Михаил Бейлькин - Медицинские и социальные проблемы однополого влечения
Между тем, малочисленные первобытные племена обходятся и без однополых групп (из-за нехватки мальчиков), и без транзиторной гомосексуальности. Этнолог Клод Леви-Стросс (1984) так описывает игры детей, которые когда-то вступят в брак: “Иногда они ведут себя как настоящие супруги: покидают по вечерам семейный очаг и переносят головешки в какой-нибудь уголок лагеря, где зажигают свой огонь. Они устраиваются подле него и предаются в меру своих возможностей такому излиянию чувств, что и старшие, взрослые бросают на эту сцену весёлые взгляды”.
У народов, достигших современного уровня цивилизации, однополые группы и транзиторная гомосексуальность – явления типичные, несмотря на систему гетеросексизма.
Нейроэндокринное обеспечение гомосексуального поведения у подростков различно. У некоторых половая потребность минимальна, тем не менее, гомосексуальность порой наблюдается и у них, принимая подражательный характер. Это выясняется, если много лет спустя, женатый человек обращается к сексологу по поводу сексуальной дисгармонии, вызванной слабостью его половой конституции. К удивлению врача, пациент может поведать о своём богатом гомосексуальном опыте в подростковом возрасте. На вопрос, что толкало его на однополые связи, он уверяет, что стремился к сексуальной разрядке. Между тем, он и онанизмом-то не занимался. Конечно же, его гомосексуальность была подражательной, индуцированной сверстниками. Наблюдения над лицами, практиковавшими в детстве подражательную однополую активность, служат доказательством реальности и распространённости транзиторной гомосексуальности, но, разумеется, динамика у той и другой различна. Подражательная гомосексуальность с распадом однополых групп подростков исчезает сама собой. Транзиторная же может перерасти в заместительную гомосексуальность.
Заместительная гомосексуальность
Заместительная гомосексуальность – явление, обычное для учебных заведений закрытого типа, флота, армии и мест лишения свободы. Она порождается фрустрацией влечения к противоположному полу; при этом однополые акты могут сопровождаться гетеросексуальными фантазиями. Как только появляется возможность реализовать половое влечение к женщинам, заместительная гомосексуальность прекращается.
Все противоречия, свойственные транзиторной гомосексуальности, остаются в силе при реализации заместительной однополой активности. Они становятся более наглядными, если обратиться к поведению так называемых хастлеров – молодых людей, занимающихся гомосексуальной проституцией на Западе.
Об их нынешних российских собратьях речь не идёт, поскольку они – самые обычные “голубые” и бисексуальные юноши и мужчины, делающие бизнес на особенностях своей сексуальной ориентации. Любой из них безропотно выполняет прихоти заказчика, не выдавая собственных претензий (если, конечно, таковые есть) считаться не геем, а гетеросексуалом.
Представитель же большинства западных хастлеров (называемый на сленге baggage-boy или goofer) придерживается особой тактики, которая, вопреки способу его заработка, позволяет ему отмежеваться от геев, причислив себя к гетеросексуалам. Во взаимоотношениях с клиентом он демонстрирует своеобразную сдержанность: мол, так уж и быть, я позволяю тебе получить удовольствие, но для меня оно остаётся сомнительным; по-настоящему я испытываю “кайф” лишь с женщиной. Такой хастлер избегает “нежностей” и поцелуев с партнёрами. Обязательным условием считается его активная роль в сексе. За схемой такого поведения могут скрываться самые разнообразные чувства и желания. Большинство из подобных хастлеров – бисексуалы, а кое-кто из них чувствует себя с гомосексуальным партнёром гораздо комфортнее, чем с женщиной, и в глубине души сознаёт свою девиантность. Однако отказ от гетеросексуальной идентичности означал бы для него потерю уважения со стороны окружающих и самого себя.
Всё это проливает свет как на эмоции, связанные с заместительной гомосексуальностью гетеросексуальных мужчин, так и на характерные проблемы гомосексуалов. От горлиц, оставшихся без пары и попавших в ситуацию накопления полового инстинкта, одних отличает потребность в самоутверждении с демонстрацией презрительного отношения к гомосексуальным партнёрам; других – невротический страх перед девиацией и отказ от её реализации; третьих – отрицание собственной гомосексуальной природы, порой вопреки достаточно интенсивной и регулярной однополой активности. В исследовании, проведенном работниками Национального агентства здоровья и общественной жизни США (Laumann E. O. et al., 1994), предлагались анкеты с вопросами о характере половой идентичности (кем себя считает опрашиваемый: гетеро- или гомосексуалом?), о наличии полового влечения к лицам своего пола, а также о наличии гомосексуальных половых контактов. Лишь 24 % из 143 мужчин (общее же количество опрошенных составляло 1410 человек) ответили утвердительно на все три вопроса. Ещё 44 % мужчин, заявляя о наличии у них гомосексуального желания, тем не менее, сочли себя гетеросексуалами, даже не помышляющими о реализации своего однополого влечения. 22 % признались, что живут с партнёром собственного пола, но заявили, что делают это “без желания” . Что же касается ещё 1 % опрошенных мужчин, то они признали свою гомосексуальную идентичность, отметив, что не реализовали однополого влечения. Наконец, 2 % отнесли себя к гомосексуалам, но дали отрицательный ответ на вопрос о наличии у них как соответствующего полового поведения, так и желания.
Разумеется, у большинства лиц, практикующих гомосексуальную активность, она имела заместительный характер, когда половая роль не совпадает с половым предпочтением. Однако возможно ли вступать в однополый контакт без сексуального желания? Даже если бы кого-то принудили к этому, вызвав у него эрекцию под гипнозом, то и тогда речь шла бы об эротическом желании, хотя бы и внушённом. Словом, очевидны две закономерности:
Во-первых, сам факт того, что множество мужчин охотно практикует гомосексуальную активность, казалось бы, вопреки своим половым предпочтениям, свидетельствует не только о необоримости желания половой разрядки в периоде юношеской гиперсексуальности, но и о неполноте дефеминизации соответствующих нервных центров в ходе половой дифференциации головного мозга. Похоже, это явление весьма распространено.
Во-вторых, подавляющему большинству опрошенных, как гетеро-, так и гомосексуальной ориентации, свойствен конфликт между стремлением к однополой близости и нежеланием признаться в нём себе и другим. Часть из них не решается реализовать своё гомосексуальное влечение из-за робости или нежелания связываться с малопрестижной прослойкой общества; другие по механизму психологической защиты отрицают собственную принадлежность к геям, вопреки тому, что живут с партнёрами своего пола.
Итак, гомосексуалами хотят быть далеко не все те, кто способен на однополую близость. Но если транзиторная и заместительная гомосексуальность легко и без сожаления отбрасываются за ненадобностью, заменяясь при первой же возможности гетеросексуальным образом жизни, то с “ядерной” дело обстоит иначе.
“Ядерная” гомосексуальность
“Ядерную” гомосексуальность вызывают стрессы, переживаемые беременной; её заболевания: ревматизм, токсикоз беременности, гипертония, болезни желёз внутренней секреции, а также приём женских половых гормонов и определённых медикаментов (резерпина, снотворных, нейролептиков).
Основной фактор, определяющий развитие “ядерной” девиации у мужчин – низкий уровень андрогенов, вырабатываемых зародышевыми яичками в критический период половой дифференциации мозга.
Гомосексуальность, тем более “ядерную”, как правило, ошибочно отождествляют с пассивностью и с отсутствием традиционно мужских качеств, свойственных сильной половой конституции. Подобный взгляд подкрепляется, казалось бы, и фактами, добытыми экспериментально. Известно, что дефицит андрогенов, полученный кастрацией или иным способом в критическом периоде половой дифференциации мозга, вызывает у подопытных самцов гомосексуальность. Если же новорождённым крысам-самцам дать тестостерон, то, став взрослыми, они будут отличаться гиперсексуальностью. Чаще контрольных животных они совершают маунтинг (покрытие рецептивных самок, находящихся в периоде течки), чаще добиваются интромиссии (введения полового члена) и эякуляции (Dörner G., 1972, 1976). Что же касается лордоза (специфического для рецептивных самок прогибания спины с отведением хвоста в сторону), то ни он, ни другие женские поведенческие реакции у них почти не наблюдаются.
Эти наблюдения Дёрнера противоречат, казалось бы, его же собственным экспериментам. Большая доза андрогенов, введённая в критическом периоде половой дифференциации мозга, приводила экспериментальных животных при достижении ими половой зрелости не к гиперсексуальности, а, напротив, к снижению половой активности (Dörner G., Hinz G., 1971). Но если самцу, получившему сразу после рождения 1 мг тестостерона (что в 50 раз выше дозы в 20 мкг, полученной экспериментальной самкой, речь о которой пойдёт чуть позже при обсуждении истинной бисексуальности), назначить в зрелом возрасте андрогены, его поведение станет гиперсексуальным. Иначе говоря, избыточная доза тестостерона, полученная новорождённым крысёнком, подавляет активность его гипофиза и снижает чувствительность яичек к гонадотропину, но зато повышает активность центров, обеспечивающих поведение по мужскому типу.
