Анатолий Цирульников - Бамс!
Так случилось, что наследницей стала моя знакомая (ладно, раскрою, ее зовут Елена Хилтунен). После почти столетнего перерыва она возродила в России эту удивительную педагогику. Перевела на родной язык фолиант 1916 года, который назывался «Мой метод. Начальное обучение» и был посвящен, как полагается в сказках, царствующей особе — «Ее Величеству Маргарите де Савуа, королеве Италии»..
Сказка третья
«Бамс!»
— Крабле, бамбле, бух! — говорит Принц, взмахивая волшебной палочкой.
Ступа внучки Бабы-яги, в которую залез Принц, стоит на краю горы и даже не шелохнется.
— Крабле, бамбле, бум! — исправляется Принц. Напрасно. Ничего не происходит.
— Бум! Бух! Бим! Бам!
Ага, получилось! Полетел принц… кубарем вниз, вверх тормашками… Бух! Бах! Тар-ра-рах!!!
Тишина.
— Ну, — говорит басом Зеленая, — доигрался наш принцуша. Эй, Принц, ты где?
— Где ты, Принц? — кричат дети.
Тишина. Еле слышно снизу, как журчание крохотного ручейка меж камней, доносится: «Я тут…»
Зеленая с детьми садится в запасную ступу, взмахивает помелом, и все мчатся вытаскивать Принца из оврага. Вид у него еще тот. Синяк под глазом, коленки содраны в кровь, штанишки и футболка — сплошные лохмотья.
— Тоже мне, Гарри Поттер нашелся, — говорит, щеголяя знанием современных волшебных сказок, Зеленая. — Полетать, что ли, захотелось?
— Очень… — отвечает пришедший в себя после полета вверх тормашками Принц. — Зелененькая, а ты долго этому училась?
— А ты как думал? Тыщу лет…
— Но тебе же пятьсот?
— Ну и что?
— Получается, ты училась больше, чем живешь?
— А потому я и умная такая, — нашлась Зеленая. — И веселая, и богатая.
— Ой, а ты богатая?
— Ужасно.
— А что у тебя есть?
— А все, что ни пожелаешь. Я хозяйка нашего Болота, а оно знаешь какое?
— Какое?
— А вот такое, — сказала Зеленая, широко раскинув руки, как в русской народной пляске. Пробормотала что-то, и руки стали расти, расти и потянулись к дальнему лесу, накрытому туманом. — Вот какое наше родное болото. И еще больше… Лучше нашего болота нету. Тут все, что душе угодно, — и ягоды, и грибы, и птицы, и звери, и Леший, и Водяной с русалками… Знаешь Водяного?
— Не.
— Ну, смотри. Водяной!
— Буль-буль…
Из воды высовывается бородатая морда.
— Ой! — говорит Принц.
Морда исчезает.
— А русалочки где? Русалочки!
Из-под воды слышатся голоса, всплывают золотистые волосы, красивые девушки поют и кружатся в хороводе. Потом все исчезает.
— А водяной ушел?
— Да ты же с ним разговаривать не стал… Вот и ушел. Обидчивый очень.
— Водяной!
— Буль-буль-буль.
— Водяной!
— Буль-буль-буль-буль…
— А ты позови его как-нибудь по-хорошему, стихами.
— Водяной, водяной… приходи ко мне, родной!
Из воды высовывается улыбающаяся бородатая морда.
— Ну, — сказала Зеленая, — понял, как надо с ним обращаться? У нас тут народ обидчивый. Но трудолюбивый. Леший!
— Чего изволите?
— Да ничего, ступай, это я так, проверяла… Короче, у нас все есть.
— А солнце?
— Да все у нас есть, что надо! Болото — это наше, родное. Где-то, говорят, горы, море — не знаю, может, это все сказка, выдумка. А мы всегда жили в болоте и будем жить. Болото — наш мир. Даже песня такая есть: «Как прекрасен этот мир, посмотри-и…»
— А знаешь, — говорит своим обычным голосом папа, — болото — это кладовая солнца. Его тут много, только оно спрятано в торфе.
— Во! — отзывается Зеленая, — правильно папа говорит, слушай его!
— Это не папа, — говорит папа, — а писатель Михаил Пришвин так говорит. У него есть книжка замечательная про болото. Кстати, он считал себя детским писателем. Почти сказочником.
— Наш человек, значит, — делает вывод Зеленая. И зевает во весь рот. — Ох, спать охота… Пойду к себе на полати, лягу…
Туве Янссон рассказывала, как ей пришла в голову книжка про муми-троллей. Она рисовала комиксы и подписывала, тем и жила, это был ее хлеб. Однажды ей сказали: «Попробуй написать текст без картинок». И когда она легла спать, ей приснились новые герои — смешные человечки, «мумики» — и она написала про них.
— Может, и у Астрид Линдгрен есть что-то подобное про Карлсона? — сказала мне бабушка Л., подталкивая меня написать детскую книжку. — Можно посмотреть разные биографии, — предложила она. — Почему Маршак, Чуковский стали писать для детей? Что с ними произошло, когда — бамс! — они вдруг начали писать эти детские произведения? Отчего вдруг взрослые могут так «впасть в детство»?
Я слышал про летчика Сент-Экзюпери: он писал взрослые книжки, а потом — бамс! — потерпел аварию в пустыне Сахара, и в результате появился «Маленький принц».
А правда, как это происходит, почему?
И не только у детских писателей.
Сто лет назад педагог Станислав Шацкий вспоминал, что попал в педагогику из-за того, что ненавидел свою школу, где ему было плохо, и решил сделать другую, где детям стало бы хорошо. Мой старый друг Михаил Щетинин попытался опровергнуть вынесенный кем-то приговор человеческим способностям: «Не дано!» «Кем не дано? Почему не дано?» — спрашивал он и неутомимо помогал детям покорять недоступные им, казалось бы, высоты музыки, пения, хореографии… А недавно ушедшая из жизни Татьяна Бабушкина — «кочевой педагог», как она сама себя называла, — написала в своей книжке, изданной учениками и друзьями: «Я ухожу в детство за идеями». С нею мы виделись всего однажды, и она сказала мне: «Знаете, куда я ни приеду, мне говорят, что вы только что там были, вот странно».
Говоря, что уходит за идеями в детство, она имела в виду, что проблема детства шире, чем проблема ребенка…
Начало жизни, может быть, содержит в себе ответы на вопросы, которыми многие задаются в ее конце. Или посередине, когда поднимешься на горку и вдруг столько всего видишь… Может быть, здесь ключ к неожиданному, волшебному «бамс!», впаданию человека в детство?
Сказка четвертая
Абракадабра
— Ну, Принц, — сказала Зеленая, — сегодня Красной Шапочкой тебе идти.
— Ой, — пискнул Принц, — боюсь.
— Не бойся, — успокоила Зеленая, — поможем.
— Ты только по тропинке иди, в сторону не уходи, — напомнила Маша.
— Да, — сказал Принц не слишком уверенно.
— А может быть, заменим Принца, — предложил папа, — пусть Юля пойдет…
— Нет, — ответила из кровати Юля, — пусть Принц!
Что поделать… Бедный-бедный Принц. Дали ему пирожков для бабушки (один с кислой капустой, другой с волчьей ягодой пополам с мухомором, а третий, чтобы уж слишком Вэ не обижать, с курочкой). — Только ты смотри, — напутствовала Зеленая Принца, — сам не съешь.
Принц был уже готов идти. Но тут заметили, что шапка на нем не та — зимняя ушанка, белая с черными пятнами.
— О, — сказала Зеленая, — ты бы еще лыжи взял. Ты куда собрался?
— В лес, — пропищал Принц, — за медом…
— Да, — сказала Зеленая, — как все запущено. Тебе, Принц, доктор нужен.
— Айболит? — живо заинтересовался Принц.
— Ай тю-тю, — хмуро ответила Зеленая.
На бедную головку Принца натянули красную шапочку, разъяснили ему еще раз, что от него требуется, — и выпустили его в сказку.
Пошел Принц, напевая песенку: «Ля-ля-ля, ля-ля-ля, пчелки вышли на поля…»
Спустя некоторое время маячившая за березой фигура Вэ отделилась от ствола. Ну, надо и этого героя обрисовать немножко. Один мальчик по имени С., которому я рассказывал историю о Красной Шапочке, предложил, чтобы Вэ был в черном плаще, с желтыми глазами и летал как призрак.
— Привидение? — уточнил я.
— Нет, призрак.
— Разве это не одно и то же?
— Абсолютно нет, — ответил он.
Ну, не знаю… Если существует летучая мышь и летучая лисица, почему бы не быть летучему Вэ? Но это другая сказка…
А в нашей Вэ отделился от ствола и стал вертеть головой. Только что вроде заходившая в лесок Красная Шапочка исчезла.
— А где Принц? — обеспокоенно спросила Зеленая.
— А вон, — сказала Маша и показала вверх.
На верхушке березы чернела какая-то точка.
— А что он там делает? — изумилась Зеленая.
— Известное дело, мед полез собирать. У него, разве ты не знаешь, бзик такой: он думает, что мед собирают на березе.
— Чего? — поразилась Зеленая.
— Слышишь? — спросила Маша.
— Пчелки, пчелки, летите ко мне… — донеслось откуда-то сверху.
— Ворона к нему только прилетит и каркнет, — подсказал Леший.
— Ну, это мы и без тебя знаем, — оборвала шуточки своего подчиненного Зеленая. — Ну-ка, давай его сюда.
Пока Принца возвращали в исходное положение, Вэ совсем умаялся.
— Безобразие, — бормотал он, топчась у березы в длинном плаще (ладно уж, пусть так будет). — То есть Красная Шапочка, то ее нет…
