Алексей Меняйлов - Катарсис. Подноготная любви (Психоаналитическая эпопея)
Страстно любимый Гитлер уже тем победил планету, что лишь один писатель — Лев Толстой — осудил страстную любовь. Удивительно, насколько в быту Гитлер похож на Наполеона (да и на Петра I тоже), но, при множестве поношений Гитлера, опять-таки один только Лев Николаевич обличил Наполеона как «самонадеянное ничтожество» (ПСС, т. 48, стр. 60-61). Но в мировой науке мнение Льва Николаевича считается нонсенсом по той причине, что мало кто из мировых авторитетов (за исключением нескольких русских писателей и историков) так считает. Да и насчёт русских авторов тоже заблуждаться не стоит: для них Пётр I, который издевался над людьми даже после того, как сажал их на кол и они уже агонизировали, — гений, потому что, в отличие от Наполеона и Гитлера, свой. Что уж тут говорить об их восприятии идеи ложности страстной любви!
Да, Гитлер победил мир, хотя сам был рабом. В сущности, ничтожеством, дерьмом, и не только снаружи. Дерьмо победило мир, что следует хотя бы из того, какие свои поступки люди описывают с помощью слов: гений, любовь, эротичный, женщина, мужчина.
Гитлер обладал самыми привлекательными из женщин, в том числе и первой красавицей Европы — Ольгой Чеховой. Сам Гитлер был пределом мечтаний женщин не только немецкого народа, но и других: англичанок, русских, евреек… Так и говорят: он любил и был любим. Но эти напольные (половые?) упражнения — не единственные возможные взаимоотношения между мужчиной и женщиной. Как мы говорили в самом начале, вершин всё-таки две — хотя другая людям практически неизвестна. Так пусть они об этом хотя бы почитают.
Глава одиннадцатая
Отец народов
И почему твоя книга мне понравилась? Задница у меня болит, вот почему. Все её лижут, совсем гладкая стала.
И. В. Сталин — Виктору Некрасову по поводу присуждения ему Сталинской премии за роман «В окопах Сталинграда», в котором автор, вопреки сложившейся практике, имя Сталина не прославлял.Девочка трёх с половиной лет — отцу:
— Ты мне больше не отец.
— Что это значит — я не твой отец?!
— Ты мне больше не отец, — повторила она. — Сталин мой отец. Это он даёт мне всё, что у меня есть.
Типичные, судя по множеству источников, слова середины XX века.Примечание к изданию 2003 г.:
Глава «Отец народов» не от этой книги.
В том смысле, что в рукописи, которую я предлагал в 1996 г. разным издательствам, этой главы не было. Но в «КРОН-ПРЕССе», где «КАТАРСИС-1» впервые и был издан, мне поставили условие: добавляешь главу про Сталина — и книга идёт в типографию немедленно.
А что было делать? Я уже намыкался по разным издательствам. Один раз дело дошло даже до договора об издании (с издательством «КОНТИНЕНТ-ПРЕСС»), но через неделю мне позвонили и предложили договор расторгнуть. Сказано было буквально следующее:
«Мы тут вчитались повнимательнее… Я даже не знаю, кто меня убьёт — так много социальных слоёв вы обидели. Лучше вы эту книгу не публикуйте. А если вам собственная жизнь безразлична, то пожалейте хотя бы своих близких…»
В других издательствах реакция была, в общем-то, схожая.
А в «КРОН-ПРЕСС» книга проскользнула сквозь игольное ушко. Главный редактор в тот же день, когда я принёс рукопись, мне позвонила и бодро сообщила, что издательство книгу берёт! берёт!! берёт!!! И что она, редактор, уже даже рекомендовала книгу хозяину! К немедленной публикации!
А на следующий день её уволили. Но у хозяина память о её рекомендации всей книги осталась. Соответственно, ему оставалось просмотреть только пару глав…
И он просмотрел. «Некрофилию» и «Гитлера и его женщин». Эти главы ему жутко понравились, а главное, он вообразил, что и вся книга про извращения, — и он распорядился о немедленной отправке книги в печать. (Кстати, сколько глав могла успеть прочесть главный редактор? И какие? Уж не те же ли самые?)
А со Сталиным всё просто. Дескать, издательство выпускает про него и другие книги, и с рекламными целями собирается на телевидении устроить круглый стол с участием всех авторов, пишущих о нём. В круглом столе должен участвовать и я — если в книге появится соответствующая глава.
И я написал — за неделю. По тем источникам, которые были доступны. А со времён Хрущёва доступны только прозападные толкования (в терминах теории стаи — «иудо-внутреннические»).
И потому у этой главы чуждый мне акцент. При толковании неоднозначных событий общественной жизни. Что там говорить — глава эта патологически антисталинская. Хотя и описываются обстоятельства, поднимающие его над общим уровнем вождей, но верный вывод не делается. Что поделаешь! От вовлечённости в стаю и я не свободен…
С тех пор прошло пять с половиной лет. Вышел второй том «Катарсиса» — «Теория стаи» (в первом издании — «Россия: подноготная любви»). Вышел третий и последний том «Понтий Пилат: Психоанализ не того убийства». Сейчас ожидаю прибытия в Москву первого тиража книги «Дурилка: записки зятя главраввина», которую можно считать если не частью «Катарсиса», то своеобразным к нему предисловием. Так вот, в «Дурилке…» я обещал, что я возложу её к подножию памятника Сталину, возложу благоговейно, преклонив колена. И на цветы не поскуплюсь.
Отобранные для нас «иудо-внутренниками» источники сообщают — а я впопыхах это тогда повторил — что не кто иной, как Сталин тщательно уничтожал всех свидетелей своей молодости, зрелости и так далее. Но так ли один перегруженный делами государственного строительства Сталин был организатором этих сотен убийств? Он ли один был в этом тотальном уничтожении заинтересован?
Руководящее звено карательных учреждений было прошито патологическими врагами Сталина, «иудо-внутренниками» (не обязательно исповедующими троцкизм), и они, уничтожая при живом Сталине его верных сподвижников, вполне могли «позаботиться» и о свидетелях молодости Сталина, чтобы с его смертью — а мы все не вечны — изготовить тот жупел, которым демократы и либералы не посовестились загадить нам всё поле зрения.
Но ведь была ещё и по меньшей мере третья сила, которая хотела скрыть некоторые обстоятельства молодости Сталина! Сила эта тайная, которую в «Записках зятя главраввина» я назвал гилейским жречеством. Этой силе было важно охранить обстоятельства самой главной инициации Сталина — чтобы не было препятствий при появлении на благо России следующего «святослава» (прорусского правителя).
Последней фразой невозможно насладиться в полной мере, не прочтя все тома «Катарсиса» хотя бы пару раз. Вообще, редактор «Катарсиса» считает, что это не трёхтомник, а девятитомник. То есть первый том надо прочесть один раз, потом тут же его перечитать — то есть он становится одновременно и вторым томом — и так далее… А затем ещё раз все три тома подряд. Он вообще рекомендует эту книгу именно как седьмой том.
Я было попытался что-либо исправить в этой главе к третьему изданию. Но понял, что её можно или оставить как она есть со всеми глупостями толкований явлений общественной жизни (события индивидуальные, папа-мама остаются), или переписать главу заново. Но сейчас, после знакомства с гилейским жречеством и завершения «Записок зятя главраввина», про Сталина я могу писать только благоговейно.
Но и это неверно. Сталин был таким, каким он был. Он — вождь. И про папу-маму всё верно. У вождей только так и бывает. Надо знать тёмную, хтоническую сторону великого «святослава».
Так что оставлю всё как есть. Ещё и ради назидания тем из читателей, которые норовят в «Катарсисе» почерпнуть не дух, а всего лишь букву. А таких, судя по письмам после предыдущих изданий, увы, немало.
* * *Те из читателей, которые интуитивно уже поняли, что императоры, вне зависимости от эпохи и проповедуемых ими теорий, в основе своей психологически идентичны, те, кого «чернуха» утомила, могут эту главу пропустить. Она написана для тех, кому нужны дополнительные подробности для большей стройности в осмыслении феномена некрофилического характера.
Многолетний Национальный Герой Советского Союза Иосиф Виссарионович Джугашвили (Сосо, Коба, Чижиков, Иванович, Сталин — истинная фамилия Джугоев, русифицированная в начале XIX века от армянской Джугоян) был человеком. У него была одна здоровая рука (вторая, левая — сухая, короче правой и в локте почти не сгибалась) и одна здоровая нога (на второй, как следует из протоколов полиции, два пальца, второй и третий, были сросшимися; были и другие отклонения). Здоровье остальных его органов, в лучшем случае, проблематично <(словом, ни дать ни взять любимец американского народа Джон Кеннеди, только Кеннеди ещё и не слезал с наркоманской метадоновой иглы)>[6]. В целом же Вождь был недомерком — не больше 160 сантиметров ростом. Фотографии и картины, на которых Сталин выше своих сподвижников, не должны вводить в заблуждение — просто лучшие коммунисты, как на подбор, оказались ещё более низкорослыми. Что же касается патологических отклонений психики, то <согласно западным источникам> первым Сталину диагноз «паранойя» поставил выдающийся невропатолог Владимир Михайлович Бехтерев. Побеседовав во Сталиным в Кремле в декабре 1927 года, Бехтерев заявил своим коллегам, что у Вождя «типичный случай тяжёлой паранойи». Вскоре Бехтерев умер при таинственных обстоятельствах. Ещё раз диагноз паранойи был поставлен Сталину кремлёвскими врачами Д. Д. Плетнёвым и Л. Г. Левиным. Позже Плетнёв умер в концентрационном лагере, а Левин был убит. Впрочем, справедливости ради надо заметить, что многие обладатели медицинских дипломов доказывали, что у вождя нравственной болезни быть не может.
