С Пролеев - Энциклопедия пороков
Изменивший просто покоряется этой вселенской силе, по своей прихоти соединившей его с одним человеком, и столь же своенравно отторгнувшей от него, чтобы увлечь другим. Люди -- всего лишь игрушки Любви, великого древнего Эроса, чьи пути никогда не постичь смертным и чьи предпочтения, даря одним радость, оборачиваются горечью для других. Увы! языческие боги не знали милосердия.
x x x
Жертвы измен вызывают законное сочувствие, а их обидчики -- законное осуждение. Но вершащие суд редко задумываются о том, что измена -- драма обоих, и что положение виновного может быть не лучше, чем у потерпевшего.
Изменивший покидает мир, в котором прежде жил. Даже если он остался на прежнем месте, если воспроизводится привычный ритм существования, изменивший все равно ушел из этого мира. Он в полной мере становится существом "не от мира сего". Он пришелец, гость, странник, остановившийся в чужом месте -ибо раз отвергнув то, что некогда принимал, человек стал чужим своему прошлому. Он покинул то, к чему был привязан, чему отдавал свои силы и чувства. То, что составляло его жизнь, перестало быть таковым.
Когда я представляю личность в таком положении, меня пробирает озноб. Вникните, столь тяжко приходится человеку, в котором совершился подобный переворот. Весь мир, который прежде служил ему опорой и был обустроен им, был его родиной и хранителем, теперь превращается в ложь и постылость наихудшие из видов бремени. Гнет их отступник переживает неизбежно в одиночку. От этого особенно тяжело. Трудности своего бытия мы, привычно делим с близкими, друзьями, случайным встречным. Когда нам очень уж плохо, непременно найдется кто-то, хотя бы тварь бессловесная, в ком мы встретим сочувствие или чье сочувствие мы придумаем, облегчая тем свое страдание. Последний, кто нас может утешить -- мы сами, и в обычных обстоятельствах надежда на себя редко обманывает. Всего этого лишен изменивший. Ведь он виновен не только перед любимой -- он виновен перед своей любовью. Он отступился от самого себя и потому даже в себе не имеет надежной опоры.
Изменник находится в бесконечно ложном положении. Он продолжает оставаться в знакомом мире, где он знает все и все знает его. Но лишь ему одному известно, что теперь он не тот, за кого его принимают. Он чужд всему, что продолжает считать его своим. Для отступника утрата, известная только ему одному, создает не только внешний, но и внутренний гнет. Ведь мир неотъемлем от человека, он проникает в душу его, срастается с ней, получает свое продолжение в качествах души. Поэтому отступник вступает в разлад не только с миром, но и со скрытым строем собственной натуры. Он имеет врага в себе самом, и оттого одиночество его наиболее горькое.
Изменившему приходится начинать жизнь на пустом месте. Сделав себя изгнанным и отторгнутым, он не имеет никакого достатка, кроме собственного отчаяния, или исступления, или надежды. Свое отчаяние или свою надежду он должен положить в основание собственного бытия, ибо более нечем основать его. Трудно сказать, чего в этом больше: героизма, безумия или обреченности.
Остается добавить, что мир сам приучает нас к изменам и было бы неоправданно делать конкретное человеческое "я" всецело виновным и ответственным за них. К чему бы ни обратились мы своим взглядом, во всем мы находим урок измены. Поистине, прежде чем человек чему-либо изменит, ему самому изменят неоднократно. Посмотрите, стоит нам привязаться к какому-нибудь месту, как тут же происходит случай, заставляющий его покинуть. С нами расстаются друзья, уходят наши родные, прихотливо меняются обстоятельства. А время, наш постоянный и непреклонный спутник! Оно -худший предатель, изменник и отступник, какого когда-либо видел свет! Едва лишь мы привыкли быть детьми -- как, глядь, уже выросли. Только-только усердием молодых сил приобрели благополучное положение -- как иссякает желание им воспользоваться. Долгими стараниями мы наконец-то овладели непростым умением, но уже умение это никому не нужно и время нашего дела ушло. Так на каждом шагу мир, люди, вещи, природа, тело, дух, внушая нам устремления и надежды, обещая достижения и удовлетворенность, изменяют и предают без зазрения совести. И не на кого жаловаться, не от кого требовать -- что было, того нет, и чем жили -- то исчезло. Скорбь, одна лишь скорбь, печаль и горечь накапливается в душе, будто нет на свете других сокровищ, которыми можно было бы ее наполнить.
Кто удивится после этого, что существо, которому постоянно изменяет окружающий его мир, от которого отступается всякий миг его бытия -безвозвратно убегая в прошлое,-- кто удивится, спрашиваю я, что такое существо само постепенно усваивает этот главный урок, преподносимый ему жизнью. И так же, как мир изменял человеку, человек рано или поздно изменит миру. И родина, отступающая от детей своих, будет покинута детьми своими. Это не выбор, это -- судьба. Но пусть лучше судьба людей будет иной. И да не иссякнет наша любовь, и да не обманет нас надежда! ***
Признаюсь, я не чувствую уверенности в том, что говорю по поводу измен. Я пытался подступиться к предмету с разных сторон, но ни разу результат не удовлетворил меня вполне. Остается лишь расписаться в своем бессилии и завершить сюжет неким подобием элегии.
Измены печальны, измены мучительны. Но, по правде говоря, их попросту нет. Изменять можно только тому, что любишь. Кто изменяет -- тот отказывается от того, кем дорожил и кого любил. В прошедшем времени этих глаголов -- "дорожил", "любил",--кроется разгадка всех измен. Невозможно изменить любви. Ведь она -- самое замечательное, что есть на свете. Ею мы только и живы. Предать любовь -- то же самое, что покончить жизнь самоубийством. Люди сводят иногда счеты с жизнью, но за последним печальным действием стоит обычно отчаяние. А где есть любовь, там отчаянию не выжить долго. Невозможно отказаться от любви -- ведь она наша жизнь, и где мы очутимся, если покинем ее?
Однако, скажете вы, мы видим во множестве случаи, когда мужчина покидает женщину и предпочитает другую; когда женщина оказывается близка вовсе не с тем, кого называла "любимый". Мужчины уходят от женщин, женщины оставляют мужчин, и этот престранный танец длится испокон века и будет продолжаться до тех пор, пока существует человечество. Но все это -- не измены. Ибо совершаются они там, где нет уже любви. Тот или та, кого мы любили -- умер. Его нет больше, и потому предавать -- некого. Есть человек, которого мы некогда любили. Но он -- всего лишь телесная оболочка. Любимого мы не оставим никогда. Только если, не дай Бог, он покинет наше сердце, тогда лишь мы отдадим наше сердце другому. И никакой долг, никакие обязательства, коими мы связаны с некогда любимым, не имеют здесь власти. Измена -- нарушение прав любви, а не долга. Там, где остался только долг и где умерла любовь -- там нет измены. Просто люди, ставшие друг другу чужими, покидают один другого. Все то, что называют изменами -- это только новое обличие любви: вечная, неумирающая надежда на то, что любовь все-таки будет с нами.
Неверность в стремлениях, или ...
Стремления составляют суть человеческой души. Устойчивые, незатухающие, неуклонно пролагающие себе дорогу стремления называются страстями. Поэтому, заводя речь о стремлениях, мы тем самым говорим о началах страстей.
Непостоянный человек подобен женщине, которая ищет в отношениях с мужчинами разнообразия удовольствий, пренебрежительно относясь к миссии продолжения рода. Ей не по душе вынашивать, рожать, нянчить, растить ребенка. Весь смысл любовных отношений заключен для нее в прелести соития и интимной ласки. Соответственно в такой женщине более всего развивается замечательная способность увлекаться.
Так же и непостоянный человек постоянно увлекается. Он являет редкую приверженность смене одного предмета другим. Не в силах оставаться надолго в пределах одного впечатления, он устремляется к иному. И что же?
Непостоянство вызывает зачастую более суровое осуждение, чем пороки много более неприглядные. Людей раздражает неопределенность непостоянной натуры, сложность введения ее в определенные рамки. Они скорее извинят явный проступок, чем неясность поведения. Человек вообще тяготеет к установлению законченной картины мира. Все, что вносит в нее разлад, всякая вещь, вдруг поменявшая заданное ей место, вызывают его глухое негодование. Однако представим, что люди стали подчинять свою жизнь всецело тому, чтобы соответствовать представлению других о себе. Получилось бы из этого лишь всеобщее уныние и упадок сил.
Непостоянный собственной натурой избавлен от таких бессмысленных и тщетных попыток. Легко и непринужденно сменяет он предметы своей страсти, в чем проявляется чрезвычайная живость его характера. Веселье царит вокруг непостоянного человека, ибо даже в самом ответственном предприятии он не принимает угрюмого, сосредоточенного вида и не вздыхает от нелегкого бремени. Он вообще никогда не чувствует бремени и самое серьезное дело исполняет, словно играючи.
