Карл Юнг - КРАСНАЯ КНИГА
Но здесь вы не можете остановиться — не помещайте ваше отвращение между вашим здесь и сейчас и вашим возвышенным. Путь к вашему возвышенному лежит через ад и на самом деле через ваш собственный ад, чье дно состоит из каменной кладки по колено, чей воздух состоит из выдохов миллионов, чьи огни это карликовые страсти, и чьи дьяволы это химерические вывески.
Все гнусное и отвратительное это ваш собственный ад.
Как это может быть по-другому? Любой другой ад стоило бы посмотреть или он был бы полон забав. Но это не ад. Ваш ад сделан из всех вещей, которые вы всегда выталкивали из своего святилища пинком с проклятием. Когда вы вступаете в ваш собственный ад, никогда не думайте что вы пришли как некто страдающий в красоте, или как гордый изгнанник, но вы пришли как глупый и любопытный дурак и вглядываетесь в удивлении на крошки, которые упали с вашего стола. [82]
Вы действительно хотите злиться, но в тоже время видите, как гнев хорошо подходит вам. Ваша дьявольская абсурдность растягивается на мили. Хорошо если вы можете поклясться! Вы найдете, что богохульство спасительно. Таким образом, если вы пройдете сквозь ад, вы не должны забыть уделить должное внимание всему что вы встретите. Тихо взгляните на все что вызывает ваше презрение или гнев; таким образом, вы совершите чудо, которое произошло со мной с этой бледной девушкой. Вы даете вашу душу бездушности, и таким образом это может прийти к какому-нибудь ужасному небытию. Таким образом, вы освободите вашего другого к жизни. Ваши ценности хотят увести вас от того кем вы сейчас являетесь, вперед и выше вас. Ваше существо, однако, тянет вас на дно как свинец. Вы не можете одновременно жить этими двумя, так как они исключают друг друга. Но на пути вы можете жить двумя. Таким образом, путь освобождает вас. Вы не можете быть в одно время на горе и в долине, но ваш путь ведет вас с горы в долину и из долины на гору. Многое начинается забавно и приводит в темноту. У ада есть уровни.
Глава 3 Один из непритязательных4
Следующей ночью,35Я нашел себя странствующим опять, в простой, покрытой снегом стране. Серое вечернее небо покрывает солнце. Воздух сырой и морозный. Кто-то, не выглядящий надежным, присоединился ко мне. Что наиболее заметно, что он одноглаз и имеет несколько шрамов на лице. Он беден и грязно одет, бродяга. У него короткая щетинистая борода, которая не видела бритвы долгое время. У меня есть хорошая палочка для ходьбы на любой случай. "Чертовски холодно," замечает он после паузы. Я соглашаюсь. После более длинной паузы он спрашивает: "Куда ты идешь?"
Я: "Я иду в следующее село, где я планирую остановиться на ночь."
Он: "Я бы хотел это тоже сделать, но едва ли смогу найти кровать."
Я: "У тебя нет денег? Хорошо, посмотрим. Ты безработный?"
Он: "Да, плохие времена. Несколько дней назад, я работал для слесаря. Но потом работы больше не было. Теперь я путешествую и ищу работу."
Я: "Не пойти ли тебе к фермеру? Там всегда не хватает рабочих."
Он: "Это не подходит мне. Это значит рано вставать — работа тяжелая и зарплата маленькая."
Я: "Но на природе всегда гораздо красивее, чем в городе."
Он: "На природе скучно, никого не встретишь."
Я: "Ну, там всегда селяне."
Он: "Но нет умственной стимуляции, фермеры болваны."
Я гляжу на него удивленно. Что, он все еще хочет умственной стимуляции? Лучше если он честно заработает, и когда он это сделает, он может думать о стимуляции.
Я: "Но лучше скажи мне, какая же умственная стимуляция в городе?"
Он: "Вечером ты можешь пойти в кино. Это дешево и здорово. Ты можешь увидеть все, что происходит в мире."
Я думаю об аде, где также есть кино для тех кто презирал этот институт на земле и не ходил туда потому что это было по вкусу всем остальным.
Я: "Что тебя наиболее интересует в кино?"
Он: "Можно увидеть всевозможные трюки. Был один мужчина, который бегал по домам. Другой носил свою голову в руке. Другой даже стоял в центре огня и не горел. Да, это действительно выдающиеся вещи, которые могут делать люди."
И это то что этот товарищ называет умственной стимуляцией! Но подождите — это не кажется выдающимся: разве святые тоже не носили головы в своих руках?36 Разве святой Франциск и святой Игнатиус не летали — и что относительно тех трех мужчин в печи?37 Разве это не богохульная идея считать Acta Sanctorum историческим кино?38 O, сегодняшние чудеса просто нечто менее мифическое чем техническое. Я рассматриваю моего компаньона с чувством: он живет историей мира, но ведь и я?
Я: "Определенно это хорошо сделано. Видел ли ты что-нибудь подобное еще?"
Он: "Да, Я видел, как убили короля Испании."
Я: "Но совсем не был убит."
Он: "Хорошо, это не важно; в этом случае это был один из твоих проклятых капиталистических королей. По крайней мере они добрались до одного из них. Если бы до всех, то люди были бы свободны."
Больше я не осмеливаюсь сказать ни слова: Вильгельм Телль, работа Фридриха Шиллера — человек, стоящий прямо в гуще этого, в потоке героической истории. Тот, кто объявляет об убийстве тирана спящим людям.39
Мы прибыли к гостинице, деревенской таверне, уютной и чистой. Несколько человек сидят с пивом в углу. Меня признают как "джентльмена" и проводят в лучший угол, где клетчатая ткань покрывает угол стола. Он сидит на дальнем конце стола, и я решил угостить его нормальным ужином. Он уже смотрит на меня полный ожидания и голода — своим одним глазом.
Я: "Где ты потерял свой глаз?"
Он: "В ссоре. Но я также пырнул ножом другого весьма хорошо. После этого ему дали 3 месяца. Мне — шесть. Но в тюрьме было прекрасно. В то время здание было полностью новым. Я работал в слесарной. Там не было много работы и было достаточно еды. Тюрьма на самом деле не так уж плоха."
Я осматриваюсь, чтобы убедиться что никто не слушает меня, говорящего с бывшим заключенным. Но один, кажется, заметил это. Я, кажется, закончил в богатой компании. Что в аду также тюрьмы для тех, кто никогда их не видел изнутри, когда они были живыми? Кстати, не должно ли это быть особенным чувством — опуститься на дно реальности хотя бы раз, где уже некуда ниже упасть, но только в лучшем случае подняться? Где, наконец, стоишь перед всем весом реальности?
Он: "Итак, после этого я оказался на улице, так как они выслали меня. Затем я поехал во Францию. Там было прекрасно."
Что требует красота! Кое-чему можно научиться от этого человека.
Я: "Почему случилась эта ссора?"
33В Комедии Данте, у ада 9 уровней.
34В Письменном Черновике: "Третье приключение" (стр. 440). В Исправленном Черновике "Жулик," что потом закрыто бумагой (стр. 186).
35Декабрь 29,1913.
36Эмблема Цюриха несет этот мотив, показывая мучеников третьего столетия Felix, Regula, и Exuperantius.
37Это, похоже, ссылка на трех отроков в книге пророка Даниила, которые по приказу Навуходоносора были брошены в печь за отказ поклоняться золотому идолу, который тот воздвиг. Они не были повреждены огнем, что привело Навуходоносора к решению, что он разрубит любого, кто отныне заговорит против их Бога.
38Acta Sanctorum это коллекция жизней и легенд святых расставленная в соответствии с их днями празднования. Опубликована Иезуитами в Бельгии и известна как Болландистские Отцы, она началась в 1643 и выросла в 64 тома.
39В Вильгельм Телль (1805), Фридрих Шиллер разыграл бунт швейцарского округа против правления австрийской империи Габсбургов в начале 14-го столетия, что привело к основанию швейцарской конфедерации. В акте 4, сцена 3, Вильгельм Телль убивает Гесслера, представителя империи. Стилисси, бродяга, замечает, "Тиран земли мертв. С этого момента мы не страдаем от гнета. Мы свободны" (tr. W Mainland [Chicago: University of Chicago Press, 1973], стр. 119).
Он: "Это было из-за женщины. Она тащила с собой этого ублюдка, но я хотел жениться на ней. Она уже должна была. После этого она больше не хотела. Я ничего не слышал о ней."
Я: "Сколько тебе лет?"
Он: "Весной будет 35. Когда я найду хорошую работу, мы сразу сможем пожениться. Я найду, да. Хотя что-то не то у меня с легкими. Но это скоро станет лучше."
У него приступ кашля. Я думаю перспективы не очень хорошие и тихо любуюсь его непоколебимым оптимизмом.
После ужина я иду в постель в скромную комнату. Я слышу, как он устраивается на ночлег в соседней комнате. Он кашляет несколько раз. Потом он неподвижно падает. Внезапно я просыпаюсь снова от жуткого стона и бульканья смешанного со сдавленным кашлем. Я слушаю с напряжением — без сомнения, это он. Это звучит опасно. Я вскакиваю и накидываю что-то на себя. Я открываю дверь его комнаты. Лунный свет заполняет ее. Мужчина лежит все еще одетый на охапке соломы. Темный поток крови течет из его рта и образует лужу на полу. Он стонет, наполовину задыхаясь, и выкашливает кровь. Он хочет подняться, но снова падает — Я спешу поддержать его, но вижу, что рука смерти лежит на нем. Он весь запачкан кровью. Мои руки покрыты ей. Он испускает сильный вздох. Затем вся напряженность теряется, мягкая дрожь проходит по его конечностям. И затем все смертельно неподвижно.
