Ольга Маховская - Соблазн эмиграции, или Женщинам, отлетающим в Париж
Работающий пенсионер, бывший научный сотрудник: У меня есть формула, которая как-то объясняет такого рода разговоры, которые периодически возникают в клубе. Когда мы говорим об Америке, то чаще всего имеется в виду некоторый идеал, который мы рассчитывали увидеть здесь. А когда мы говорим о России, то мы очень часто снисходительны. Если сравнивать Беллингем и Крыжополь, то вы получите в среднем результат не в пользу Крыжополя. Если вы будете сравнивать хорошую спецшколу в Москве, то вы знаете, что здесь тоже есть такие школы, о которых многие матери даже и не знают. Если вы начнете сравнивать сравнимые вещи, у вас не будет легких ответов.
Психолог: Кто может дать рекомендации, как вести себя в ситуации, если ребенок сопротивляется? Нужно ли насиловать ребенка в таких случаях?
Пенсионерка: Ни в коем случае! Я из-за этого мучаю свою четырнадцатилетнюю внучку русским языком. Она прекрасно говорит, потому что было поставлено условие, чтобы дома говорили только по-русски. Но писать-читать ей не хочется. У меня была знакомая девочка, которая очень хорошо читала, а когда я попросила ее подчеркнуть слова, которые она не понимает, то она подчеркнула почти все.
Психолог: Это феномен механического чтения. Когда ребенок научается воспроизводить звукоряды, не понимая смысла слов, которые он произносит. Одна из причин этого феномена состоит в том, что язык не обслуживает ни реальную жизнь ребенка, ни его интересы.
Молодая женщина-эмигрантка: У меня есть вопрос к ведущему. Это все было интересно слушать, когда я собиралась эмигрировать. Скажите, а есть какие-то различия между эмигрантами здесь и во Франции. Я вижу в вашей статье приведена схема, которая кажется просто шикарной. Вообще ваши впечатления об эмигрантах там и здесь?
Психолог: Мое общее впечатление, что эмиграция здесь более здоровая, чем та, которая во Франции. Тому есть простое объяснение: Франция не любит эмигрантов. Она предлагает более пластичную систему адаптации детей в школах, программу промежуточных классов, но она не дает шансов на выживание родителям. Очень трудно выстроить какую-то перспективу для семьи. И из-за этого так драматично происходящий разрыв между поколениями становится неизбежным. Дети начинают стесняться родителей, которые занимают низкие социальные и финансовые позиции.
Психолог: Последняя эмиграция во Франции немногочисленна. Всего четыре с половиной тысячи. Эмиграция во Франции в основном женская. Есть образ русской красавицы во Франции, миф о ее успехе, востребованности. Это привлекает наших девушек. Но там, как и здесь, так же много мам, которые вывозят своих сыновей в надежде спасти от войны в Чечне. Вторая особенность эмиграции во Франции в том, что она религиозна. Граждане всех национальностей бывшего Советского Союза стремятся в православные приходы, основанные еще эмигрантами первой волны. Там происходит общение с бывшими соотечественниками на русском языке. Клубы, приходы играют огромную роль в поддержании положительной идентичности человека, его причастности к некоему социально-признанному слою.
Во Франции также нет такого активного общения в Сети, через Интернет. Франция – это закрытое культурное пространство. Там есть система минителей (справочная система), но традиционный способ коммуникации – это факсы.
Что меня удивило, так это то, что мне не удалось найти никаких упоминаний о русских на французском языке. Для французов – русские приехали после революции, живут тихо-мирно, кучкуются вокруг православных приходов. Одна из причин – русские не любят говорить о проблемах. Они скрывают их.
Молодой мужчина-эмигрант: Есть бытовое мнение, что образование среднее за границей лучше, чем в России, а вот высшее образование – не лучше, а может быть, даже и хуже. Какое есть мнение в научных кругах?
Психолог: Наши дети в России растут в системе сильного образовательного тренажа. Все силы личности ребенка могут быть направлены на развитие интеллекта. И наши дети могут показывать блестящие академические результаты. У русских детей за рубежом репутация одаренных. На самом деле это – хорошо тренированный интеллект. И к определенному периоду взросления они не научаются принимать самостоятельные решения, иногда не знают, как себя вести, чувствуют себя неуверенно. По французскому материалу: мамы жалуются, что их дети, несмотря на то, что учатся блестяще, почему-то жмутся по углам, в то время как французы ходят по потолку. Западная система перекладывает основной груз ответственности на семью, а вместе с ним и право на выбор. И основная нагрузка выпадает на ребенка уже взрослого, когда он выбирает профессию, выбирает хобби и отвечает за этот выбор сам. Поэтому они и включаются в обучение позже, когда сформирован важный навык самостоятельного принятия решений и ответственности за него.
Мне кажется опасной советская практика замалчивания проблем в семье. Родители не говорят, на сколько они приехали, что будет завтра. Они и сами не знают иногда ответы на эти вопросы. И логика здесь может быть следующей: пусть пока дети поживут, порадуются, а вырастут, еще хлебнут горя.
В результате не выстроенных отношений между ребенком и окружением, расставания с близкими, теми же бабушками и дедушками, может сформироваться детский аутизм или депрессия – довольно тяжелые и глубокие состояния, из которых трудно выводить. Люди вокруг могут восприниматься как непонятные, чужие, враждебные и не вызывать интереса.
Эмигрант, бывший научный сотрудник: У вас нет каких-либо данных по семьям эмигрантов, как влияет религиозность семьи на успех адаптации детей?
Психолог: Данных таких нет. Есть такое общее наблюдение, что когда эмигранты приезжают, то этот фактор оказывается очень важным для поддержания позитивной идентичности человека: мы – русские, мы – православные. Но что-то при этом может быть закрыто. Моя позиция такова: психолог и священник должны не конкурировать, а сотрудничать. Чего пока не получается с православными священниками. Мои беседы с батюшками в Париже показали, что им просто не хватает времени на то, чтобы поговорить с прихожанами как следует. Есть также вещи, которые должен делать специалист – диагностика интеллектуального развития ребенка, например.
В среде русской эмиграции в Сиэтле развита сеть частных преподавателей русского языка и литературы, музыки, живописи, танца – предметов, которые мы всегда считали образовательным минимумом. На моих глазах родилась и буквально расцвела студия изобразительных искусств для детей российского художника Николая Самоукова. Около сорока детей свозили со всех концов Большого Сиэтла наши бывшие соотечественники. Пока дети корпели над рисунками, звучали песни и мелодии российских авторов. Между мольбертами сновал большой ньюфаундленд Бен, именем которого и была названа студия – Ben’s Art Studio. А в конце занятий Николай раздавал детям большие ломти свежеиспеченного хлеба. Зайдите на сайт artpapa.com и вы увидите, что там получилось у детей.
В любой родительской популяции, как показывает профессиональный опыт, не более 15 процентов так называемых родителей-креаторов. Когда одни не справляются со своими собственными детьми, не видя ни одного решения, и прощают себе это, пеняя на тяжелые условия, другие считают, что существует как минимум несколько решений, чтобы поддержать не только своих, но и чужих детей. Это всегда поражает.
Из Москвы в Сиэтл через Париж: в поисках новой иммиграционной политики для русских
В рамках программы «Российская диаспора: интеграция» меня интересует популяция российских эмигрантов в Сиэтле, штат Вашингтон. Одна из задач исследования – найти основание для новой иммиграционной политики для россиян с учетом более эффективной социальной и психологической помощи для перемещенных семей.
Хорошо известная в мире концепция «Зона ближайшего развития ребенка» (Л. С. Выготский) указывает на решающую роль взрослого в опосредовании отношений ребенка с миром. Задача – найти такие формы опосредования, которые способствовали бы успешной аккультурации, то есть включению ребенка не только в мир взрослых, но и в мир людей, культурная принадлежность которых не совпадает с культурной принадлежностью его родителей.
При интерпретации данных приходится черпать концепты из психологии, социологии, гендерных исследований. Такой синтез объясняется не только тем, что объект исследования сложен и многогранен, но и тем, что социология в России как наука проходит этап своего становления после десятилетий марксизма-ленинизма, и пока не созданы основания для описания и интерпретации феноменов постсоветских общества и ментальности.
Я надеюсь, нам удастся найти пути интеграции наших эмигрантов и поддержать наших соотечественников за рубежом. В отличие от ассимиляции или сепарации, интегрирующиеся иммигранты, то есть те, кто не отказывается от своего прошлого, а пытается использовать его позитивно в новой стране, по факту не только занимают высокие позиции, но и чувствуют себя в стране более полноценно, уверенно. Выбрав интеграцию в качестве стратегии, я, однако, понимаю, какая сложная задача стоит передо мной. Американская система воспитания и образования детей во многом объективно контрастирует с российской, и полного согласования здесь не достичь.
