Клод Штайнер - Обратная сторона власти. Прощание с Карнеги, или Революционное руководство для марионетки
Люди, привыкшие к тому, что их контролируют, могут использовать эту информацию как совет относительно того, как они могут добиться определенной власти посредством прикосновений, голоса, одежды и телодвижений, чтобы расширить сферу своего влияния на окружающий мир и обеспечить себе справедливую долю личного пространства.
Разговорные формы поведения
Еще одним способом, посредством которого люди контролируют других, является разговорное поведение. Предположительно, фактической целью любого разговора является обмен точками зрения. Мы можем расходиться во взглядах друг с другом, вырабатывать соглашения или соглашаться между собой. Однако разговорное общение зачастую преследует совершенно иные цели, и фактически представляет собой попытку контролировать других людей с помощью слов.
В таких случаях, если у меня есть точка зрения и я вижу, что она расходится с вашей, я буду делать все возможное, чтобы изменить вашу точку зрения на мою, и вы, предположительно, будете делать то же самое, так что наша беседа превратится из обмена идеями в поле боя за контроль над мыслями оппонента. К сожалению, разговорное общение между людьми часто представляет собой борьбу за контроль, а не взаимовыгодный обмен идеями.
Перебивание собеседника — одна из основных форм игр власти в процессе разговора. Мы перебиваем другого, когда: а) думаем, будто знаем, что собирается сказать другой человек, б) нам не нравится то, что говорит другой, или в) мы не можем дождаться момента, когда сможем выразить собственную мысль. Людям, склонным перебивать других, нередко кажется, что тем самым они ускоряют и упрощают общение. С другой стороны, люди, привыкшие к тому, что их перебивают, испытывают по этому поводу совершенно иные чувства. Приведу яркий пример, сообщенный одним из моих друзей и касающийся эффектов перебивания: «Иногда, когда меня перебивают посредине предложения, я чувствую себя птицей, подстреленной во время полета. Я буквально ощущаю, будто я ударяюсь о землю с глухим стуком, головой вниз, и вижу искры, летящие из моих глаз. Я испытываю смешанное чувство ярости и безнадежности. Мне хочется заплакать или схватить моего собеседника за шею и душить его, пока он не затихнет. Мне хочется все бросить и уйти. Но мне приходится сдерживать свои слезы. Я чувствую, как энергия покидает меня. Восстановить ход мыслей и вернуться к тому, что я пытался сказать, кажется мне совершенно безнадежной задачей. К этому моменту я, как правило, забываю, о чем говорил, и, кроме того, мне становится уже все равно».
Противоположностью перебивания является, разумеется, слушание. Слушание — тонкое и непростое искусство. Подлинное слушание предполагает попытку понять не только смысл произносимых слов, но и то, как собеседник переживает ситуацию. Не обязательно соглашаться с этим, но важно полностью осознавать, как другой человек воспринимает то, о чем он говорит. В этом случае вы можете отреагировать так, что ваша реакция не будет являться попыткой контроля, а будет лишь дополнять разговор вашей точкой зрения.
Женщины очень часто воспринимают происходящее иначе, чем мужчины. Аналогичные различия имеют место между взрослыми и детьми, между белыми и чернокожими, богатыми и бедными, и это обусловлено крайне различными способами мировосприятия различными группами людей. Нередко переживания женщин (а также взрослых, детей, белых, цветных, молодых или пожилых людей) игнорируются, поскольку воспринимаются как неполноценные, односторонние, эмоциональные, не относящиеся к делу и/или непочтительные. Иногда их взгляды считаются «очаровательными», восхитительными или детскими. Взгляды, не укладывающиеся в русло общепринятых представлений, редко рассматриваются как обоснованные и заслуживающие внимания и принятия «здравомыслящими» людьми.
Когда один из участников беседы выражает несогласие, первым вашим предположением должно быть то, что нечто из сказанного вами осталось непонятым. К примеру, мистер и миссис Смит обсуждают лучшее место проведения их долгожданного отпуска. Миссис Смит хочет поехать в горы. Мистер Смит не расслышал, как миссис Смит говорила о том, почему поездка в горы это более здоровый, дешевый и интересный вид отдыха. Он не удосужился остановиться и попытаться понять, почему она так считает. Он просто не соглашается с ней и пытается навязать ей свои взгляды. Он хочет поехать на побережье.
Он должен был бы начать с предположения о том, что взгляды жены имеют свои достоинства и заслуживают серьезного отношения. Если ничего из того, что говорит женщина (если вы мужчина), или ребенок (если вы взрослый), или цветной (если вы белый), не имеет никакой ценности в ваших глазах, вы можете сделать для себя вывод, что навязываете им свою точку зрения, считая само собой разумеющимся (основываясь на чисто сексистских, расистских, или дискриминирующих людей по возрасту взглядах), что вы правы, а она нет.
Другой способ доминировать над другими в разговоре — чрезмерно соглашаться с ними. В этом случае слушатель утвердительно кивает головой и издает различные звуки, выражающие согласие, что, по сути, означает следующее: «То, что вы говорите, абсолютно верно — более того, это совершенно очевидно — мне это всегда было известно, а потому можете не продолжать. А теперь вот что я об этом думаю».
Одной из сфер, в которой мне представилась возможность отказаться от контроля, было разговорное поведение. Мне неоднократно доводилось оказываться в центре внимания во время разговора, когда все остальные смотрят на меня, и мои слова их явно интересуют. В такие минуты я полагал, что другие восхищаются мной. Иначе к чему такое сосредоточенное внимание? Лично я ощущал дискомфорт от такого одностороннего общения, но в то же время был польщен. В любом случае я чувствовал, что не могу прекратить говорить, даже если хочу. Каждый раз, когда я пытался замолчать, кто-то задавал мне вопрос или не соглашался со мной, и я снова пускался в дискуссию.
Однажды я поймал себя на том, что молча слушаю своего коллегу, который перехватил инициативу в разговоре. Леон выглядел напыщенным, самодовольным и, честно говоря, противным. Чем больше мы говорили, тем более неловко и раздраженно я себя чувствовал. Я слушал его, зачарованный, молчаливый и недовольный. Внезапно я осознал, что эта ситуация мне очень знакома, только на месте Леона должен быть я. Он наслаждался своим контролирующим положением, но при этом ему позволяла занять это положение и наша пассивность.
Я осознал, что, если я откажусь от контролирующего поведения, я, вероятно, открою для себя возможности, позволяющие мне демонстрировать иные формы власти. Поскольку я отказался от контроля в разговорах, я сумел испытать целый спектр новых возможностей. Я получил возможность слушать, проявлять эмпатию, обучаться неконтролирующей коммуникации, время от времени делать хорошо взвешенные комментарии и способствовать превращению скучных односторонних монологов в более интересные беседы, в которых участвуют все, а не отдельные люди, обладающие развитыми вербальными навыками.
Отказ от контроля над детьми
Область, в которой отказ от контроля представляется особенно радикальным и рискованным, но в то же время и наиболее желательным шагом, является общение с детьми. Мои дети выросли в квазикоммунальной среде (добровольно сформированном сообществе). Поскольку одно из правил нашего сообщества состояло в том, что игры власти между взрослыми не допускаются, дети также были по большей части свободны от манипулирования, заставляющего их делать то, чего они в противном случае не стали бы делать. Мы не предпринимали никаких попыток заставить их есть, спать или ходить в туалет по расписанию. Хотя каждый из нас хорошо осознавал, как проявляются игры власти, и используются ли они по отношению к детям, по этому поводу существовали самые различные мнения. Теоретически командование ребенком, физическое отстранение его от себя, шлепки, телесные или любые другие наказания являются формами игр власти. Так, Брюс Кэрролл, один из жителей нашего ранчо, который успешно воспитывал нескольких детей, пока они не достигли зрелости, придерживался наиболее радикальной точки зрения на игры власти с детьми: он считал, что при общении с ними эти игры абсолютно недопустимы.
Дети будут делать то, что им и положено делать, если только обеспечить им свободу выбора и условия, в которых этот выбор может быть сделан без стресса или давления. Игры власти не требуются, чтобы помочь детям или вынудить их делать то, что лучше всего для них: как правило, в определенный момент времени дети сами начинают делать это по собственной воле.
Возьмем, к примеру, восьмилетнюю Марию, которая хочет допоздна не ложиться спать в будние дни, чтобы смотреть телевизор. Родители знают, что ребенку нужно около десяти часов сна, чтобы он мог адекватно функционировать, и большинство родителей склонно устанавливать время отхода ко сну и настаивать на его соблюдении. Предположим теперь, что Мария, которой нужно вставать в 7 утра, хочет ложиться позже 9 часов вечера. Какие альтернативы существуют для ее родителей? Должны ли они приучить дочь ложиться в 9 вечера, настаивая на этом требовании и используя такие игры власти, как командование, крики, выключение телевизора, шлепки, а при необходимости, возможно, и насильственное раздевание ребенка и укладывание в постель? В этом случае родители действуют наперекор собственной вере в человеческую природу. Если мы предположим, что Мария — разумное человеческое существо, способное принимать обоснованные решения по тем вопросам, которые касаются ее самой, я бы предпочел, чтобы она проявляла эту свою способность, и доверял бы ее выбору. Что касается меня, я считаю, что Мария имеет право не ложиться спать до тех пор, до каких она хочет, спать столько, сколько ей остается спать до утра, и мучаться от недосыпания весь следующий день, если она так решила.
