Ричард Бендлер - Из лягушек – в принцы (Вводный курс НЛП тренинга)
Когда эта двухступенчатая диссоциация была завершена, я заставил ее воспринимать старый опыт в состоянии комфорта. Сегодня она видела и слышала то, что раньше было ей недоступно.
Тамми: Да, это так.
Раньше фобический ответ был настолько непреодолим, что она не могла видеть и слышать то, что происходит. Сознание ограничено. По мере того, как она слышала и смотрела себя в раннем возрасте, конкурирующие чувства комфорта и уверенности в себе ассоциировались с аудиальными стимулами из прошлого и визуального стимулами из прошлого.
Когда она прошла через все это, я произвел интеграцию. Каждая психотерапевтическая модель, каждая психотеология построена на диссоциации, необходимой для того, чтобы помочь человеку реорганизоваться.
Вы всегда сортируете человеческое поведение, отделяете одну его часть от другой, называете ли вы это» родитель-взрослый-ребенок», «топ-дог – андер-дог», используете кресло или слова. Как профессиональный коммуникатор, вы обязаны снова собрать клиента из диссоциированных частей, прежде чем сеанс будет закончен. Один из простых способов убедиться в том, реинтеграция завершена это обратить вспять процесс диссоциации.
В данном случае диссоциация состоит в следующем: 1) увидеть в детском возрасте себя, 2) выйти из своего тела и увидеть себя сверху.
Для интеграции надо: 1) спуститься вниз и соединиться с телом – и вы видели огромные изменения, указывающие на то, что она в этом преуспела, 2) подойти к себе маленькой и успокоить ее. Поблагодарить за то, что она снова прошла через те чувства, чтобы взрослая Тамми научилась чему-то новому, втолкнуть ее в себя, реинтегрировать и почувствовать прилив энергии.
Это – структурированная регрессия. В первичной терапии провозглашается требование полной регрессии в детство. Если бы это было так, то эта терапия была бы результативной только в той мере, в которой она не работала. Если бы полная регрессия достигалась, то это было бы точно то же самое, что делала со своей фобией Тамми до сегодняшнего дня. Полная регрессия – это оживление старого опыта во всех системах, что просто усиливает переживания. Структурированная, частичная регрессия дает вам свободу путешествовать в прошлое и соединять новые ресурсы со стимулами, которые в прошлом вызывали дискомфортный кинестетический ответ. Пройдя через этот новый опыт, она не потеряла возможность реагировать по-старому, так как снова Тамми: Я еду через мост. (Подняв брови, немного озадаченно).
«Я еду через мост». Может ли быть более элегантный ответ? Если бы она сказала мне: «Я так счастлива, что еду через мост», то я бы спросил: «Что? Но ведь это только обыкновенный мост».
Тамми: Но до этого момента, перед тем, как проехать через мост я всегда начинала программировать себя – что я буду делать, когда машина упадет в воду.
А что она сказала в этот раз? «Я просто еду через мост». Когда вы установите связь между ощущением силы и уверенности и этими визуальными стимулами, проезд через мост становится просто обыкновенным человеческим действием, а переживание – теми же самыми, что и у всех людей, когда они едут по мосту. Это и проверка результатов нашей работы – насколько изменилась реакция, насколько результаты присоединены к будущему. Мы знаем, как она выглядела, переживая фобическую реакцию. Если при проверке возникает фобический ответ, то это значит, что интеграция почему-то не совершилась. Мы должны понять, что произошло и переделать нашу работу. Ее реакция была такой: «Ах, проезд через мост! « Ранее с Линдой мы говорили о присоединении новой реакции к признакам актуальной ситуации. В данной случае проверка результатов и присоединение к будущему совпадают.
Женщина: Можно ли проделать эту процедуру с самим собой? Да, с двумя условиями. Завтра мы рассмотрим один прием, называемый «переформирование», с помощью которого можно устанавливать внутреннюю коммуникационную систему, достаточно тонкую и изощренную. Если у вас есть такая система, вы можете проверить себя внутренне, чтобы убедиться в том, что все части вашего Я конгруэнтны. Если получите «добро», то можете проделать эту процедуру с самим собой. Если будут какие-то колебания, переформирование поможет вам достичь конгруэнтности, внутреннего согласия.
Другое условие состоит, в том, что вы должны иметь очень хороший якорь для интенсивного положительного опыта, чтобы с его помощью вы могли вытащить себя, если начнете погружаться в старые, неприятные чувства. Такое погружение вам вовсе не поможет. У меня есть такой якорь для себя. Убедитесь, что он есть и у вас. Если ваша фобическая реакция очень интенсивная, попросите кого-нибудь, чтобы он вам помог.
Это не трудно и не займет много времени. Помощник должен оперировать якорем позитивного опыта, когда заметит, что вы погружаетесь в неприятные чувства. Вы можете войти в легкое фобическое состояние и сказать ему: «Посмотри, на кого я сейчас похож и на что похоже мое дыхание. Если ты увидишь это снова – сожми мою руку. Это будет адекватно. Остальное вы можете сделать сами.
Женщина: Работаете ли вы таким образом и с детьми? У детей не так уж часто бывают фобии. Если же фобия все-таки есть, то это будет работать. У моего друга был девятилетний сын, который неграмотно писал. Я попросил его посмотреть на список из десяти слов, а затем, назвать эти слова, неважно, как они правильно пишутся. Ему было трудно сделать это– у него была плохо развита способность. «Как он открывал рот и показывал зубы – вот так? « «Ну, это конечно, помню и тут же визуализировал это. Тогда я попросил его впечатать эти десять слов в рот Вуки. В личностной истории человека всегда существует какое-то переживание, обладающее необходимыми для вас признаками.
Если вы скомбинируете этот опыт с задачей, которую вам надо решить, (особенно с детьми, делая из этого игру), то у вас не будет никаких проблем. «Как ты думаешь, что увидел бы Вуки, если бы посмотрел, как ты ссоришься с папой? « Это еще один способ получения диссоциаций.
Дети действительно, делают все очень быстро. Вы, взрослые просто не успеваете за ними. Ваше состояние в значительной степени менее текучи. Первое, что мы предлагаем людям, работающими с детьми – это закрепление того, над чем вы работаете с помощью якоря, чтобы настолько замедлить течение их сознания, чтобы вы за ними успевали. Поскольку у детей все происходит действительно очень быстро.
Женщина: Зачем нужна двойная диссоциация?
В ней нет жестокой необходимости. Это просто гарантия того, что она не впадает в старое состояние, то было бы очень трудно вытащить ее оттуда. Диссоциируя ее двухступенчато, мы рискуем только одной ступенью из двух, что делает попадание в старое состояние менее болезненным и легче устранимым. Впадет она в старое состояние или нет, вы можете сказать по ее позе, цвету кожи, дыханию и так далее. Видя, что она с первой ступени спускается на вторую, я могу пожать ей руку и сказать: «Разрешите ей переживать старые, старые чувства, разрешите ей отсюда… Вы наблюдаете за ней отсюда. «Таким образом вы обеспечите то, что она больше не будет заново переживать неприятные чувства.
Женщина: Вы попросили Тамми взять чувства и найти соответствующую картину в ее детстве. А если бы она не смогла найти такую картину? Это утверждение о терапевте, а не о клиенте. Это должно быть воспринято как комментарий по поводу работы терапевта и указание на то, что он должен изменить свое поведение и сделать что-то по другому.
Разрешите мне ответить на ваш вопрос иначе. Я не убежден в том, что Тамми действительно испытала переживание, через которое, как она считает, сегодня прошла. Это переживание могло быть, а могло и не быть, как это было на самом деле, я не знаю. Но это не важно. Однажды с нами на приеме сидел очень известный психотерапевт. Пришла женщина в остром состоянии, с суицидными намерениями. Он попросил нас взять ее на Мы подумали, что это будет прекрасный случай продемонстрировать приемы гипноза, которым научил нас Эриксон, так как этот психотерапевт в тот период своего развития считал, что «гипноз» – бранное слово. Мы сказали ему: «С некоторых точек зрения эриксоновский гипноз гораздо менее манипулятивен, чем какая-либо инсайт-терапия, ориентированная на сознание. Давайте же продемонстрируем вам это на той женщине.
Потом мы начали работать с этой пациенткой. Психотерапевт сидел и наблюдал за нами. Минут через десять он сделал для себя какое-то открытие. Это было очевидно. Я спросил его: «Вы хотите нам что-то посоветовать? « Раньше я никогда не видел этого психотерапевта за работой. Он принял инициативу на себя и начал говорить: «Кровь… лестница… детство… младший брат… крик матери… вопли. « Он развивал эту ужасную фантазию, в сущности, навязывая ее этой женщине. Сначала она отвечала: «Нет. .. не припоминаю ничего подобного… « Наконец она почти закричала: «О-о-о! Вот оно! Я должна это сделать! « Это было очень похоже на семейную реконструкцию, если вы когда ни будь видели, как это делает Вирджиния Сатир. Эта женщина установила вдруг все внутренние связи, и женщина драматически изменилась. Она была нашей постоянной клиенткой, и мы знаем, что изменение оказалось стойким.
