Оксана Алексеева - Экзамен по социализации
Да, действительно неприятно.
— Ну-ну, Дон Жуан, не тушуйся, — я решила поддержать. — Мне вот кажется, что ты ей нравишься.
— Это однозначно, — вдруг ответил он уверенно, но тут же исправился: — Нравлюсь, но не до такой степени, чтобы воспринимать меня всерьез. А еще она очень боится, что ты влюбишься в Макса, и поэтому будет из последних сил заставлять тебя влюбиться в меня. Я ей действительно нравлюсь, если она считает, что может доверить мне великолепную тебя.
Мы прошагали еще несколько шагов, как меня осенило:
— Слушай, Белов, а тебе не кажется, что сдвиги не только у Макса? Она ведь тоже была там, в этом их «аду»… Может, у Миры, наоборот, страх перед отношениями? Ну или что-нибудь в этом духе. До такой же зацикленности, как у Макса, только в другую сторону?
— Иди в психологи, Николаева, да побыстрее, а то тут уже бесишь, — он огрызнулся, но все же задумался над сказанным.
— Я ценю то, что ты мне это рассказал, — честно призналась я. Думаю, это была его плата за мою откровенность о Максе.
— Так а кому еще такое расскажешь, как не любимой девушке?
* * *Наступил черный понедельник. Белов был как на иголках. Я его истерии не разделяла, но против воли ею заражалась. Макс на наши вопросительные взгляды ответил: «Я все уладил, не волнуйтесь». Что уладил, как уладил? Но это же Макс — что-то объясняет, лишь когда сам захочет. Белов Миру не игнорировал, посчитав, очевидно, что с этим они потом между собой разберутся, а она со своей стороны вообще никакой неловкости не выказывала.
Злость Белова вылилась на Яну. Он подошел к ней и что-то буркнул на ухо, я расслышала только конечное «мразь», когда он уже выпрямлялся. Она позеленела, но предпочла не нарываться. В этот миг я обрадовалась, что так и не решилась рассказать ему о Яниных туалетных приключениях. Он бы отомстил, ни на секунду в этом не сомневаюсь. И разрушил бы их отношения с Никитой. А тот — ее единственный шанс на очеловечивание — такой же, как Мира для Белова. Похоже, во всей этой истории только мы с Максом в таком шансе не нуждаемся, потому что уже изначально были душками. Белов-старший про Танаевых бы все равно узнал, да хотя бы на одном из общешкольных мероприятий поинтересовался — а что за новенькие. Этот скандал был в любом случае неизбежен.
Перенервничав и успокоившись мыслью, что Игорь Михайлович вроде бы как дал согласие оставить Танаевых в покое, я чувствовала усталость, засыпая на монологе учителя:
— В привычных обстоятельствах люди далеко не всегда обнажают свои лучшие и худшие качества, но главные герои повести оказались перед лицом настоящих испытаний. В то время, как Сотников находит в себе силы принять их с честью и достоинством, Рыбак отказывается от своих убеждений в стремлении спасти собственную жизнь, тем самым обесценивая…[1]
Макс легко толкнул меня в бок и пальцем показал в окно. Скинув оцепенение, я наклонилась и глянула во двор.
— Он? — очень тихо поинтересовался мой сосед.
Я ошарашено кивнула. По двору в сторону центрального входа летящей походкой шел никто иной, как Игорь Михайлович Белов, который только вчера позволил нам думать, что ничего предпринимать не станет! А мы даже не отсели от Танаевых! Какое легкомыслие… Я снова запаниковала, но Макс прижал указательный палец к губам, обозначая «тихо». Стало понятно, что он не хочет, чтобы Мира с Беловым об этом узнали, и я обязана сохранить секрет.
Сам он тут же поднял руку во время речи учителя:
— Что говорит себе Рыбак в момент казни? О чем он думает?
— Можно в туалет? — Макс не слишком озаботился тем, как его фраза прозвучало в этом контексте, не желая дожидаться паузы. В классе раздались смешки, а учитель был вынужден кивнуть, разрешая.
После его ухода на меня предсказуемо нацелились непонимающие взгляды Белова и Миры. Но было дано однозначное указание… Поэтому я пожала плечами, подразумевая — ну, в туалет человек захотел. Да ладно бы человек, а то Макс, у которого в туалете может быть заодно назначена парочка свиданий.
Но Белов через несколько минут интуитивно понял, что что-то происходит. Он перегнулся через Миру и тоже выглянул в окно. Вида машины отца ему хватило, чтобы сопоставить два и два. Костя тут же вскочил, снова перебивая учителя:
— Мне тоже! Извините, — и вылетел из класса, не дожидаясь ответа.
Мы с Мирой помчались следом вообще без объяснений. Потом что-нибудь придумаем. В конце концов, от группового поноса никто не застрахован.
Белов, а мы следом за ним, сразу рванул к кабинету директора тремя этажами ниже. Макс стоял напротив двери, опершись на стену и заправив руки в карманы школьных брюк. В коридоре даже через приемную слышались приглушенные крики.
Танаев хмуро глянул на нас, но решил все же заметить:
— А вот это зря, — намекая на наше присутствие, конечно. — Лучше уйдите. Я поговорю с ним, просто чтобы подстраховаться на будущее.
Я решила, что если Макс в чем-то уверен, то на это можно положить свою жизнь. А значит, несмотря на любопытство — что конкретно он собирается говорить отцу Кости — нам лучше уйти. Я схватила Белова за локоть и потянула обратно, а Мира замерла, прислушиваясь, хотя слов разобрать отсюда было невозможно.
Но не успела я даже на два шага его оттащить, как стало поздно — дверь кабинета открылась, и оттуда вышел Игорь Михайлович. Спокойный, если учесть, что только что именно он о чем-то орал в кабинете, а уж в этом сомневаться не приходилось. Он тут же вперился в сына взглядом и направился к нам. Но Макс был ближе:
— Директор вам еще про аттестационную комиссию забыл сказать.
— Что? — мужчина замер от неожиданности. — Ты кто такой вообще?
— Детдомовец, приятно познакомиться, — как-то без радушия ответил Макс.
— А-а, ясно, — теперь уже Игорь Михайлович уделил ему все свое внимание. — Откуда у тебя такие юристы, говнюк?
Макс не ответил, только почесал висок. А в обращении старшего Белова наконец-то прозвучало его настоящее отношение. Но он был не простым человеком — скорее, акула, которую с толку сбить непросто. Он был почти одного роста с Максом и гораздо шире в плечах, но сейчас создавалось ложное ощущение, что он какой-то щуплый. Возможно, оттого, что Макс оставался расслабленным, а напряжение Белова на его фоне было очень заметно. Но дальше он говорил уже уравновешенно и тихо:
— Да, вы останетесь в гимназии. Нет никаких юридических оснований, чтобы вас отчислили без последствий. Очень рад за вас обоих.
Неужели он сдался? Не станет же он и в самом деле разводить этот скандал, пока дело не дойдет до суда? А именно этим, видимо, и пригрозили директору. Еще и какая-то аттестационная комиссия… Похоже, юрист Макса за два дня поработал на славу.
Мужчина кивнул Максу почти доброжелательно и продолжил свой путь к нам.
— А разве ты не говорил, что больше не будешь с ними общаться?
Поскольку я продолжала держать Костю за локоть, то почувствовала нервную дрожь, пробивающуюся даже через плотную ткань пиджака. Он просто не в силах противостоять этому человеку! Он раздавлен, уже давно. Но я оказалась неправа:
— А разве ты не говорил, что оставишь их в покое?! Похоже, мы квиты, отец. Познакомься, это мои друзья.
Прозвучало нервно, но прозвучало. Возможно, впервые в жизни он говорил с отцом в таком тоне, об этом свидетельствовали вздувшиеся вены на шее Игоря Михайловича.
— Ты сдурел, родной? — в этом спокойном голосе звучала ярко выраженная угроза. — Я тебе сказал, что…
— Да мне насрать, что ты там сказал! — Белов на глазах становился увереннее. Может, пришел его час поднять голову, а может, присутствие Миры придавало ему смелости.
К счастью, Игорь Михайлович поддержки в моем лице не искал. Он задыхался от ярости на сына:
— Я же тебя из дома вышвырну, щенок… Ты приползешь ко мне через пару дней! Я… — приглушенно, но эмоционально.
Белов вдруг рассмеялся:
— А давай, вышвырни! Или нет — я сам уйду! Прямо сегодня! Школьную форму позволите не отдавать, господин спонсор? Или из гимназии меня тоже вышвырнешь? Да и отлично! Давно об этом мечтал! Бомжевать будет приятнее, чем жить с такой родней!
Это было слишком! До такого дойти не должно было! Но что же делать… Белов впервые поступает, как человек, не желая отказываться от друзей, впервые набрался храбрости возразить отцу, но это уже перебор! Я чуть было не вмешалась, но со стороны раздался спокойный голос Макса:
