Дэн Миллмэн - Двенадцать врат просветленной повседневности
Во всём этом есть ещё одно немаловажное измерение: страх ведь не только наш враг, но и надёжный советник. Там, где недостаток внимательности чреват тяжёлой травмой, а то и смертью, – нет лучшего проводника. Хотя такие моменты в жизни (если только вы не каскадёр или, например, не автогонщик) достаточно редки. Так что главная битва со страхом – не вовне. Она вершится в глубинах психики, откуда он выглядывает в маске сомнений, робости. Застенчивости. То есть нежелания человека выражать и отстаивать себя. И даже попросту боязни быть собой! Но какую бы форму страх ни принимал, готовность взглянуть ему в лицо определит ход вашей судьбы. Ибо от того, друг ли он вам или враг, напрямую зависит, кто кому господин. [23]
Предыдущие главы больше говорили об осознании, понимании, создании нового взгляда. Здесь же основной метод – действовать. И упражнения этой главы специфичны: конкретные действия.
Решимость сделать первый шаг придаёт сил второму, открывая шанс осуществиться третьему. Так из малых решений творится сама ваша жизнь, вдохновляя тех, кто рядом.
Добро пожаловать в Восьмые врата, проводник и страж которых – Мирный воин.
Суть отваги
Мой друг Уолтер не справился с тестом на храбрость. Так, по крайней мере, он всецело полагал. Тест же состоял в следующем: влезть в страховочной системе на верхушку телеграфного столба и, пригнув оттуда на трапецию, что находилась в полутора метрах, ухватиться за неё и сделать полный оборот на вытянутых руках (как гимнаст на соревновании). Разбиться опасности не было – скалолазная верёвка, что шла от системы, была закреплена по всем правилам, – но духу, действительно, могло и не хватить.
– Ты что, – спросил я, – не смог вскарабкаться на самый верх?
– Почему не смог, – удивился Уолт, – влез, конечно.
– Ага, – догадался я, – побоялся встать во весь рост.
– Да нет, распрямился.
– Тогда что? Сорвался, недопрыгнул, пролетел мимо, не смог крутануться на трапеции?
– Нет, всё это мне удалось.
– Так отчего тогда, дружище, ты считаешь, что не сдал тест на храбрость?
– Ну как же, Дэн, я ведь боялся! Всё это время – боялся.
Уолт тест сдал – но упустил главное: он победил страх, думая, что побеждён им.
Невозможно справиться со страхом, пытаясь его заглушить. Сей враг рода человеческого – уникален. Не дай ему властвовать над тобой – и одолеешь, превратив в верного слугу. [24]
Никакой страх не в состоянии лишить вас сил. Но зато он легко способен убедить сдаться без борьбы – лишив веры в собственные силы.
Секрет каскадёра
Дар и я – друзья с детства. Мы познакомились в секции по прыжкам на батуте. И чего только ни вытворяли, дабы доказать друг другу свою храбрость. Например, забирались по приставной лестнице на рекламный щит, установленный на крыше нашей школы, и сигали вниз, на мягкий мат во дворе. Я-то, впрочем, долезал всего до пятой ступеньки, зато Дар всегда прыгал с самой верхотуры. Так что я не особо удивился, когда через десяток лет он стал одним из самых знаменитых каскадёров современности.
В кино его трюки стали, мягко говоря, несколько сложнее. Вот он в беге, не предельной скорости, разворачивается спиной, выбивает собой окно, пролетает шестнадцать этажей и – эффектный кульбит в завершение – приземляется на воздушный мат. Или: по кромке Большого Каньона высотой в полтора километра несётся в клубах пыли автомобиль. Резкий поворот руля – и машина ухает в бездну. За пару секунд надо успеть выбраться, прыгнуть и раскрыть парашют. Для полноты упомяну ещё картины о прыжке с верхушки небоскрёба Capitol Records в Лос-Анджелесе и падении с вертолёта в ста метрах от земли на воздушную подушку (с такой высоты она выглядит не больше почтовой марки). Как-то Дар поведал мне о своём правиле, которого неизменно держался: «Если дёргаешь парашютное кольцо, когда люди внизу выглядят как муравьи – всё в порядке, а если уже муравьи стали размером с людей – можешь не торопиться». Да, чувства юмора ему было не занимать.
Многие полагали, будто страх ему от природы неведом – то ли отвага врождённая, то ли просто «не все дома». Я, близко его знавший, скажу: ни то, ни другое.
Просто была у него одна чудодейственная мантра, дающая силы и безмерное мужество. Каждый раз, подходя к обрыву пропасти или заводя фургон, из которого предстояло выскочить за секунду до взрыва, он неизменно её повторял, всё быстрее и громче: Бо жека койже ятру содна ко… Бо жека койже ятру содна ко… Божекакойжеятрусоднако… БОЖЕКАКОЙЖЕЯТРУСОДНАКО… БОЖЕ, КАКОЙ ЖЕ Я ТРУС, ОДНАКО!
Да, одни из самых отважных сорвиголов современности был до смерти напуган, выполняя каждый свой трюк. Сердце рвалось из груди, дыхание перехватывало, крупная дрожь била тело, он весь взмокал – но делал задуманное: прыгал, рулил в пропасть, раскрывал парашют в ста метрах от земли. [25] Так, может, и нам – в куда менее опасной повседневности, – невзирая на страх, реализовывать свой потенциал?
Ральф Уолдо Эмерсон как-то изрёк: «Сделай то, чего боишься, – и страх умрёт». Мудрые слова. Но абсолютно неверные. Страх не умирает. А если на время и исчезает, то порой лишь затем, дабы вновь неожиданно встать на пути. Так что задача не в том, чтобы дождаться его смерти. А в том, чтобы взглянуть ему в лицо, пока он не умертвил наши души, когда мы ещё в расцвете телесных сил.
Анатомия тревог
Мореходные знания не помогают успокоить штормящее море – зато подсказывают, как направить паруса, задраить люки и покинуть эпицентр ненастья. И знание физиологии родов не гасит родовые потуги, зато очень помогает их перенести. Поэтому я предлагаю: давайте досконально изучим симптомы страха – то есть то, как физически себя, откровенно боясь, ощущаешь, – и это поможет с ним справиться.
При малой боязни – смутное беспокойство, тень озабоченности, лёгкая нервозность – симптомы почти неприметны: едва ощутимая перемена в дыхании, чуть нахмуренная бровь, нервное движение губ, слегка сжатые зубы. Но если близится явная угроза – кровь заполонят адреналин и глюкоза, приведя мышцы в боевую готовность, для борьбы или бегства от опасности. Во рту пересыхает, сердце учащённо бьётся, дыхание убыстряется, мельчает либо на мгновение затаивается.
Страх – как и боль – психологически некомфортен. Но должно ли ему быть иным? Оба явления призваны привлечь внимание к опасности происходящего.
И порой необходимо терпеть то, что больно, и делать то, что страшно.
Образы
Никто, на самом деле, не пугается петь и говорить на публике, сдавать сложные экзамены, менять работу. Даже прыгнуть с парашютом – и то не проблема, хоть бы кто и видел до того парашют лишь в кино. В действительности человек боится мысленных образов того плохого, чему есть вероятность случиться, – вылетит из головы его заготовленная речь, он «даст петуха», провалит экзамен, останется безработным, забудет (от свиста в ушах и устрашающе близящейся земли) дёрнуть кольцо. И даже, по сути, не этого всего он боится, а эмоциональных или физических следствий – смущения, стыда, боли, смерти – самого наихудшего из всего вообразимого.
Представьте себе роскошный океанский круиз. Представили? Что у вас получилось: весёлые банкеты, прогулки в портах экзотических стран, прекрасные закаты, спящая гладь Океана – или гибель «Титаника»? Поход на природу: красивейшие виды, костры с песнями в окружении друзей, мерцающее звёздами небо – или вездесущие муравьи, ночные дожди, заливающие палатку, и сбежавшие из тюрьмы уголовники, засевшие в кустах неподалёку? Ожидания, во многом, формируют наш жизненный опыт – так что полные страха ожидания задают полную страха жизнь.
Именно поэтому один из ключевых моментов при встрече с ним – мысленная визуализация положительного хода событий, а не безумно-невменяемое зацикливание на образах, наиболее пугающих.
Когда внимать
Меня часто спрашивают на семинарах, как определить, когда надо слушать, что говорит тебе страх, а когда действовать вопреки его «настоятельным рекомендациям».
Вот моё правило: если опасность физического рода – пусть ведёт страх. Он пробудит внимание, придаст готовности, а может, даже заставит отказаться от неоправданного риска. Но если страх психологический – смущение, застенчивость, стыд, боязнь отказа, – самое время шагнуть сквозь него.
Физические страхи явны, очевидны, объективны. При риске серьёзной травмы или (возьмём крайний случай) летального исхода они дают шанс предпринять все необходимые меры безопасности.
Страхи же психологические крайне субъективны. Забудешь текст заготовленной речи, стоя у микрофона, или сфальшивишь мелодию на людном выступлении – по себе знаю, ощущение такое, будто грянул конец света! Но если отвлечься в этот момент от собственных эмоций и оглядеться вокруг, то выяснится: нет, потемнело лишь у тебя в глазах, мир же по-прежнему цел и невредим. Да и ты сам, судя по состоянию тела, тоже. Что же в таком случае произошло? И отчего так страшно?
