Френк Фаррелли - Провокационная терапия
Чтобы придать больше жизненности и достоверности личности родителей, которые уже были задолго до появления детей, терапевт может попросить рассказать об их детстве. Очень важно подчеркнуть здесь, как в свое время родители ладили со своими родителями и учителями. Пап и мам просят пойти домой, написать их «социальную историю» и принести на следующую встречу для детального обсуждения. При обсуждении подобной социальной характеристики один из отцов со смущением признался, что «в средней школе его домом часто был кабинет директора». Смех всего семейства помог не только сыну взглянуть по-новому на своего отца, но и отцу понять трудности подростка-сына. Матери же редко говорят о своих детских недостатках в присутствии своих дочерей.
Все вышеизложенное ни в коей мере не является полным перечнем постоянно возникающих тем семейного обсуждения на сеансах терапии, и мы хотим закончить этот раздел последней темой — «у родителей — обязанности, а дети имеют права». — Эта мысль прочно вошла в наше сознание, в некоторой степени это — верно. Неотъемлемой частью службы благосостояния страны по ряду причин стал отдел защиты прав детей. Более того, начинают действовать в судах законоположения о правах детей. Поскольку, если у детей есть права, а у родителей обязанности, можно и сказать наоборот. Врач, работающий с семьей, старается придать равные права обеим сторонам.
Вопросы и ответы.
Начиная с июля 1963, провокационная терапия заявляла о себе, как отдельном методе лечения, на многочисленных лекционных курсах, семинарах, на симпозиумах, в институтах. Сотни «социальных работников» имеют доступ к прослушиванию аудиозаписей, к видеоматериалам, сделанным за последние десятилетия. Разумеется, в процессе знакомства возникают вопросы и различные мнения касательно данной системы лечения. В этой главе представлена выборка наиболее типичных вопросов, заданных во время обсуждения на презентациях. Мы считаем себя должниками всех, кто спровоцировал нас на размышления в таком ключе.
1. Вопрос (В): Вы так чертовски уверены в том, что говорите. Откуда эта уверенность?
1. Ответ (О): Никто в мире не сможет сказать, что — «истинно». Очень часто со своими практикантами и врачами-психиатрами мы беседовали о том, что я задумал как «мозаичную аналогию».
Клиническая область может условно быть названа мозаикой, а отдельные терапевтические системы или методы, теории человеческого поведения и мотивации можно назвать кусочками этой мозаики. Провокационная терапия — есть способ организации нашего клинического опыта, имеет логический каркас и внутреннее содержание, что вкупе и придает нашим терапевтам уверенность. И она работает. Другими словами: «Если я обращаюсь с клиентом таким образом, тогда и он с большой долей вероятности, отвечает таким-то и таким образом». Такого рода предсказуемость, такое чувство контроля различных клинических явлений придает врачу уверенность во всем, что он делает. А дополнительный опыт расширяет поведенческий репертуар.
Однажды я присутствовал на семинаре по социальному поведению и слушал, как группа молодых людей защищала особую линию поведения для изменения ситуации в определенном сообществе. После я сказал руководителю: «Боже, все звучит так просто, а они так смело сражаются, что кажутся правыми». Его ответ я никогда не забуду. Он заявил, что когда приходит время действовать, ты должен предельно упростить задачу и подчеркнул, что как терапевт я сам следовал этому в работе с клиентами. И я понял, что все это — верно как в работе с отдельным больным, так и с группой. Можно найти ряд «правильных» решений в личной, политической, религиозной, социальной, культурной и экономической сферах, но если требуется действие, ты должен выбирать и действовать по своему выбору. Точно так и приходится делать в терапии. Довольно часто мы оказываем клиенту медвежью услугу, если ведем себя неуверенно, колеблемся, мнемся и отказываемся помочь, утверждая, что всего не знаем и что «клиент знает себя лучше, чем кто-либо другой». Все это — клинический миф, поскольку важные для нас люди знают нас лучше, чем мы знаем себя. Сейчас я хорошо понимаю, что дать категорическое и неопровержимое заключение о состоянии и перспективах на выздоровление больного так же смешно, как и принадлежать к терапевтам бесполезной школы. Однако повторяю, что врач провокационной терапии черпает свою уверенность из гипотезы «если-тогда», действуя соответственно. И это работает, дает результат.
2. В: Всегда?
2. О: Нет. Но ведь ни какая другая терапия, будь это розовое детство с яблочным пирогом и куриным бульоном не всегда дает результат. Мы не выдвигаем по значимости провокационную терапию как эквивалент змеиного яда в 20-м веке, как универсальную панацею от всех личных и межличностных конфликтных ситуаций и даже от перхоти. Это — очень взаимосвязанная система терапии, которая дает альтернативные решения более традиционным методам, и которая, если использовать ее честно, дает хорошие результаты в подавляющем количестве случаев.
3. В: А каким образом провокационная терапия вылечивает алкоголиков?
3. О: Вы, парни, задаете мне трудный вопрос. Никто не сможет дать и намека для решения этой проблемы (Речь идет о 70-х годах). Проводить лечение алкоголика все равно, что ковырять вечную мерзлоту чайной ложкой. Но у меня есть некоторые успехи в лечении таких больных, хотя и мой профессиональный клинический опыт не завел меня так далеко, как одного из наших клиницистов. Испытав разные подходы к лечению алкоголиков, и, получив успешные, хотя и драматические, результаты лечения именно моим методом, он заявил: «Провокационная терапия, как следует из моего опыта, есть лечение выбора алкоголика». Возможно, не существует какого-либо одного пути, пользуясь которым, можно было бы вылечит всех, но поведение алкоголиков можно изменить, в этом я уверен".
Я уверен, что в будущем обнаружится несколько видов лечения алкоголизма, которые сегодня считались бы бесчеловечными. Уже сегодня в Англии проводятся эксперименты излечения путем воздействия выжимки холина на алкоголиков (им предлагается выпить лекарство в больнице, а после, когда он выпивает, эта выжимка «превращается» во внутривенную бутылку алкоголика, начинается быстрая физиологическая реакция, и появляется всеподавляющее чувство, что алкоголик умирает). Идея этого метода заключается в многократном усилении отрицательного стимула на прием алкоголя, доводящий человека до замедленных реакций. В России экспериментальная программа состоит из (вшивания) помещения электрохимического прибора в стенку желудка (в больничных условиях), который вызывает даже при самом минимальном приеме алкоголя очень болезненные судороги и колики. Рассказавший мне об том человек добавил грустным голосом: «Конечно, они не публикуют уровень смертности от этой процедуры». Эти программы, я полагаю, представляют собой взгляд в будущее: лечение, которое придает провокационной терапии место увертюры к воскресному школьному пикнику.
4. В: Когда вы начинаете говорить с клиентами таким образом?
4. О: Это легко сделать, Не согласен с вашим мнением, что говорить таким образом с клиентами нельзя. Ведь люди говорят друг с другом таким образом. Клиенты — тоже люди.
4. В: (сердито): Вы хотите сказать, что когда вы умышленно и зло вы нападаете на бедных пациентов, вы…
4. О: (перебивая): Я не имел в виду ничего подобного. А теперь, если вы послушаете, я скажу, что имею в виду. Я не нападаю на больного, но я нападаю на его мысли, мышление. Я высмеиваю не его, а его поведение. Я был уверен, что ясно изложил в разговоре об использовании юмора в провокационной терапии, что терапевт спонтанно играет свою роль, когда ему нужно поднять на смех мысли и идеи клиента.
В этой связи следует отметить, что у большинства из нас складываются разные представления об отношениях людей. Мы недоумеваем, почему А продолжает общаться с Б. Ответ в том, что мы либо имеем смутное представление о поведении Б и не имеем полных сведений о его отношении (положительном и отрицательном) к А, либо же мы даем не такие оценки отрицательных сообщений Б к А, чем сам А оценивает их. Если рассмотреть наши собственные взаимоотношения с людьми, то наше восприятие человека «он просто говорит, но его слова ранят сильнее, чем его поступки» — не всегда верно. Одним словом, одно дело говорить с человеком, и совсем другое — оценивать отношения с ним. Непосредственное общение легко может привести к неверным заключениям. Бывает, конечно, и наоборот.
И в провокационной терапии происходит то же самое: существует много положительных моментов в общении, которые заставляют клиента возвратиться к нам, хотя постороннему наблюдателю отрицательные аспекты (высмеивание, насмешки, конфронтация и т. д.) кажутся невыносимыми.
