Мюриэл Шиффман - Лицом к подсознанию. Техники личностного роста на примере метода самотерапии
Теперь о реальном и невротическом страхе. Я считаю, что в наше время[8] страх атомной войны является реальным и нормальным. Реальный страх заставляет вас что-то предпринять с целью облегчения этого чувства. Вы пишете письмо конгрессмену, вступаете в мирную организацию или изучаете научные труды по мирным альтернативам, в результате чего вы обнаруживаете, что ваша активность, вне зависимости от ее масштаба, смогла дать вам, по меньшей мере, временное избавление от страха. (Конечно, многие из окружающих скрывают этот страх за внешними эмоциями — скукой, беспокойством, ненасытным стремлением к развлечениям или транквилизаторам.)
С другой стороны, я знала одну женщину, которая страдала навязчивым страхом атомной войны. Она призналась, что всегда носит с собой маленькие ампулки с ядом мгновенного действия для себя и своих детей на случай бомбового удара, не получает никакого удовольствия от жизни («Все преходяще») и совсем ничего не делает, чтобы внести свой вклад в антивоенное движение («Я чувствую, что совершенно бессильна»). Это и есть невротический страх, служащий прикрытием чему-то еще. Бедняжке не удавалось наслаждаться счастьем материнства из-за навязчивых страхов относительно благополучия детей. Люди такого типа временами обнаруживают в своей жизни причину для острого всепоглощающего страха, чтобы скрыть тревогу на более глубоком уровне, которой они не осмеливаются взглянуть в лицо.
Фобия — это невротический страх, используемый для прикрытия тревоги. Страдающий фобией человек осознает иррациональность своего страха, и все же не способен его сдерживать. В классической работе Фрейда, посвященной случаю «Маленького Ганса», говорится о боязни лошадей, которой страдал ребенок (описывается период, когда, боясь лошадей, мальчик был не способен сделать ни шагу из дома). Психоанализ показал, что иррациональный страх лошадей служил прикрытием более глубокой тревоги, связанной с его отцом, которого мальчик одновременно любил и боялся.
Страх темноты, широко распространенный среди двухлетних детей, по всей видимости, прикрывает типичную для этого периода общую тревогу, когда ребенок учится вступать в отношения с другими детьми, когда его родители начинают проявлять меньше принятия и больше требовательности (приучение к горшку, послушание), и когда он, накапливая жизненный опыт, начинает осознавать опасности окружающего мира. Ребенка можно приучить не бояться, но потом он сформирует другое прикрытие, чтобы утаить скрытую тревогу, и с новой защитой жить ему может стать еще тяжелее, чем со страхом темноты. Лучше проявить уважение к чувствам ребенка и оставлять на ночь включенным ночник, чтобы помочь ему преодолеть тяжелый период, и верить, что это пройдет.
Что делать со страхом и тревогой, реальными или иррациональными, нормальными или невротическими? Можно их чувствовать. Набраться сил и встретиться с ними лицом к лицу, и тогда вы обретете средство управления собственными действиями. Источник наших проблем именно в скрытых страхе и тревоге. По-настоящему храбрый человек позволяет себе в момент опасности почувствовать страх, и тогда он использует разум, чтобы действовать мудро. Тот же, кто прячет страх, часто прикрывает его неадекватным, провальным поведением, опасными импульсивными поступками. Психическое здоровье отчасти определяется способностью терпеть тревогу. Невротик, в своем стремлении избежать чувство тревоги, испытывает самые разные псевдоэмоции и/или физические симптомы (головная боль, психосоматические заболевания). Преступник по-своему избегает тревоги, поддаваясь импульсивному действию. Он проецирует свои внутренние конфликты вовне, предпочитая бороться с внешним миром, вместо того чтобы чувствовать собственные эмоции.
Если вам представится случай, когда вы осмелитесь почувствовать тревогу (или страх) — без сомнения иррациональную, — можно пойти дальше и исследовать скрытое чувство, которое за ней прячется. Помните, каждый опыт самотерапии должен начинаться с внешней эмоции. Каждый раз, избегая страха или тревоги, вы упускаете возможность снять внешний слой и узнать что-то новое. Однако это вовсе не означает, что мы всегда можем позволить себе почувствовать страх или тревогу. Порой нам просто не хватает эмоциональной выносливости для подобного тяжкого испытания. В плохой день, когда моя самооценка снижена, и мне лучше избегать боли, я не могу позволить себе переживать страх или тревогу в полной мере, не могу заниматься самотерапией. Вместо этого я выберу для себя какую-то форму бегства: веселая комедия, газировка с мороженым, шопинг. Не презирайте себя за такое бегство. Мало кто из нас настолько силен, что никогда не нуждается в подобном. Однако неплохо бы осознавать, когда вы активно топите свою тревогу в ореховой помадке, что это лишь временная передышка: тревога вернется к вам в следующий раз. Подумайте о ней как о домашнем задании, которое вы отложили на потом: скоро наступит день, когда вы наберетесь больше храбрости и решитесь испытать эту тревогу и, по возможности, исследовать ее глубже.
Предположим, вы осмелились почувствовать внешнюю эмоцию, тревогу или страх, но не способны перейти к следующим этапам самотерапии, не можете обнаружить скрытое чувство. В главе «Как безопасно почувствовать „опасную“ эмоцию» вы найдете подробное описание таких ситуаций. Я рассказала там об одной студентке, которая избегала страха, стараясь вести себя мужественно. Только решившись почувствовать страх, она смогла совершить смелый поступок в трудной ситуации. В той же главе я описала свой опыт в парусном спорте. Долгое время я подавляла в себе страх воды. И только позволив себе почувствовать его, я наконец- то научилась получать удовольствие от этого спорта. Позже, взглянув своему страху в лицо, я смогла при помощи самотерапии снять еще один слой и открыть нечто новое. Сидя на палубе и глядя на волны, я спросила себя: «Чего же я на самом деле боюсь?» Не утонуть: на мне был надет спасательный жилет, лодка не затонет, даже если перевернется, вокруг полно других лодок, чтобы нас спасти. Промокнуть? Но вода была теплой. Тогда чего? Я внимательно посмотрела на эти дикие волны и позволила страху охватить меня вновь. Что еще я чувствовала? Трепет волнения. О чем мне это напоминало? Дикие волны… дикие чувства! Вот что они для меня значили — тревога, связанная с опасными эмоциями. Страх воды прикрывал тревогу из-за чувств, моих собственных скрытых чувств. (В главе, посвященной творчеству, описана моя одержимость волнами в рисовании. Благодаря творчеству — неинтеллектуальному процессу, — я подготовила почву для осознания того, что для меня значат волны, а несколько лет спустя мне удалось снять еще несколько более глубинных слоев, но это уже история для другой книги.)
Однажды утром я заметила, что вот уже несколько дней пребываю в состоянии легкой депрессии. Меня мучила не глубокая депрессия тех прежних, «дотерапевтических» дней, а общее беспокойство, неудовлетворенность своей программой дневных дел, тоска от обыденности домашних забот, отсутствие каких-либо приятных ожиданий в жизни. Я уже знала: это означает, что я что-то от себя скрываю, и поэтому постаралась отследить источник своего мрачного настроения. Оказалось, это продолжается уже около недели. Что нового могло приключиться в моей жизни за неделю? Сначала я не могла вспомнить ничего особенного, но потом меня осенило, что Берни говорил со мной о своей работе, а ведь такое бывает с ним довольно редко. В последнее время он пребывал в беспокойстве, которое возрастало, работа была скучной, не складывались отношения с коллегой. Все признаки указывали на то, что он постепенно готовит себя сменить работу, хотя пока и не говорил мне об этом, и поэтому я не позволяла себе об этом думать. Моим скрытым чувством была тревога от мысли, что Берни бросит работу и начнет искать новую, или наоборот. Мучительное чувство тревоги переживалось несколько минут. Потом я разглядела свой паттерн: каждый раз, когда я оказываюсь перед лицом какой-либо перемены в жизни (замужество, рождение ребенка, переезд), мне угрожает приступ тревоги. Бывало, что я не могла избежать этого чувства, но в остальных случаях я прикрывала его, как и сейчас, депрессией. Как только я смогла почувствовать скрытую тревогу, депрессия рассеялась: я провела прекрасный день. Позднее, когда Берни был готов обсудить со мной все за и против желания сменить работу, я смогла, выражаясь терминологией Виктора Франкла, превзойти свой невроз и выслушать мужа спокойно (вместо того, чтобы разразиться рыданиями, будто оплакивая неминуемый конец света). Таким поведением я дала ему возможность проанализировать обе стороны вопроса и принять собственное решение, руководствуясь разумом, без всяких помех в виде моей невротической тревожности.
