеческом соединены душа с телом». Эта форма державного устройства общества знакома истории под названием «симфонии властей» – духовной и светской» [35, 130].
«Возможно, для многих это покажется неожиданным, но даже первый поверхностный анализ современного патриотического движения в России показывает, что в соборной полноте оно продолжает быть носителем многовековых носителей русского державного бытия, которые еще сто пятьдесят лет назад были гениально сформулированы графом Уваровым в лозунге «Самодержавие. Православие. Народность». Зюганов обосновывает универсальность этих лозунгов. Например, в советское время: «самодержавие» – «союзное многонациональное государство» с единой «руководящей и направляющей» силой во главе; «православие» – «морально-политическое единство советского общества»; «народность» – «советский народ как новая историческая общность» [35, 15–16].
Зюганов говорит о жизненной необходимости единства патриотических сил, для чего следует смягчить классовые противоречия: «…что касается классового подхода. Он должен быть дополнен культурно-историческим и социально-психологическим. Нельзя отрицать наличие в обществе классов, социальных слоев… Конечно, классовые интересы не могут совпадать всегда и во всем. Но эти различия… должны вновь стать источником конструктивного общественного диалога, двигателем рациональных государственных реформ, а не смут, мятежей и войн. Мятежи и бунты происходили как раз тогда, когда пытались установить «классовую диктатуру», безразлично какую – боярскую, дворянскую или пролетарскую» [35, 39].
Зюганов постоянно подчеркивает опасность гражданской войны в ядерной стране, воспроизводя во многих работах тезис: «Россия исчерпала свой лимит на революционные восстания» [36, 95].
О роли коммунистической партии: «Возврата к монопольному положению не может быть. Партия обязана найти свое место в широком блоке народно-патриотических сил, главная задача которого сегодня – борьба за возрождение отечественной государственности, ибо, не решив ее, смешно и думать о реализации наших основных программных целей» [35, 67].
* * *Любой, знакомый с марксизмом, сделает вывод, что взгляды раннего Зюганова по рассмотренным вопросам – это взгляды не коммуниста и даже не социал-демократа, – это, скорее, взгляды тех идеальных патриотов-государственников, которых Зюганов помещает в центре оппозиции, с примесью социал-демократических взглядов.
Поэтому эти взгляды подверглись ожесточённой и в общем справедливой критике со стороны многих коммунистов.
Однако так ли справедлива эта критика? Жизнь показала, что бескомпромиссное отстаивание своей идеологической чистоты с принесением в жертву необходимых практических шагов приводит в итоге к поражению обеих сторон спорщиков. Классическим общеизвестным примером является противостояние коммунистов и социал-демократов в Германии перед приходом Гитлера к власти. Борьба между ними способствовала победе Гитлера. И объединяться им пришлось в концлагерях.
Взгляды раннего Зюганова и его явный отход от марксизма объясняются происшедшей катастрофой и стремлением найти выход.
Упор на национализм ошибочен? Да. Но ведь действительно партия, созданная на основе интернационализма спокойно распустилась. Т. е. попытка использовать национализм объяснима тем, что интернационализм обанкротился.
Попытка объединить все силы для сопротивления разрушению страны ошибочна? Вовсе нет. В Европе неоднократно создавались такие объединения (Народные фронты) и достигали успеха. А сил коммунистов, как считал Зюганов, было явно недостаточно. И действительно, из 20-миллионной КПСС в КПРФ вступило около 500 тысяч. Поэтому, естественно, Зюганов искал союзников. И он рассмотрел всё, что мало-мальски было можно привлечь в эту коалицию.
А отступление от некоторых положений марксизма, в особенности, от классовой борьбы – это допустимо? А как же ещё собрать воедино вышеописанную разношёрстную компанию? Чтобы они не дрались между собой, а совместно действовали против антинародного режима. Так что взгляды раннего Зюганова естественны для человека, стремящегося на практике бороться с контрреволюцией. В ситуации, когда на кону судьба России, как независимого государства, отстаивание идеологической чистоты не имеет особого смысла. Если Россию развалят на множество «независимых» государств, то о всяком переходе к социализму можно забыть.
«…главная задача сегодня – борьба за возрождение отечественной государственности..». И она до сих актуальна, поскольку отечественной государственности у нас нет: страна находится, в значительной мере, под внешним управлением.
Понятен и резко осуждаемый «исчерпанный лимит на революции».
Приведём соответствующую цитату полностью: «Россия исчерпала свой лимит на революционные восстания. Но это не значит, что россияне согласны на роль жертвы, которую ведут на заклание ради благополучия соседей. Безумству прогнозируемой бойни большинство граждан страны отдает предпочтение сугубо мирным формам возврата России на путь стабильного устойчивого развития, где мерой благополучия станет… сам человек, его коренные жизненные потребности, вписывающиеся в бессмертную формулу прогресса всего человечества: свободное развитие каждого есть условие для свободного развития всех» [36, 95].
Т.е. здесь мы видим справедливое опасение, что вооруженное восстание в современную эпоху, скорее всего, окончится неудачей благодаря помощи реакционному режиму России со стороны империалистического Запада. Сейчас не 1917 год, когда империалистические страны были заняты войной и не смогли своевременно задушить революцию. Сейчас они свободны и уже знают, насколько опасно для капитализма будет возрождение социализма в России. Т. е. и здесь Зюганов прав: шансов на победу вооружённого восстания, практически, нет.
Отказ от монополии коммунистов на власть также естественен: как же можно создать союз, если ты сразу заявляешь, что будешь главным. О том, что это именно стремление к компромиссу, а не изменение мировоззрения Зюганова, говорит выдержка из его интервью радио «Свобода» в июле 1993 г. (т. е. примерно в то же время, что и приведённые выше высказывания о недопустимости монопольного положения партии): «А с другой стороны, людей задурили настолько, что они до конца не сознают, что КПСС не была, собственно, в прямом смысле просто партией. Это был государственно образующий стержень. И сломав его, потеряли Союз» [35, 11]. Т. е. Зюганов прекрасно понимает, что КПСС была не партией, а руководящей силой общества (государственно-образующим стержнем в его формулировке).
