Людмила Юрьева - Кризисные состояния
Когда я приблизился к ступенькам, со мной случилась странная вещь: у меня возникло чувство, что все, что было со мною прежде – все это сброшено. Все, что я планировал, чего желал и о чем думал, вся эта фантасмагория земного существования вдруг спала или была сорвана, и это было очень больно. И все же что–то осталось: все, что я когда–либо пережил или сделал, все, что со мною случалось – все осталось при мне. Я мог бы сказать: это было со мной и это был я. Это было то, что меня составляло, это была моя история, и я чувствовал, что это и есть я. „Я — и это все, что со мною происходило, и все, что я совершил“. – Этот опыт принес мне ощущение крайнего ничтожества и — в то же время — великой полноты. Не было более ничего, в чем бы я нуждался или чего бы я желал — ведь я уже прожил все, чем я был. Сперва мне казалось, будто во мне что–то уничтожено, будто у меня что–то отнято. Но потом это прошло бесследно. Я не жалел о том, что у меня отнято. Наоборот: со мною было все, что меня составляло, и ничего другого у меня быть не могло.
Но меня занимало и нечто иное: когда я приблизился к храму, у меня возникла увренность, что я сейчас войду в освещенную комнату и встречу там всех тех людей, с которыми я действительно связан. Там я, наконец, пойму, — в этом я тоже бьи уверен, — что я собой представляю, каков мой исторический контекст. Я узнаю, что было прежде меня, зачем явился я, и что это общий поток, которому принадлежит и моя жизнь. Моя жизнь часто казалась мне историей без начала и конца. Я ощущал себя каким–то фрагментом, отрывком текста, который ничто не предваряло и за которым ничто не последует. Мою жизнь словно вырвали из некой цепи, и все мои вопросы остались без ответа. Почему все случилось именно так? Почему я пришел именно с этими мыслями, а не с другими? Что я сделал с ними? Что из всего этого следует? Я был уверен, что все узнаю, как только войду в каменный храм. Я узнаю, почему все произошло так, а не иначе. Я встречу там людей, которые знают ответы, — знают о том, что было прежде и что будет потом.
Пока я обо всем об этом размышлял, случилось нечто, из–за чего я вынужден был отвлечься. Снизу, оттуда, где была Европа, явился вдруг некий образ. Это был мой доктор, вернее, его лик в золотистом нимбе — словно в лавровом венке. Я его тотчас узнал: „А, это же мой доктор, тот, что меня лечил. Только теперь он явился мне в облике базилевса – царя Коса. Привычный мне образ был лишь временной оболочкой. Теперь же он явился в своем изначальном облике“.
Видимо, я тоже пребывал в своем изначальном облике, — хотя я не мог видеть себя со стороны, я не сомневался, что так оно и есть. Когда он предстал передо мною, между нами произошел безмолвный разговор. Мой доктор был послан с Земли с некой вестью: это был протест против моего ухода. Я не имел права покидать Землю, и я должен был вернуться. Как только я осознал это, видение прекратилось.
Я был глубоко разочарован: теперь все стало казаться мне бессмысленным. Напрасно я с такой болью освобождался от всех своих иллюзий и привязанностей, и мне уже не позволено будет войти в храм, и я не узнаю тех, с кем мне надлежит быть.
В действителькости прошло еще добрых три недели, прежде чем я окончательно вернулся к жизни.
После болезни у меня начался период плодотворной работы. Большое количество принципиальных для меня работ было написано именно тогда».
Анализ переживаний больных, соприкоснувшихся со смертью, и выводы, сделанные доктором Моуди, побудили целый ряд ученых к проверке полученный данных, ибо они противоречили общепринятым в медицине взглядам и у ряда исследователей возникли сомнения в реальности полученных результатов. В дальнейшем научная достоверность описанной Р. Моуди динамики ментального состояния у лиц, переживших клиническую смерть, была подтверждена исследованиями доктора психологии из США Кеннетом Рингом, который со своими сотрудниками в течении 13 месяцев разыскал и проанализировал случаи клинической смерти и пришел к выводу о существовании феномена, описанного Моуди, который впоследствии был назван «феномен НДЕ» (феномен околосмертельного опыта — near death expiriense). В результате клинико–психопатологического анализа воспоминаний 102 больных, переживших клиническую смерть, доктор К. Ринг выявил следующее:
• 60% больных испытывали особое чувство покоя и умиротворения;
• 37% — выход из физического тела и ощущение парения над ним;
• 26% — наблюдали панорамное видение;
• 23% — ощущали полет в темном пространстве (туннель, цилиндр, колодец и т.п.);
• 16% — видели «Светящееся существо»;
• 8% — встречались с умершими родственниками.
Примечательно, что аналогичные переживания описывались пациентами из различных стран, исповедующими различные религии или атеистами, имеющими различный жизненный и профессиональный опыт.
Подтверждение реальности «феномена НДЕ» было получено и американским кардиологом Сейбом, который изначально очень скептически отнесся к концепции Моуди и с целью ее опровержения провел анкетирование медицинского персонала реанимационной службы штата Флорида. Полученные результаты полностью подтвердили правильность проверяемой гипотезы и настолько потрясли Сейба, что всю свою дальнейшую жизнь он посвятил изучению «феномена НДЕ» и даже разработал 10–ти ступенчатую модель состояния клинической смерти, названную впоследствии его именем.
В настоящее время «феномен НДЕ» активно изучается учеными, по данным которых около 30% пациентов, переживших клиническую смерть, находились в состоянии НДЕ. В 1981 году организована международная ассоциация по изучению «феномена НДЕ».
Неоднократно предпринимались попытки объяснить симптомы, сопровождающие НДЕ, с точки зрения биологической модели медицины, ориентирующейся на сугубо физиологическую и биохимическую интерпретацию фактов. При наступлении клинической смерти наступает гипоксия мозга, вследствии чего происходит кислородное голодание, в том числе и различных рецепторов, каждый из которых однотипно, но специфически реагирует на ишемию. Зрительные рецепторы — вспышками яркого света; слуховые — ощущениями, напоминающими шум, звон, свист, шорох, вестибулярные — ощущения полета, падения, стремительного вращения по замкнутому пространству.
Впоследствии гипоксия мозга может компенсаторно усилить работу корковых нейронов, следствием чего может быть поток воспоминаний или обманы восприятия.
С точки зрения психологии феномен изменения временных и пространственных отношений может быть объяснен наличием у человека особых механизмов временной децентрации, т.е. «способности взглянуть на свою жизнь с любого ее хронологического момента, порой даже — с точки зрения момента, выходящего за границы собственной жизни.» Такая децентрация предполагает возможность переноса временного центра от момента хронологического настоящего в любой момент хронологического прошлого.
Временная децентрация, как правило, сочетается с децентрациями восприятия (изменение центра перцептивного пространства) и мышления (способность перехода от одной частной точки зрения к другой) (Ж. Пиаже, 1969г).
По мнению Е. И. Головахи и А. А. Кроник (1984), благодаря механизмам децентрации человек способен к «объемному видению» каждого момента жизни с точки зрения любого другого момента, а также целостному осознанию своего жизненного пути.
Психодинамически ориентированные психиатры пытаются объяснить «феномен НДЕ» с точки зрения психоаналитической концепции.
З. Фрейд выдвинул идею, согласно которой для поддержания жизни человека необходимы психологические защитные механизмы, действующие как барьер на пути раздражителей. Основываясь на этой гипотезе, O. Pifister (1930) сделал психодинамический анализ предсмертных переживаний и пришел к выводу о психодинамических механизмах шоковых мыслей и фантазий, которые, по его мнению, возникают у человека в момент смертельной опасности и, действуя как защитные механизмы, спасают его от сверхсильной психотравмы.
По мнению O. Pifister, смертельная опасность способствует включению сразу нескольких защитных механизмов. Один — это иллюзия, что опасность преодолима. Истинное положение вещей при этом искажается. Другой — обострение способности регистрировать все свои ощущения.
Когда реально бороться с ситуацией человек уже не может, ориентировка в реальности теряет психологический смысл и на первый план выходят подавляемые ранее фантазии. Воспоминания из прошлой жизни, переживания типа «дежа вью», представления о будущем рассматриваются автором как защитное искажение действительности. Крайней формой бегства от реальности O. Pifister считает бегство в трансперсональное переживание (рай, небеса и т.п.), что с позиций психоанализа является «регрессией в океаническую благостность перинатального существования». Он рассматривает переживания при соприкосновении со смертью, как «блестящую победу иллюзии над реальностью».
