Андрей Медушевский - Политические сочинения
В этом контексте следует подчеркнуть вклад Лейбница – мыслителя, уделявшего первостепенное внимание договорной природе единого германского государства. Поставив проблему соотношения государств-членов единого суверенного государства, он определял это государство как «юридическое лицо» (persona civilis), наделенное единством воли. В этом смысле он может рассматриваться как исторический предшественник рассматриваемой нами концепции и одновременно той своеобразной модели федерализма, которая была реализована в Имперской конституции 1871 г.
Теория правового государства Канта и Гегеля, разработанная либеральными мыслителями XIX в. (Роттек, Р. Гнейст, Р. Моль), продвинула договорную концепцию государственной власти до признания конституционализма и парламентаризма. Спор двух течений либеральной мысли – умеренного и радикального либерализма, – выражал альтернативность эволюционного и реформационного пути. Если одна группа либералов видела идеал в классической английской модели парламентарной монархии, то другая отстаивала сохранение выработанной историей особой национальной модели конституционной монархии, ключевым элементом которой являлся монархический принцип[211]. Для сторонников особой германской модели (как Ф. Шталь) ее сохранение выступало как главный приоритет, для их либеральных оппонентов (как Р. Моль) – между двумя моделями не было непроходимой грани, что, по их мнению, открывало путь рецепции в германских государствах более либеральных парламентских порядков.
Теоретические споры имели вполне понятный практический смысл: политический конфликт периода объединения Германии – между народным представительством и монархической властью по вопросу интерпретации конституции (теория апелляции и теория пробелов) – выявил реальный приоритет монархической власти[212]. Однако, решение проблемы, найденное Бисмарком (в виде теории пробелов в конституции, заполняемых монархической властью), было фактически пересмотрено П. Лабандом, нашедшим изящный выход из этой ситуации с позиций разграничения права в формальном и материальном смысле. Концепция Лабанда – признается высшим достижением в области официальной правовой доктрины Германской империи.
Политическая эффективность данного теоретического решения сделала актуальным его рецепцию в других империях – Австро-Венгерской, Российской, Японской на стадии перехода к системе монархического конституционализма[213]. Но данная концепция оказалась востребованной и в некоторых республиканских режимах, где она рассматривалась как альтернатива слабым и недееспособным парламентам. Примером может служить Веймарская республика, конституция которой наделяла президента исключительными полномочиями (делавшими его подобием «эрзацкайзера»). Во Франции периода III республики близкие Еллинеку и Лабанду идеи развивал Р. Карре де Мальберг, стремившийся противопоставить неэффективности режима парламентской ассамблеи концепцию национального суверенитета и сильной государственной власти, способной реализовать непопулярные решения[214]. Отголоски этих идей могут быть обнаружены в разнообразных режимах монархической диктатуры в странах Южной Европы межвоенного периода.
Для русского либерализма второй половины XIX – начала XX вв. теоретическая конструкция государства как юридического лица, а также германская модель конституционной монархии с сильно выраженным монархическим принципом – была возможной формой преобразования русского самодержавия. Эта модель являлась существенной модификацией соответствующих принципов французского (революционного) конституционализма, их новым синтезом, позволявшим совместить принципы правового государства и сильной власти монарха. Как в Германии, так и в России, ее рациональность объяснялась исторически сложившимся характером отношений общества и государства, ролью последнего в процессе модернизации[215].
В России эти идеи получили развитие в трудах представителей государственной (юридической) школы. Исходя из философии Гегеля и германской исторической школы права Ф.К. Савиньи и Г.Ф. Пухты, представители государственной школы решали эту проблему на российском историческом и правовом материале[216]. Наиболее видными представителями этого направления являлись С.М. Соловьев, К.Д.Кавелин, Б.Н. Чичерин, В.И. Сергеевич, а с некоторыми оговорками (связанными главным образом с изменением теоретических оснований историко-правовой науки в направлении позитивизма) – также В.О. Ключевский и П.Н. Милюков. В области философии и истории права к указанному направлению принадлежали А.Д. Градовский, С.А. Муромцев, Н.М. Коркунов и многие другие ученые (в том числе в период постреволюционной эмиграции)[217].
Отношения общества и государства понимались ими как единая система функциональных взаимосвязей или система распределения обязанностей различных сословий по отношению друг к другу и государству. Процесс дальнейшего развития общества интерпретировался в рамках теории закрепощения и раскрепощения сословий государством, как постепенное освобождение сословий от жесткой государственной регламентации их функций. Решающим этапом на этом пути представали Великие реформы 1860-х гг. В соответствии с этим смысл российского исторического процесса виделся в создании всесословного или общесословного государства (часто интерпретировавшегося, однако, как надсословное государство), где выполнение тех или иных функций, а также связанных с ними обязанностей и прав, являлось бы прерогативой не какого-либо одного сословия, а общества в целом. Реальный смысл данной концепции состоял в объяснении перехода от традиционных социальных порядков к гражданскому обществу нового времени, а также в раскрытии сути специфики этого процесса в России. По существу этими положениями закладывались основы конституционализма как самостоятельного идейного и общественно-политического течения.
Разрабатывая проект русской конституции в канун революции 1905–1907 гг., С.А. Муромцев и Ф.Ф. Кокошкин опирались на теоретическую модель германской правовой школы. При его составлении они считали целесообразным введение в России конституционного строя не путем революции, но в результате ряда реформ «сверху», последовательно осуществляемых самой монархической властью. Подобная модель политического развития позволяла избежать радикальной революционной ломки всего государственного строя и осуществить легитимный переход к новой (конституционно-монархической) политической системе путем последовательного преобразования существовавшего законодательства и наполнения его новым политическим содержанием. В теории государственного права данный тип конституционализма противопоставлялся революционным конституциям и получил характерное название октроированных конституций. Среди важнейших источников политических воззрений русских либеральных конституционалистов можно выделить сочинения германских теоретиков права (Еллинека, Лабанда, Иеринга, позднее – М. Вебера), а также ряд основных законов – конституцию Германской империи (1871), Бельгийскую конституцию (1831), наиболее четко представившие принципы дуалистической модели конституционной монархии, а в ряде областей – болгарский опыт конституционализма.
В конституционном проекте Муромцева прослеживается целостная и оригинальная концепция российской государственности, показаны пути перехода от самодержавного строя к дуалистической конституционной монархии, сконструирован юридический механизм политической реформы. Дистанцируясь от радикальных политических течений и доктрин, Муромцев сформулировал взгляд на сущность переходного периода и возможности эволюционной трансформации абсолютистской монархии в правовое государство[218]. С этим связана умеренность всего проекта, отсутствие в нем специального раздела о прерогативах императорской власти, допущенные модификации принципа разделения властей и специфическая терминология, максимально приближенная к действовавшему позитивному праву.
Вслед за Еллинеком, Лабандом, другими германскими юристами, Кокошкин при рассмотрении государства исходил из его концепции как юридического лица[219]. В его трудах прослеживается интерпретация права с позиций социологии и социальной психологии. По мысли Кокошкина политический прогресс в истории человечества заключается в том, чтобы осмыслить, подчинить разуму стихийные силы общества. Средством для этого является привлечение общества к правовому строительству, а целью – преодоление иррациональных элементов социального развития с помощью сознательного правового регулирования. В трудах по философии права Кокошкин широко использовал опыт германской юриспруденции, в особенности общее учение о государстве Еллинека. Правовая конструкция государства как юридического лица предполагала наличие договорных отношений государства и общества, центрального правительства и федеративных образований, основанных на признании взаимных обязанностей и прав. Это давало возможность обоснования автономных прав социальных, национальных и профессиональных союзов, личности гражданина перед лицом государства. Разработанный Муромцевым и Кокошкиным проект «Основного закона» представлял собой политическую программу умеренного направления русского либерализма накануне революции 1905–1907 гг.[220]
