Джеффри Зейг - Семинар с доктором медицины Милтоном Г. Эриксоном
«Чтобы не глотать зубную пасту, будешь смывать ее специальным полосканием. Полоскание тоже не следует глотать. Я прошу, дай мне обещание, что будешь чистить зубы дважды в день и пользоваться полосканием тоже два раза в день». И Барби дала мне твердое обещание в точности выполнять мои указания. Я добавил: «Можешь пользоваться любой пастой, но полоскать рот будешь сырым рыбьим жиром». (Улыбается.)
(Обращаясь к группе.) Если вы хоть раз пробовали сырой рыбий жир, то второй раз вас и палкой не заставишь. А вот Барби, свято выполняя обещание, полоскала рот сырым рыбьим жиром. Вы все знаете, что после этого во рту остается такой мерзкий вкус, что человек готов хоть землю пожевать, только бы избавиться от него.
Но Барби отождествляла себя с религией и, дав мне обещание, она попалась. Обещание дано, а для религиозного человека это означает, что его следует свято выполнять. Я велел матери купить большую бутылку рыбьего жира. Одобрив в целом их путешествие, я попросил их обратить особое внимание на Метеорный Кратер, на Окаменевший Лес, на Цветную Пустыню, на Кратер Заката и другие интересные виды, а также напомнил Барби не забыть взять с собой полоскание. Матери я сказал: «С этого момента никогда не напоминайте ей о полоскании. Сделайте вид, что не заметили его исчезновения». Если я хоть сколько-нибудь разбираюсь в подростках, Барби постаралась избавиться от полоскания при первой возможности.
Барби вернулась из своего путешествия по Аризоне, отягощенная чувством глубокой вины. А как это увязать с религией? (Смеется.) Барби не могла признаться матери. Боялась признаться мне. Она страдала от чувства вины. Как же теперь отождествлять себя с религией?
Мы с Барби виделись не каждый день. Однажды я сказал матери: «Будьте любезны, встаньте. Какой у вас рост?» – «Сто шестьдесят пять сантиметров». Вообще-то, мне показалось, что мамаша приврала. Она выглядела выше 170 см. Когда задаешь личные вопросы, некоторые женщины корректируют ответы в свою пользу.
Зигфрид: Я не понял.
Эриксон: Они не дают точного ответа. Она ответила 165 см, а мне показалось 172-175 см. Женщины обычно корректируют ответы на личные вопросы.
Затем я спросил: «А какой у вас вес?» Она очень гордо ответила: "118 фунтов (53,5 кг. – Прим. перев.), я весила столько же, когда выходила замуж". (Эриксон, не веря собственным ушам.) "118 фунтов? Вам уже за 40, у вас пятеро детей и вы весите всего 118 фунтов? Мамаша, да это же ниже всякой нормы, серьезно! Самое малое, вы должны весить 130 фунтов (около 59 кг. – прим. перев.) – а еще лучше, 140-145 фунтов (63-65 кг). Мамаша, да вы просто дистрофик, вы недоедаете, и у вас хватило смелости привести ко мне Барби, потому что вам показалось, что она слишком худая? Барби, я тебя прошу, проследи, чтобы после каждой еды, каждый день у твоей мамы ничего не оставалось в тарелке". Барби взглянула на свою мать совсем по-новому. «А если твоя мама не будет съедать все, что будет положено на тарелку, ты мне скажешь на следующий же день».
Барби взялась за дело всерьез. Однажды она доложила: «Вчера я забыла вам сказать, что накануне мама приберегла за обедом полсосиски и завернула ее в салфетку, чтобы съесть перед сном». – «Мамаша, это правда?» Мать покраснела и сказала: «Да». Я возмутился: «Вы нарушили мои приказы, и вас следует наказать. И я вас накажу, чтобы впредь неповадно было. Это и к тебе относится, Барби. Ты должна была еще вчера сказать мне о мамином проступке, а ты этого не сделала. Целые сутки выжидала. Так что обе будете отвечать. Завтра к девяти утра явитесь ко мне с булкой белого хлеба и куском сыра, простого американского сыра».
Когда они пришли, я велел им отрезать два толстых ломтя хлеба, положить сверху по толстому куску сыра и поставить сковородку в духовку, пока сыр не расплавится и не зарумянится, затем положить по толстому куску сыра на другую сторону ломтей и снова запечь в духовке. Затем я заставил их съесть до последней крошки эти сырные бутерброды. Это очень питательно. Вот такое наказание.
Я заявил им без обиняков: «Полагаю, вы не питаете ко мне симпатий. И мой способ лечения, видимо, вам не по душе. Поэтому решайте сами, какой вес вам надо набрать до отъезда домой». Мать остановилась на 125 фунтах (около 57 кг. – Прим. перев.). «А ты, Барби, можешь предпочесть 75 фунтов (34 кг), но я бы на твоем месте выбрал 85 фунтов (38,5 кг). Давай, ни вашим, ни нашим – 80 фунтов». Но Барби выбрала 75 фунтов. «Хорошо, – сказал я, – поедешь домой, когда будешь весить 75 фунтов, но если дома ты не доберешь еще 5 фунтов в течение месяца, у твоей мамы есть мой приказ привезти тебя обратно ко мне и уж лечить тебя я буду сколько захочу. И вряд ли это тебе понравится».
С этого дня Барби и ее мама стали поправляться. Мать все время докладывала отцу о прогрессе по телефону. Когда Барби весила 75 фунтов, а мать 125, отец с остальной семьей прилетели в Феникс познакомиться со мной.
Сначала я побеседовал с папой: «Сколько вам лет? Какой рост? Какой вес?» Когда он ответил, я заявил ему: «Для человека вашего возраста и роста вы не дотягиваете до нормы целых пять фунтов. Может, у вас в семье наследственный диабет?» "Нет, – ответил он. «Тогда это просто позор, своей худобой, этими пятью фунтами недовеса, вы подаете дурной пример дочери и, более того, подвергаете смертельному риску ее жизнь». Я сурово отчитал папашу, чем привел его в полное замешательство.
Проводив его из кабинета, я позвал двух старших детей и спросил: «Когда Барби заболела?» Они ответили, что около года тому назад. «А в чем это проявилось?» – «Когда мы предлагали ей угощение, фрукты, конфеты или подарки, она всегда отвечала: „Я этого не заслужила, оставьте себе“. Мы и оставляли».
Их я тоже отчитал за то, что они лишали свою сестру ее конституционных прав. Барби имеет право получать подарки, объяснил я им, и неважно, что она с ними сделает. Пусть даже выбросит, но получать их имеет право. «Барби сказала, что не заслуживает подарков, а вы и обрадовались, скорей все расхватали, только о себе и думаете». Досталось им на орехи. Отослав старших детей, я позвал Барби.
«Барби, когда ты почувствовала, что заболела?» – спросил я. «В прошлом марте», – ответила Барби. «В чем проявлялась твоя болезнь?» – "Когда мне предлагали еду, фрукты, конфеты или подарки, я всегда отвечала: «Я это не заслужила, оставьте себе». «Барби, мне стыдно за тебя. Ты лишила своих родителей и остальных членов семьи права делать тебе подарки. Неважно, что ты с ними потом сделаешь, но они должны иметь право делать тебе подарки, и вот это право ты у них отняла. Мне стыдно за тебя. Тебе тоже должно быть стыдно».
(Эриксон обращается к Стъю.) Дай мне, пожалуйста, вот эту историю болезни. (Стъю достает нужную папку.)
Барби согласилась, что она должна позволить родителям и старшим детям делать ей подарки. Может, они ей и ни к чему, но нельзя же лишать их права делать подарки.
То, о чем я расскажу, случилось 12 марта. Барби приехала ко мне 11 февраля. Я провел с ней в целом 20 часов. 12 марта был день свадьбы моей дочери. Я не видел, но мои дочери сообщили мне, что Барби съела кусок свадебного пирога по своей охоте. Накануне отъезда Барби спросила, не буду ли я возражать, если она сядет ко мне на колени, прямо в коляску, а ее брат сфотографирует нас.
Вот эта фотография: Барби, уже набравшая 75 фунтов, сидит у меня на коленях, а я сижу в своей инвалидной коляске. Передайте друг другу. (Эриксон передает фотографию Барби, сидящей у него на коленях.)
На Рождество Барби прислала мне фотографию с Багамских островов, где она стоит рядом с Санта Клаусом. (Эриксон передает и эту фотографию студентам. Девочка выглядит весящей нормально для своего роста.)
Барби увезла с собой рецепт пирога с корицей. Она написала мне, что сама испекла пирог и вся семья его расхваливала.
Мы поддерживали переписку. Я знал, что до полного выздоровления Барби еще далеко. Девочка присылала мне подробные письма и в каждом письме было, хотя и косвенное, упоминание о пище. Например: «Завтра мы будем сажать огород. Помидорная рассада принялась очень хорошо. Скоро у нас будет своя зелень к столу».
Совсем недавно я получил еще одну фотографию от Барби. Ей уже 18 лет, она извинилась, что фотография получилась не в полный рост. (Эриксон передает фотографию студентам.) Она обещала прислать мне свое изображение во весь рост.
В двух последних письмах Барби прислала мне полное описание своей болезни – нервной анорексии. Я вылечил лишь первую стадию. Но, как правило, первая – она же и последняя, поскольку первая стадия – это добровольная голодная смерть. Это я предотвратил. На этой стадии больной чувствует себя недостойным, ни на что не способным, ничтожным и никому не нужным. Он молча уходит в религию, в прямом смысле отрешается эмоционально от родителей и медленно погибает от голода, даже не осознавая этого.
