Мюррей Стайн - Принцип индивидуации. О развитии человеческого сознания
Еще один аспект этого напряжения имеет отношение к противоположным архетипическим тенденциям, укорененным в культурах Северной и Южной Америк. Латинские страны выглядят соблазнительно и, возможно, избыточно дионисийскими, на взгляд людей с Севера; они гораздо более ориентированы в сторону чувственности и физического наслаждения, чем в сторону дисциплинированной рабочей рутины и эмоциональной сдержанности, типичной для северной культуры. Карнавал в Рио – вот живая выставка всего, что страшит подавленное англосознание: пышущая, кричащая сексуальность, открытая демонстрация красивого тела, опьяняющая музыка и танец, неистовые ночные попойки и шокирующе яркие цвета. Более того, литература, созданная великими романистами и поэтами Латинской Америки, вызывает в английских читателях состояние сознания, которое кажется экзотическим, странным и неустойчивым. Латинская музыка приводит в движение тело незнакомым и непредсказуемым образом. Дух дионисийской опьяненности и изобилия, идущий с Юга, ворвался и захватил Север. Такова угроза лунного бессознательного устойчивому солнечному сознанию Севера. С другой стороны, так же, как это происходит с возможностями и проблемами, сопутствующими глобализации, это предоставляет блестящую возможность интегрировать бессознательное и прийти к новому синтезу архетипических паттернов, которые, если осуществлять их сознательно, приведут к большей целостности. И вновь это вопрос установления равновесия между потребностью сохранить культурные различия (separatid) и равно важной потребности создать новый синтез (coniunctio).
Третья причина тревожности и напряжения исходит от массовых миграций, имеющих место в сегодняшних Америках. В последние десятилетия произошло одно из самых больших переселений в человеческой истории из латиноамериканских стран в Соединенные Штаты и Канаду. Этот образ культурного вторжения – сопоставимого для Юга с вторжением английского языка в бизнес и сферу развлечений, англоязычного телевидения, кино, рок-н-ролла, поп-культуры во всем ее разнообразии – порождает тревогу о потере основных ценностей и образов, сформировавших идентичность этих разных культур. Психологический страх – это утрата границ и отличий, размывание культурных маркеров и путаница психологических элементов, отделенных и дифференцированных на протяжении столетий культурной жизни. Трудность здесь – в интеграции этого населения таким образом, чтобы произвести подлинный синтез элементов, а не победу одного над другим. Таков вызов coniunctio.
Современная конфронтация английской и латинской культур, очевидно, свидетельствует о том, что противоположные позиции сильно констеллировались и что эти противоположные культурные установки выстроены на взаимных теневых проекциях. В этой области исторические комплексы и архетипические структуры вступили в живой спор, и можно предположить, что психика готова сотворить новый замес противостоящих друг другу черт. Уже сейчас одно из последствий глобализации – это принятие по всему миру мульти-культурализма в качестве доминирующей установки. Сопутствующим результатом этого, о котором так часто упоминают в юмористическом ключе, но который все же фундаментален, является необходимость соблюдать так называемую «политкорректность» в общественной жизни. «Политическая корректность» запрещает предвзятое отношение к любому человеку или меньшинству среди общего населения. Различия между группами людей, разумеется, остаются и должны оставаться в силе, но они не должны запускать в действие неотрефлексированные оценочные суждения. Вместо иерархий с ценностными категориями «верх – низ», новый идеал – это сотрудничество бок о бок и товарищество. В применении к различиям Севера – Юга Америки это означает, что мы не можем считать Северную Америку лучшей, поскольку она находится «выше» на карте, а Южная – «ниже» и, стало быть, «хуже». Мультикультурализм деконструирует карту. Вместо единого «центра власти» сейчас обнаруживается множество мест влияния. Мультикультурализм трансформирует «противоположности» в «контрастирующие полярности» и таким образом избегает расщепления и массивных теневых выбросов и проекций на «чуждого другого».
Мультикультурное осознание порождает тип сознания, которое может действовать в различных национальных и социальных средах и контекстах без предвзятых суждений. Это не означает, что суждений вовсе не делается, но, скорее, что суждения выносятся на базе анализа и исследования, а не на основе мгновенных проекций.
Сегодня американцы, и северные, и южные, – это гигантские культурные контейнеры для населения всех частей света. За вторжением исследователей и колонистов из Европы последовал импорт огромного количества африканского населения во времена рабства, затем – иммиграция азиатских народов в годы экспансии и развития, и далее – массовые миграции и иммиграции последних двух столетий. Америка – единственное место на земле, где множество народов сейчас живут вместе под единым флагом, приобретя схожую национальную идентичность. И сегодняшняя конфронтация и взаимодействие между Севером и Югом в Америке увеличивает жар в этих контейнерах и воздействует на предстоящий процесс интеграции еще сильнее.
В результате сознание, рождающееся на этих колонизированных континентах, может стать предвестником будущего, тем типом сознания, которое все больше и больше будет востребовано во всем мире. С ним рука об руку идет концепция человека – гражданина мира, где бы ему ни довелось жить или родиться. Парадоксально, но силы, управляющие массовыми движениями коллективизма и гомогенизации, порождают также глобальные условия к тому, чтобы индивидуальный человек получал более адекватное уважение и поощрение. В этом отношении рождается новый мир, дающий возможность для индивидуации.
Другой чертой сознания, проявляющейся из взаимодействия между Севером и Югом, является острое понимание эксплуатации природы и народов, населявших эти земли за тысячелетия до прибытия европейских исследователей и колонистов. Поскольку силы глобализации и модернизации толкают людей все дальше, в глубину тропических лесов и иных диких и неокультуренных регионов, растет сознание хрупкости глобальной среды, жестокой эксплуатации и уничтожения тех немногочисленных людей, которые все еще живут на этих неприрученных землях. Драматическая природа изменений, произошедших в природном мире в столь краткое время, подняла горячий вопрос: как долго еще может это продолжаться без нанесения непоправимого вреда планете как целому?
Обнаружение ранее неизвестных аборигенов и растущее осознание кризиса окружающей среды ведут, как я верю, культуры Северной и Южной Америки к более глубокой связи с коллективным бессознательным и anima mundi.[192] Появляется экологическое сознание, эхом отражающее некоторые мифы о Великой Матери.[193] Но это не столько культурная регрессия к дотехнологическому состоянию идентичности с миром, воспламененная образами рая, сколько движение, которое может повести сознание дальше, к идентификации с человеком как частью сети, формирующей планетарное единство. Отделение (separatio) от природы, достигнутое за тысячелетия психологического развития,[194] будет тогда замещено (или лучше сказать – превзойдено) новым уровнем союза (coniunctio) между разлученными полюсами полярности «человек – природа». Это может мотивировать людей на использование технологий по-новому. Поскольку технология, возможно, является величайшим достижением человеческого сознания, она не может быть просто отброшена из-за экологического сознания. Само это сознание – продукт науки и техники (технологии). Наука – ключ к обретению сознания того, что происходит с землей, и технология, которая есть практическое применение науки, может быть направлена на поиск решений, а не только на углубление кризисов. Как инструменты в руках более сознательных людей, наука и технология – это не цель, но средство заботы об окружающей среде, ее защита, средство относиться ко всей планете более здоровым и ответственным способом.
Как юнгианские аналитики, мы, каждый из нас, осознаем сомнения и тревоги, выпадающие на долю человека, находящегося в процессе индивидуации. Кажущийся хаос и огромная неопределенность сопровождают психологическое путешествие, толкающее к новой интеграции и к большему сознанию. Принцип индивидуации, применимый к международным ценностям, призывает к диалогу между противоположными и противоречащими друг другу позициями, и в этом процессе есть полоса сомнений и периодов отчаяния. Поскольку четкая и традиционная позиция релятивизируется, культурная идентичность дестабилизируется. В международных делах нет никакой контролирующей власти, ответственной за этот процесс, его центр виртуален и невидим.
