Павел Волков - Разнообразие человеческих миров
3. Варианты психастенического характера
Клинические варианты психастеников практически не выделялись. Допустимо различать психастеников по различным «наслоениям» на основное ядро характера.
Психастеники бывают внешне общительными, душевно теплыми, то есть циклоидоподобными. Могут быть шизоидоподобными, и тогда у них есть повышенный интерес к аутистическому творчеству. Они любят доводить свои мысли до логической законченности, по причине сенситивности особенно трудно пускают к себе в душу. Эпилептоидоподобные психастеники внешне напряженны (но без дисфорической окраски) и как бы авторитарны, не просты в своих отношениях с людьми, завистливо-самолюбивы (по причине комплекса неполноценности, а не тяги к власти). Психастеники с ювенильностью отличаются внешней восторженностью, известной спонтанностью, романтическим полетом в душе. Они как бы «пьянеют» от своих тревог и потому поддаются терапии разубеждением труднее других, более рассудочных психастеников. Некоторых психастеников тревожный формализм роднит с ананкастами. Ряд истероподобных психастеников очень любят похвалы и аплодисменты, при этом стесняясь их, оставаясь болезненно самокритичными при неудачах.
Эти разделения по типу подобия условны, так как конкретный психастеник может быть «многоподобным», выявляя свои разные грани в разных ситуациях. Бывают и «хрестоматийные» психастеники, в которых ядро представлено почти в чистом виде, практически без «напластований».
Среди психастеников есть духовные люди с творческими, интересными сомнениями, а есть и примитивные, измучивающие своих родственников этическими сомнениями типа — пять или пятнадцать рублей дать почтальону, принесшему телеграмму.
4. Межличностные отношения (особенности коммуникации)
Психастеник, как и астеник, испытывает достаточно много трудностей в общении с людьми. Отличие в том, что психастеник эти трудности тщательно обдумывает, анализирует. После важного разговора он тревожно перебирает в памяти свои слова, мучаясь тем, что нужно было сказать все совершенно иначе. Беспокоится, что собеседник его неправильно понял и неизвестно, как сейчас к нему относится. С нетерпением ждет новой встречи с этим человеком, чтобы, увидев его, поговорив с ним, наконец успокоиться. Иногда психастеник не в состоянии ждать дольше и поздним звонком будит своего знакомого, чтобы извиниться и расставить все точки над «i». Знакомый же неподдельно удивлен, так как преспокойно забыл о разговоре и о том пустяке, за который винит себя психастеник. Порой для психастеника неопределенность даже хуже плохой определенности, так как пытка неизвестностью с лабиринтом сомнений становится нестерпимой.
Психастеники являются людьми нравственными в том смысле, что хотят совершать хорошие дела и стыдятся плохих. Это не означает, что они не способны на дурной поступок. Но им трудно выйти из действия «поля нравственности» и попустительски относиться к своим проступкам. Они подолгу размышляют над нравственными вопросами, так как эти вопросы являются для них насущными, повседневными вопросами их жизни.
Хорошие, нравственные или нейтральные особенности психастеников, по причине сложности жизни, могут иметь и неприятную оборотную сторону. Поясню примерами. Психастенику трудно быть назойливым по отношению к людям, и он может отказаться от каких-то важных дел, если для своей реализации они требуют настойчивости, напористости или нарушают чьи-то интересы, планы.
Психастенику страшно обидеть человека, тем более незаслуженно. По этой причине он может обходить острые углы в отношениях, не идти на прямой разговор, не возмутиться там, где это нужно. Иногда психастеники проглатывают обиды и оскорбления, ничем внешне это не выказав. А потом в узком кругу знакомых или даже незнакомых могут жаловаться на своего обидчика, рассказывая достаточно подробно, как дурно с ними обошлись, как трудно им было. В результате таких рассказов они получают сочувствие к себе и осуждение обидчика. Этого достаточно, чтобы вышел «порох» и была одержана нравственная символическая победа. Когда обида оказывается особенно болезненной, унижающей личность психастеника, то он бывает злопамятным на долгие годы. Такая злопамятность является проявлением его ранимости: «заноза» застряла, ранка болит и не заживает. Нередко отношения психастеника с людьми нарушаются из-за застрявших в нем обид. Эпилептоидная мстительность, выражаемая агрессивным действием, ему не свойственна.
В психастенике часто нет конгруэнтности: он чувствует одно, говорит другое, делает третье. Наблюдательные люди замечают и недолюбливают эту особенность. Цепко это видят истерики и некоторые шизоиды, а потому психастеник бывает напряжен с ними. Неконгруэнтность усиливается тем обстоятельством, что психастеник защитно пытается притвориться таким же, как все. Ему трудно уверенно и открыто проявлять себя на людях. Он стыдится, если окружающие насмехаются над его несоответствием их стандартам. Иному психастенику трудно быть умным среди дураков, нежным среди грубиянов, сентиментальным среди циников — и он подыгрывает компании, в которой находится. Он сам это замечает, и эта его особенность неприятна ему.
Психастенику неудобно приказывать, заставлять других подчиняться, но если он начальник, то перед ним неизбежно встает задача руководить людьми, в том числе и принуждать к чему-то. Так как ему трудно предстать перед людьми авторитарным, то он старается «завернуть» принуждение в нравственную «обертку». Например, объясняет подчиненному, что нежелаемое для того поручение будет для него полезным. Чаще же ссылается на начальство, комиссии и уже от их имени способен обосновать свое приказание или для дела напугать подчиненных. Все это оттого, что он не может просто отдать приказание и сказать, как многие начальники: «Делайте, как я сказал!». Психастенику быть начальником трудно, так как необходимость принимать неоднозначные решения, невозможность учесть интересы каждого работника, при этом никого не обидев, мучают его. Если он займет пост с реальной, серьезной ответственностью, то у него может наступить нервный срыв от перенапряжения.
Психастеник избирателен в своей доброте и заботе, и когда заботится о ком-то, то делает это серьезно и последовательно. Ко многим духовно не близким людям он остается внутренне холоден, однако внешне может выказывать им доброжелательное и даже участливое отношение. Отчасти это происходит по причине внутреннего стыда за свою холодность к ним. Тут психастеника подстерегает ловушка. Люди, поверив в его особую доброту к себе, возмущаются, со временем разобравшись, что особой доброты к ним на самом деле нет.
Другая ловушка для внешне обходительного и любезного психастеника состоит в том, что, привыкнув к его любезности, ему уже не прощают малейших проявлений безразличия. Однажды взяв высокую планку нравственно-щепетильных взаимоотношений с людьми, он вынужден ее держать. В этом есть и для него свой плюс — многие люди невольно стараются вести себя с ним также нравственно щепетильно. Во всей этой взаимной предупредительности есть явная внутренняя дистанция, которая ранимого психастеника может устраивать. Ему гораздо легче быть с людьми на «вы», чем на «ты». Некоторым это не нравится, а некоторые сочувствуют ему, так как за внешней обходительностью психастеника чувствуется ледок одиночества.
Психастеник, как и некоторые астеники, ощущает стыд за плохие поступки близких людей, как будто сам их совершает. Отсюда рождается повышенный контроль не только за своим поведением, но и за поведением близких, что последним не нравится. Порой принципиальность психастеника вырождается в перестраховочный формализм, от которого душно окружающим. Он становится занудлив из-за своего желания все сделать добросовестно, а также по причине своих многократных попыток объяснить одно и то же, так как боится, что его неправильно поймут с одного раза. Психастеники бывают педантами-мучениками в отличие от эпилептоидов и ананкастов, которые получают удовольствие от своего педантизма.
Многих властных людей раздражает в конфузливом, исполнительном психастенике внутренняя самостоятельность. Психастеник не любит, когда его переделывают на свой лад, противится такой переделке. Его душа обычно полузакрыта для людей: он с готовностью говорит о себе то, что хочет, а что не хочет, — умалчивает.
Психастеник чувствует себя неловко, если в разговоре возникает долгая пауза. Он либо, душевно напрягаясь, уходит в себя, либо старается эту паузу быстрее заполнить. В частности, он может рассказывать собеседнику о каких-то проблемах (не обязательно своих) для того, чтобы потом искать его мнений и советов, ставя перед собеседником все новые вопросы и проблемы. При этом бывает, что психастенику не так уж нужны эти мнения и советы, нередко он даже лучше разбирается в проблеме. Такая псевдоаналитическая беседа необходима ему, чтобы избежать тягостного молчания, в котором обостряется ощущение своей неполноценности и стыда перед собеседником за разобщенность душ, по причине которой говорить не о чем. Это взаимодействие напоминает безобидный вариант описанной Э. Берном игры «Да, но». Иногда в таких ситуациях от неловкости психастеник несет чепуху, при этом мучительно стыдится и готов провалиться сквозь землю.
