Игорь Кон - Дружба - Этико-психологический очерк
Еще яснее выражена эта тенденция по шкале доверительности. Резкое снижение доверительности с родителями опять-таки приходится на период от 14 до 16 лет, после чего положение стабилизируется. Отчетливо выступают также различия в оценке психологической близости с матерью и отцом. Характерно, что у девочек возрастное снижение доверительности общения с отцом отсутствует, так как уже в 14 лет она весьма низкая. По шкале легкости общения эти возрастные тенденции выражены менее определенно, но порядок рангов значимых лиц остается таким же.
Шкала доверительности(Ответ на вопрос: "Делитесь ли Вы с этими людьми своими сокровенными мыслями, переживаниями, планами?")
Какие социальные факторы влияют на иерархию значимых других? Как, например, влияет на дружеское общение старшеклассников их социальное происхождение, в частности уровень образования их родителей, и различия городских и сельских условий жизни? Существенных различий в дружбе старшеклассников в зависимости от уровня образования их родителей обнаружено не было. Этому есть три взаимодополнительных объяснения. Во-первых, социалистическое общество систематически разрушает и стирает социально-классовые различия. Во-вторых, многие социальные различия, существующие в семьях, нивелируются школьным коллективом, где представлены дети из разных социальных слоев. В сфере же свободного общения влияние сверстников особенно велико. В-третьих, сказалась, видимо, преимущественно "личностная" ориентированность нашего исследования.
Более результативным оказалось сравнение дружеского общения городских и сельских девятиклассников. Различия между ними интересны не только сами по себе, но и в связи с обсуждавшейся выше проблемой влияния на дружбу урбанизации. Казалось бы, коль скоро городская жизнь, как таковая, делает межличностное общение более поверхностным и экстенсивным, то дружба сельских школьников должна быть теснее, устойчивее и интимнее, чем у их городских сверстников. — Реальная картина оказалась сложнее.
Сельская школа в большей мере, чем городская, концентрирует в себе дружеские связи своих воспитанников: удельный вес внешкольных дружб здесь ниже, чем в городе. В сельской школе значительно больше развиты межклассные контакты (у ленинградских девятиклассников доля друзей — соучеников по школе, но не одноклассников составляет меньше 4 %, а у сельчан — 23 %). Встречи друзей здесь чаще происходят в общественных местах, роль домашних условий и улицы (двора), высокая в условиях города, снижается. У сельских юношей удельный вес встреч с друзьями в общественных местах втрое, а с друзьями противоположного пола вчетверо выше, чем у ленинградцев. Та же тенденция наблюдается у девушек. Диапазон выбора друзей, равно как и способов общения с ними, на селе значительно уже, чем в городе.
Но влияет ли все это и как именно на индивидуальную избирательность и ценностные критерии дружбы?
Судя по нашим данным, сельские девятиклассники реже городских ощущают дефицит дружеского общения. Они чаще горожан положительно отвечают на вопрос о распространенности "настоящей дружбы", выше оценивают сплоченность своих классных коллективов. Казалось бы, это подтверждает мысль о большей экстенсивности "городской" дружбы. Однако, если сопоставить ценностные критерии дружбы городских и сельских школьников, такой вывод оказывается под вопросом. У городских девятиклассников акцент на психологической близости с другом (мотив понимания) выражен гораздо сильнее, чем у сельских (разница составляет 15 % у юношей и 25 % — у девушек). Кроме того, отношения с окружающими, включая и родителей, более удовлетворяют сельских девятиклассников, чем городских ребят. Хотя ранг отдельных значимых лиц по всем трем шкалам психологической близости (понимания, доверительности и легкости в общении) в деревне тот же, что и в городе (на первом месте стоит друг, затем-мать, отец и т. д.), все оценки здесь сдвинуты к положительному полюсу.
На фоне высоких оценок, которые сельские ребята дают своим отношениям со взрослыми, психологическая близость с ближайшим другом выделяется не так резко, как в городе, да и сама роль друга кажется менее исключительной. У сельских юношей реже встречается "парная" дружба (15,6 % против 23,4 % в городе) и чаще — экстенсивная дружба, объединяющая свыше пяти друзей (20 % против 12 % в городе).
Однако видимость большей психологической близости сельских старшеклассников с родителями может объясняться не только и не столько большей фактической открытостью или меньшей рефлексивностью сельчан, сколько влиянием определенных культурных стереотипов. Сельский девятиклассник может быть даже менее откровенен с родителями, чем его городской сверстник. Ведь в крестьянских семьях психологическая дистанция между детьми и родителями по традиции поддерживается строже, чем в городских, особенно интеллигентских. Но, заполняя анкету, даже анонимную, он, возможно, не рискует проявить "непочтительность" к старшим, тогда как городской школьник рад подчеркнуть свою "независимость". Чтобы проверить эту догадку, необходимо дополнить шкалы психологической близости каким-то объективным измерением интенсивности и доверительности общения подростков с родителями в разных социально-культурных средах.
Степень близости девятиклассников с разными значимыми лицами изучалась и с помощью самооценочной методики. Каждый испытуемый должен был оценить себя по 16 качествам (жизнерадостность, самостоятельность, доброта и т. д.) по пятибалльной шкале, а затем предсказать, как оценят его по тем же параметрам мать, отец, ближайший друг, любимый учитель, одноклассники. Исходной посылкой здесь было логическое заключение, что, чем выше предполагаемая испытуемым степень понимания его определенным лицом, тем ближе будут ожидаемые им оценки со стороны этого лица к собственной самооценке. Ближе всего к самооценке оказались ожидаемые оценки друга. Более того, друг был единственным человеком, от которого девятиклассник ждет более высоких оценок, чем оценивает себя сам. Это служит косвенным подтверждением мысли о том, что одной из главных неосознаваемых функций юношеской дружбы является поддержание самоуважения личности.
При всей своей тяге к самостоятельности подростки и молодые люди остро нуждаются в жизненном опыте и помощи старших. Поэтому психологическую значимость родителей и сверстников надо выявлять, не просто сравнивая ее по степени, но и учитывая сферу деятельности.
Крымские старшеклассники, отвечая на вопрос анкеты, с кем они предпочли бы проводить свободное время, отвергли родителей в пользу компании сверстников. Зато советоваться в сложной житейской ситуации они предпочли в первую очередь с матерью; на втором месте у мальчиков оказался отец, у девочек — друг (подруга). Иначе говоря, с товарищами приятно развлекаться, с друзьями — говорить о своих переживаниях, по в трудную минуту лучше все-таки обратиться к маме.
Та же картина наблюдается и сегодня. Обследование доверительного общения 114 старшеклассников (было выделено 14 категорий значимых лиц и 36 обсуждавшихся с ними тем) показало, что наиболее интимные, личные темы ("случаи больших разочарований" и "отношения с представителями противоположного пола") обсуждаются исключительно с друзьями. Общение с родителями выглядит более деловым, "предметным". С отцами обсуждают преимущественно жизненные планы и учебные дела, а с матерями, кроме того, домашние проблемы и удовлетворенность собой.
Юношеская дружба иногда выступает как своеобразная форма "психотерапии", позволяя молодым людям выразить переполняющие их чувства и найти подтверждение того, что кто-то разделяет их сомнения, надежды и тревоги.
Слушая телефонный разговор двух подростков, взрослые нередко буквально выходят из себя от его бессодержательности, незначительности сообщаемой информации и не замечают, сколь важен этот "пустой" разговор для их сына, как тянет его к телефону, как меняется в зависимости от такого разговора его настроение. Разговор кажется пустым потому, что его содержание не логическое, а эмоциональное. И выражено оно не столько в словах и предложениях, сколько в характерных интонациях, акцентах, недоговоренности, недомолвках, которые подросток при всем желании не смог бы перевести в понятия, но которые доносят до его друга-собеседника тончайшие нюансы его настроений, оставаясь бессмысленными и непонятными для постороннего слушателя. В этом отношении подобный "пустой" разговор куда важнее и значительнее, чем "содержательная" светская беседа о высоких материях, блистающая умом и знаниями, но не затрагивающая личных, жизненных проблем собеседников и оставляющая у них в лучшем случае ощущение приятно проведенного вечера.
Но — оборотная сторона медали! — многозначность подобной коммуникации делает ее отчасти иллюзорной. Юношеская потребность в самораскрытии часто перевешивает интерес к раскрытию внутреннего мира другого, побуждая не столько выбирать друга, сколько придумывать его. Подлинная интимность, то есть совмещение жизненных целей и перспектив друзей при сохранении индивидуальности и особенности каждого, возможна только на основе относительно стабильного "образа Я". Пока этого нет, подросток мечется между желанием полностью слиться с другим и страхом потерять себя в этом слиянии.
