Хайнц Кохут - Восстановление самости
Мы приближаемся к концептуальной ясности в этих случаях и, кроме того, усиливаем рычаги для возможного управления, если смещаем акцент с переработки влечений психическим аппаратом на идею об отношениях между самостью и ее объектом. Именно потеря контроля самости над своим объектом и ведет к фрагментации доставляющего радость самоутверждения, а в дальнейшем развитии — к доминированию и закреплению хронического нарциссического гнева. Из-за неспособности родительского объекта самости выступать в качестве доставляющего радость зеркала для здорового самоутверждения ребенка у него на всю жизнь могут остаться обида, чувство горечи и садизм, от которых невозможно избавиться, — и только посредством терапевтической реактивации изначальной потребности в ответах со стороны объекта самости действительно удается уменьшить гнев и садистский контроль, вернуться к здоровому самоутверждению. И то же самое относится к возможному коррективному воздействию на агрессию группы. Как я уже отмечал, социальный реформатор под влиянием концепции неприручённых агрессивных влечений, возможно, будет выступать за содействие развитию спорта, чтобы уменьшить враждебное напряжение среди живущих в трущобах подростков посредством сублимированной и сдержанной в отношении цели разрядки влечений. Однако социальный реформатор, руководствующийся представлениями о фрагментированной самости, сосредоточится не на агрессивно-деструктивном влечении, а на недостаточной целостности самости у молодых людей, живущих в трущобах; и он попытается вызвать коррективное воздействие через повышение самооценки и обеспечение доступных идеализации объектов самости. Вместе с тем нам должен дать пищу для размышлений тот факт, что подход, ориентированный на влечения, может оказаться успешным, хотя он и основывается на менее релевантной теории. Если говорить в терминах только что приведенного примера: введение институциализированных спортивных состязаний может действительно привести к снижению агрессивно-деструктивных наклонностей у живущих в трущобах подростков, но не потому, что тем самым обеспечивается отвод влечений, а благодаря повышению самооценки в результате того, что родительский объект самости (правительственный орган) проявляет интерес к молодым людям, благодаря усилению связности самости в результате умелого использования тела и благодаря тому, что предлагаются фигуры (герои спорта), которые могут быть идеализированы. Другими словами, все эти социальные реформы являются эффективными потому, что ведут к укреплению самости подростков и тем самым вторично к уменьшению диффузного гнева, проистекавшего прежде из матрицы фрагментации.
Завершение анализа и психология самости
Как я отмечал в начале этой главы, наши теоретические представления оказывают значительное влияние на оценку нами того, достиг ли анализ момента своего завершения. Однако, вопреки ожиданиям, представления структурной психологии в вопросе о завершении анализа даже с уточнениями Эго-психологии в принципе не отличаются от представлений в рамках топографического подхода, предшествовавшего структурной психологии. Более того, если рассматривать с позиции психологии самости, две эти точки зрения тесно с друг другом связаны. Правда, при «структурном подходе» оценивается степень автономии и влияния Эго, независимости от влечений или приручения строптивых влечений человека, тогда как при «топографическом» — степень увеличения знания (исчезновение детской амнезии, припоминание основных событий в детстве и понимание динамических взаимосвязей). Но два этих подхода едины в одном: в них состояние человека рассматривается, по существу, сквозь призму конфликта между его стремлением к удовольствию и деструктивными тенденциями (влечениями), с одной стороны, и структурами, перерабатывающими и обуздывающими влечения (функциями Эго и Супер-Эго), — с другой.
И как же тогда в сравнении с ними оценивается готовность анализанда завершить свой анализ в рамках психологии самости?
Мне кажется, что в широком смысле функционирование человека следует рассматривать как имеющее два направления. Я определяю их, говоря о Виновном Человеке, когда цели направлены на реализацию его влечений, и о Трагическом Человеке, когда цели направлены на осуществление самости. Попытаюсь вкратце развить эту мысль: Виновный Человек живет в рамках принципа удовольствия; он пытается удовлетворять свои ищущие удовольствия влечения[32], чтобы уменьшить напряжение, возникающее в эрогенных зонах. То, что человек зачастую неспособен достичь своих целей в этой сфере — не только из-за давления со стороны окружения, но и прежде всего в результате внутреннего конфликта, — побудило меня назвать его Виновным Человеком, если рассматривать его в этом контексте. Концепция человеческой психики как психического аппарата и теории, сгруппировавшиеся вокруг структурной модели психики (классический пример — конфликт Супер-Эго в связи с инцестуозными желаниями удовольствия) составляют основу формулировок, используемых аналитиками для описания и объяснения стремлений человека в этом направлении. С другой стороны, Трагический Человек стремится выразить структуру своей ядерной самости; его усилия находятся по ту сторону принципа удовольствия. Здесь также является неопровержимым фактом то, что неудачи[33] человека затмевают его успехи, и это побудило меня обозначить данный факт негативно термином «Трагический Человек», а не «самовыражающийся» или «творческий». Психология самости — в частности, концепция самости как биполярной структуры и постулат о наличии градиента напряжения между двумя полюсами — составляет теоретическую основу формулировок, которые могут использоваться для описания и объяснения стремлений человека в этом втором направлении.
Представив только в самых общих чертах два основных аспекта психологической природы человека, которые я сумел выделить, и два глубинно-психологических подхода, необходимых для того, чтобы к ним подступиться, я завершаю мои рассуждения и возвращаюсь к нашим первоначальным вопросам: какой критерий должны мы использовать, чтобы решить, достаточный ли лечебный эффект был достигнут посредством анализа? И какой критерий должны мы использовать, чтобы решить, действительно ли анализ достиг своего завершения? Хотя мы осветили уже эти вопросы с различных сторон, теперь следует обратиться к другим их аспектам и проанализировать их в свете предыдущих рассуждений.
В случае структурного невроза мы можем определить прогресс и успешность анализа, оценив, сколько знания пациент приобрел о себе, прежде всего с точки зрения происхождения и психодинамики своих симптомов и патологических черт характера, и оценив, какую степень контроля он приобрел над своими инфантильными сексуальными и агрессивными стремлениями, особенно над теми, которые генетически и динамически связаны с его симптомами и патологическими чертами характера, и насколько устойчивы и надежны приобретенные формы контроля.
Однако, если мы имеем дело с нарциссическим нарушением личности или нарциссическим нарушением поведения, успешность анализа следует оценивать в первую очередь с точки зрения связности и прочности самости пациента и прежде всего с позиции того, стал ли один из секторов самости непрерывным — от одного его полюса до другого — и стал ли он надежным инициатором и исполнителем доставляющих радость действий. Выражаясь иначе, в случаях нарциссического нарушения личности аналитический процесс приводит к излечению, восполняя дефекты в структуре самости посредством самостно-объектного переноса и преобразующей интернализации. Нередко — как в случае мистера М. — излечение достигается не через полную компенсацию первичного дефекта, а через восстановление компенсаторных структур. Основной вопрос состоит не в том, все ли структуры стали функциональными, а в том, может ли теперь пациент благодаря использованию функций восстановленных структур наслаждаться переживанием своей эффективно функционирующей и креативной самости. И я только добавлю к этой простой формулировке однонаправленных причинно-следственных отношений (восполнение структурных дефектов ведет к повышению функциональной витальности), что в результате возникает повторяющийся благотворный цикл: укрепившаяся самость становится центром организации умений и талантов личности и тем самым способствует осуществлению этих функций; в свою очередь успешная реализация умений и талантов повышает связность и тем самым силу самости.
Предыдущий ответ на взаимосвязанные вопросы о том, в чем состоит психоаналитическая терапия нарциссических нарушений личности и что такое правомерное завершение анализа, требует дальнейшего обсуждения. Например, его можно критиковать, ибо в таком случае, кажется, игнорируется когнитивный аспект, то есть оставляется в стороне содержание и степень знания, которое приобрел анализанд в процессе анализа, ибо в таком случае недостаточно учитывается — недостаточно оценивается и измеряется — достигнутое понимание. На мой взгляд, критерий расширения знания не выглядит сегодня таким важным, каким он казался на заре психоанализа — даже если речь идет о неврозах, возникших в результате конфликта. Поэтому я считаю, что это изменение не объясняется в первую очередь тем, что в ранний период аналитики делали акцент на структурных нарушениях, а сегодня они направляют свое основное внимание на нарушения самости. Другими словами, главное изменение касается установки наблюдателя — свидетельство перехода от топографической модели с ее акцентом на расширении знания (сделать бессознательное сознательным) к структурной модели с ее акцентом на расширении области Эго, — а не природы предмета, то есть не связано с тем, что вместо классических неврозов переноса стали преобладать нарциссические нарушения личности. На самом деле точно так же легко применить критерий расширения знания (достижения понимания) как для оценки аналитической терапии нарциссических нарушений личности, так и для оценки аналитической терапии классических неврозов переноса; разве что содержание того, что должно стать известным, и сопротивления, противостоящие приобретению знания, при неврозах, возникших в результате конфликта, и при нарциссических нарушениях личности различаются. При неврозах, возникающих в результате конфликта, скрытое знание касается, если мы хотим оставить в стороне участие самости, влечений-желаний. И сопротивления, проистекающие из бессознательных инфантильных слоев Эго, стремятся защитить личность от переживания детских страхов, связанных с этими влечениями-желаниями, например, от переживания страха кастрации. При нарциссических нарушениях личности скрытое знание касается стремлений ядерной самости — потребности подтвердить реальность самости посредством соответствующих ответов зеркально отражающего и идеализированного объекта самости. А сами сопротивления своими корнями уходят в глубочайшие бессознательные слои личности: сопротивления являются следствием деятельности архаичной ядерной самости, которая не желает более подвергаться разрушительной нарциссической травме, обнаружив, что ее базальные потребности в зеркальном отражении и идеализации остаются без ответа, то есть сопротивления обусловливаются страхом дезинтеграции.
