Эдуард Киршбаума - Психологическая защита
Коронарные кандидаты — это как раз они, если набор перечисленных свойств выражен ярко, выпукло. Чрезмерное честолюбие, чрезмерная активность, завышенный уровень притязаний, плюс неумение расслабиться — и коронарная симптоматика гарантирована. В этом случае преобладает активность симпатической нервной системы. Она постоянно чрезмерно возбуждена, она готова к большим усилиям, она постоянно держит весь организм в режиме всеобщей мобилизации, а отреагирования нет или оно мало, или оно психологического комфорта не приносит. Физиологически этот напор находит свое выражение в повышенной сердечной деятельности, повышенном кровяном давлении, расширении кровеносных сосудов в скелетной мускулатуре, повышенном выделении углеводов (симпатическая система как раз иннер- вирует эти органы). Но это не то повышение нагрузки, не то повышение возбуждения, которые тренируют организм. Ведь разрядки нет, нет расслабления. Сильное Сверх-Я запрещает отреагирование. Результат — перегрузка, изнашивание организма и психики, закрепление (хро- низация) основного психодинамического конфликта и образование патологической психической и физиологической симптоматики.
Для женщин, которые подвержены угрозе тиреотоксикоза, ядром этиологии является угроза безопасности, постоянно переживаемая в детском возрасте, частые страхи смерти. Чаше всего переживание этих состояний вызывается неблагоприятными условиями воспитания: неудачный брак родителей, нестабильность поведения и личностных свойств хотя бы одного из родителей. В актуальной ситуации беременные женщины включают страхи за судьбу своего плода, за свою судьбу. В результате резкое повышение тревожности, плаксивости.
Психосоматики считают, что если болезнь обусловлена нарушенными ранее или сейчас отношениями с социальным окружением, то конечно же, наряду с медикаментозным лечением требуется психотерапевтическая или даже психоаналитическая проработка ядерного психоэмоционального конфликта. Вот почему психосоматика является методом, "который рассматривает отношение между врачом и пациентом как систему взаимообоюдных межличностных реакций" [73, с.47]. Психоаналитически ориентированный врач-психосоматик рассматривает отношения между врачом и пациентом как модель отношений, на которой могут быть проиграны реальные нарушенные отношения пациента с миром.
И вновь мы подходим к вопросу: а отчего защищает соматическая симптоматика?
Относительно невротической симптоматики Фрейд писал, что "так много людей убежали в невроз от жизненных конфликтов, разрешение которых стало им не по силам, и получили при этом несомненную, хотя со временем дорогостоящую выгоду от болезни… Кому из вас не случалось обнаружить такие причины, скрывающиеся за неврозом, что он должен был признать болезнь самым лучшим из возможных в данном положении выходов?" [58, с.70–71]. Это же можно отнести и к соматической симптоматике.
Бегство в болезнь — это попытка физиологическим способом решить психологические и социальные проблемы, скорее избавиться от них путем перевода их на уровень физиологической регуляции, заостряя их до болезненного симптома. Выгода от болезни двоякая. Во-первых, к больному совершенно иное отношение, ему больше внимания, больше забот, больше если не любви, то сочувствия и жалости. Иногда это единственная цель, к которой стремится болезнь. Иногда только через болезнь, через симптом я возвращаю, предъявляю утраченные в здоровом состоянии отношения со своим окружением.
Трехлетнему ребенку, которого отдали в детский садик, ничего не остается, как заболеть, чтобы его вновь вернули домой, к любимой маме.
Во-вторых, выгода от болезни состоит в том, что со мной, с больным, будут работать, меня будут лечить. Болезнь — это призыв к помощи со стороны. Болезнь причиняет страдания, но болезнь приносит и помощь. И кто знает, может быть, врач, работая с симптоматикой, разгадает и устранит действительные причины. Фрейд: "Болезненные состояния не могут существовать, когда загадка и разрешается, и разрешение их принимается больными" [58, с.69].
Но выгоды от болезни чрезвычайно сомнительны. Во- первых, болезнь все же приносит страдания, иногда невыносимые. Во-вторых, если это уход, бегство в болезнь, то болезненное замещение в удовлетворении потребностей все же не реальное удовлетворение желания, не действительное решение проблемы. В-третьих, болезненная симптоматика может зайти так далеко, настолько хрони- фицироваться, а болезненные, патологические состояния стать настолько необратимыми, что выход из болезни становится невозможным. И тело становится жертвой нерешенных психологических конфликтов. Слабое Я, слабая душа следствием имеют немощное тело, которое в свою очередь становится алиби для слабого духом и душой человека.
Работа с бегством в болезнь. Традиционная медицина, когда она действительно работает с болезнью, задается вопросом: Почему человек заболел, какие причины обусловили появление и течение болезни? Вопрос "Почему?" — самый радикальный для медицины. Дальше этого вопроса медик не идет.
Однако относительно болезни можно и нужно задать вопрос еще более радикальный: Зачем, для чего мне эта болезнь? В чем смысл "болезненного" послания для меня? О чем говорит моему психическому моя физическая, соматическая патология? Какую нерешенную психическую проблему она маскирует и одновременно символизирует?
Видимо, в почти каждом жизненно приобретенном симптоме существует психологическая компонента, подоплека. Собственное тело "подставляется" вместо того объекта, на который первоначально должна была быть направлена неструктурированная энергия бессознательного. Скорее всего, это энергия танатоса. При действительном разрешении ситуации энергия танатоса направляется на окружение, на среду, ее преобразование, в результате чего могут быть удовлетворены какие- то потребности.
В случае с бегством в болезнь энергия танатоса, встречаясь или с препятствием со стороны среды, или с препят- стниями цензуры Сверх-Я, которые запрещают проявлять деструкцию в адрес среды, ретрофлексируется, т. е. эта энергия разворачивается назад и с той же силой бьет по телу, по самому слабому его участку. ДляЯ разрушение собственного тела через появление симптоматики более безопасно, чем наказание или угроза наказания со стороны среды или угрызения совести.
К тому же разрушение тела происходит бессознательно, и определенное время патологические изменения не ощущаются. Но даже тогда, когда патология накопилась и уже дает сознанию о себе знать, Я обманывается и не связывает физическую симптоматику с нерешенными жизненными проблемами.
Видимо, осознание связи болезненной симптоматики со своей психической основой — первый шаг в работе с психологической защитой "бегство в болезнь".
Второй шаг состоит в принятии того, что хозяином, субъектом этого симптома, этой болезни являюсь я. Это — мой симптом, это — моя болезнь. Это — следствие моего слабого Я, которое пошло на поводу запретов реальности или цензуры Сверх-Я. Мое Я позволило мне иметь этот симптом. Видимо, этот симптом мне для чего-то нужен.
Третий шаг — это осознание того, как я создаю симптом. Мы хотим подчеркнуть формулировку "Как я делаю симптом", а не "Как симптом проявляется". Во второй формулировке я снимаю с себя авторство симптома, тут симптом как бы действует объективно, проявляется помимо моей воли.
Четвертый шаг — это осознание того, что скрывает симптом. Или вопрос можно задать по-другому: "Для чего мне этот симптом?"
Понятно, что выделение шагов в этой работе чисто условно.
Сердечные боли… У меня болит сердце. Какая душевная сердечная боль скрывается за физической сердечной болью? Устраню ли я свою физическую боль в сердце, не устранив, не разрешив душевной сердечной боли? Хотим обратить ваше внимание на то, что выражение "сердечные боли" используется как в прямом значении, так и в переносном, метафорическом.
У меня болит горло. Как оно болит? Оно у меня сжимается. Не хочу ли я кричать? Что я хочу выкричать? Кому я хочу кричать? Может быть, на кого я хочу кричать?
У меня болит горло? У меня комок в горле? Что это за комок? Что я не могу проглотить? Какие слова, выражения, звуки застряли у меня в горле? Чего я не хочу сказать? Чего я боюсь сказать, вымолвить? А может быть, чего я не хочу впустить в себя, проглотить? Какую обиду я не могу проглотить?
Или: я чувствую тошноту внутри. Чего я не могу переварить? Чего я не могу принять, усвоить? От чего меня тошнит? Примечательно, что в языке, передающем физическую симптоматику ("Меня тошнит", "У меня за него болит сердце", "У меня внутри все сжимается от страха") уже есть возможность метафорического переосмысления состояния, уже есть возможность выхода на содержание проблемы.
Завершая эту главу, приведем в качестве примера работы с симптоматикой случай из практики гештальтте- рапевта Ф.Перлза:
