Леонид Млечин - Евгений Примаков. Человек, который спас разведку
– На заседании секретариата ЦК возник вопрос, почему нет информации от Примакова по Египту. Мне поручено направить тебя на месяц на Ближний Восток в качестве специального корреспондента ТАСС.
После смерти многолетнего главы Египта Гамаля Абдель Насера в стране происходили большие перемены. И Примаков увидел, что новый президент Анвар аль-Садат быстро расстается с наследием своего предшественника и отходит от тесных отношений с Москвой. Советский посол в Каире не согласился с выводами Евгения Максимовича:
– Вы приехали на несколько дней и делаете сногсшибательные выводы, а я на неделе пять раз встречаюсь с Садатом и, поверьте мне, лучше вас знаю обстановку.
Посол отказался отправить написанные Примаковым шифровки в Москву:
– Я не хочу дезинформировать руководство.
Евгений Максимович улетел в Бейрут, и оттуда отправил свои шифротелеграммы.
Примакову благоволил влиятельный референт Брежнева Евгений Матвеевич Самотейкин, в прошлом сотрудник министерства иностранных дел. Самотейкин в меру возможности поддерживал самостоятельно мыслящих людей, заказывал им записки на самые деликатные внешнеполитические темы, что позволяло ему предлагать своему шефу оригинальные идеи. В июле 1971 года он попросил Примаков набросать новые предложения в отношении советской политики на Ближнем Востоке. Примаков в осторожной форме рекомендовал «некоторые инициативные шаги в отношении Израиля», с которым Советский Союз разорвал дипломатические отношения после шестидневной войны.
Разумеется, арабские страны были рады разрыву. Тем более, что они стали получать советское оружие в удвоенном количестве. Казалось, что Советский Союз приобрел себе на Арабском Востоке друзей на вечные времена. Но вскоре выяснилось, что Советский Союз не в состоянии играть ключевую роль на Ближнем Востоке, потому что не имеет дипломатических отношений с Израилем.
Евгений Самотейкин передал записку Примакова Брежневу, который ее одобрил. Леонид Ильич сам считал, что разрыв отношений с Израилем был шагом эмоциональным и потому недальновидным. Но как их восстановить, если в Москве заявили, что это станет возможным только после полного ухода израильской армии с завоеванных во время войны территорий?
Сторонником налаживания секретного канала связи с еврейским государством был председатель КГБ Юрий Владимирович Андропов. В аппарате КГБ не раз предпринимали попытки самостоятельно, в обход министерства иностранных дел, заниматься внешней политикой. Особые отношения КГБ установил с правительством ФРГ, когда канцлером был Вилли Брандт. Пытались наладить доверии тельный канал связи с государственным секретарем США Генри Киссинджером, но эту акцию сорвал министр министр иностранных дел Андрей Андреевич Громыко, который конкуренции не терпел и ревниво относился к любым попыткам вторгаться в его епархию. Что касается Израиля, то в данном случае Громыко не возражал против активности КГБ. Отсутствие дипломатических отношений исключало участие министерства иностранных дел.
Тайные контакты были поручены Примакову. Организационную сторону взял на себя КГБ. Миссия была важной, утвержденной решением политбюро от 5 августа 1971 года. Евгения Максимовича принимали и Андропов, и Громыко.
Евгений Максимович был заместителем директора академического института, то есть не занимал государственной должности, считался представителем общественности: это исключало демарши со стороны арабских стран, если бы сведения о тайном канале с Израилем стали достоянием гласности.
С августа 1971-го по сентябрь 1977 года Примаков тайно приезжал в Израиль или встречался с израильскими представителями в столице Австрии. Его собеседниками были руководители страны – премьер-министр Голда Меир и министр иностранных дел Абба Эбан, потом новая команда – премьер-министр Ицхак Рабин, министр иностранных дел Игаль Алон, министр обороны Шимон Перес.
Израильтян, конечно, прежде всего интересовало, кого представляет Примаков, каковы его полномочия. Он отвечал, что «направлен в Израиль с неофициальной и конфиденциальной миссией советским руководством», но не имеет полномочий обсуждать вопрос о восстановлении дипломатических отношений.
Идея состояла в том, чтобы убедить еврейское государство покинуть занятые в ходе шестидневной войны 1967 года территории – сектор Газа и Западный берег реки Иордан. Взамен предлагались международные гарантии безопасности Израиля, но Примаков быстро понял, что израильтяне считают такого рода гарантии пустой бумажкой, которая не спасет их в случае нападения арабских стран. Премьер-министр Голда Меир напомнила Примакову, как легко в 1967 году были выведены с Синайского полуострова войска ООН, разъединявшие Израиль и Египет, когда этого потребовал президент Насер.
Андропов и Громыко предложили согласиться с идеей израильтян «расширить консульскую секцию посольства Нидерландов в Москве». Дело в том, что после разрыва дипломатических отношений интересы Израиля в Советском Союзе представляло голландское посольство. Имелось в виду, что в составе консульской секции посольства в Москве появятся израильские дипломаты и это упростит диалог. Но остальные члены политбюро отвергли предложение председателя КГБ и министра иностранных дел.
Слепая ненависть к еврейскому государству лишала Советский Союз возможности играть более важную роль на Ближнем Востоке. Понимая, что Москва не имеет возможности помочь ему договориться с Израилем, египетский президент Анвар аль-Садат обратился за содействием к Соединенным Штатам, которые и стали посредником в заключении мира между двумя странами.
Много лет Примаков был связным с иракскими курдами и даже участвовал в попытке нормализовать отношения между руководством курдов и правительством в Багдаде.
Но надо правильно понимать его тогдашнюю роль. Его отправили к курдам для того, чтобы создать прямой канал общения, узнать, что происходит у курдов, чего они хотят и можно ли их убедить сотрудничать с правительством. Этот канал связи шел через ТАСС. Только сообщения Примакова в Москву не печатались в газетах, а с грифом секретности поступали в ЦК, МИД и КГБ.
Курды, которые живут на территории четырех стран – Турции, Ирана, Ирака и Сирии, многие годы были для Москвы борцами за правое дело. Курдские восстания приравнивались к национально-освободительному движению.
В 1945 году в Советском Союзе нашел убежище лидер иракских курдов Мустафа Барзани – после того, как была подавлена попытка курдов создать свое государство на территории Ирана – Мехабадскую республику. Барзани был военным министром этой непризнанной республики. Барзани и его бойцы перешли советскую границу и двенадцать лет жили в нашей стране. В 1959 году Барзани вернулся из Советского Союза на родину – новые иракские власти обещали предоставить курдам равноправие. Барзани был даже назначен вице-президентом страны. Но уже в 1961 году иракские войска попытались подавить национальное движение курдов, что привело последних к решению начать партизанскую войну. Барзани обосновался на севере страны, откуда руководил борьбой против правительственных войск. Сменявшие друг друга иракские режимы высказывались за мирное решение курдской проблемы, но неизменно приходили к тому, что начинали курдов убивать.
В 1963 году власть в Ираке перешла к местному отделению всеарабской партии БААС («Возрождение»). Эта партия, сыгравшая важнейшую роль в истории Ближнего Востока, была основана в Сирии весной 1947 года. В Советском Союзе события в Багдаде назвали «государственным переворотом, носившим ярко выраженный фашистский и проимпериалистический характер».
В Ираке арестовывали коммунистов, и ЦК КПСС заявил:
«Чудовищные злодеяния иракского режима потрясли прогрессивных людей во всем мире. Это свидетельствует о том, что иракские власти глумятся над элементарными принципами человечности и демократии, открыто бросают вызов иракскому народу, всей мировой прогрессивной общественности».
Когда правительственные войска атаковали курдов, Москва запротестовала и предложила всему миру осудить иракский режим. Курды составляли примерно треть иракской компартии. В конце того же года баасистов свергли, но в 1968 году партия БААС вновь пришла к власти. Президентом страны стал генерал Хасан аль-Бакр, один из самых кровожадных диктаторов в истории Ближнего Востока; затем его сверг Саддам Хусейн.
На улицах Багдада публично казнили «врагов народа». Многотысячные толпы проходили мимо виселиц с качавшимися на них трупами. Но этот режим перестал быть в глазах Москвы фашистским. Название партии БААС перевели на русский язык. Название в Москве понравилось: Партия арабского социалистического возрождения. Ирак стал получать советскую помощь и кредиты, затем оружие.
Власть в 1966 году вступила в переговоры с курдами. Именно в этом году собственный корреспондент «Правды» Примаков получил указание отправиться на север Ирака. Евгения Максимовича привели в землянку Барзани. Тот обнял советского журналиста со словами:
